Я снова в Александровском саду,
Шуршит листва у ног моих не громко,
А я с улыбкой на губах бреду,
Я снова здесь, пытливые потомки.

О, этот град, на берегах Невы,
Ты был воспет поэтами немало,
От них, не отличаясь я, увы!-
Твой дух и мощь не раз я воспевала.

Мой град Петра, гранитами Невы
И росчерком каналов и речушек,
Доходишь ты до сердца глубины
Пальбою Петропавловской из пушек.

Казанского собора строгий вид
Колоннами взмывая горделиво,
О мощи нашей русской говорит,
Мой добрый друг, потомок мой пытливый.

Адмиралтейства острая игла,
Я снова здесь, тебя я видеть рада,
Ты сотни лет указывать могла,
Куда душе Руси стремиться надо.

Великие дела сей помнит град,
Великими людьми ему гордиться,
И ты, потомок, будешь тоже рад,
Его красой и силой насладиться.

Мой, милый Петербург, мой град Петра!
Твоих достоинств мне не возвеличить,
Скупой словесности ничтожная игра,
Не сможет твоей славы увеличить.

Но я хочу, безумная душа,
Что через сотни лет, мои потомки,
Услышат как иду я, не спеша,
В любимом городе, листвой шурша не громко.

источник

Гулять до ломоты в ногах,
Гулять до одури!
О, Город, что тебе мне спеть?
Поэму, оду ли?
Не соперник я тебе, пожалей,
Посильней меня были сломлены,
Твоим холодом площадей,
Твоим сфинксам заживо скормлены.
Что ты кружишь меня по улицам,
Заморачиваешь номерами,
Бесприютными чердаками,
Не пригодными даже птицам
Дай дожить до апрельских аханий,
Дай мне угол, воды и хлеба.
Я спою тебе песнь в полнеба.
Ты другую засеешь маками.
А в июне они распустятся,
На заре станет небо алым.
По твоим трёхсотлетним улицам,
Переулкам твоим обветшалым,
Я пойду бездельно свободный,
запою - ничей и ненужный.
И забуду, что был недужен,
В твою зиму, о Город Гордый!


Какой тебе прок
С моих стынущих ног,
Обрызганных бЕгом?
Ноябрь нудит преддекабрьский коктейль -
Песок с мокрым снегом.

Хотел быть лёгким, легче пара,
Не знал ни сна и не покоя,
Кристаллом снега на лету разбился
О яблоко горячее глазное.

Свинцовых туч нагой обман
Пронзает шпиль Адмиралтейства.
Ещё своди меня с ума!
Играй на грани фарисейства!

Ещё по Невскому веди!
Каналов окружай каймою!
Свои холодные дожди
Кинь покрывалом надо мною!

В твоих квадратах заплутать
Ничуть мне будет не зазорно!
О, неприступность! Гордость. Стать.
Как взгляды севера притворны!

Готовишь мне стальной кинжал?
Но боли не почую даже!
Убей, икону мне держа
Просторных залов Эрмитажа!

И белой ночью надо мной
Раскинь прощальные объятья,
Помятой в спешке простыней
На остывающей кровати.

Зачем опять туманишь разум?
Доволен? Путаются строфы…
Каскад иллюзий сыплет стразы
Фонтанов буйных Петергофа.

Что? Опоздала? Ах, мосты…
Разведены. Ну да, конечно…
Дождусь! И мне поможешь ТЫ,
Мой рассудительно-неспешный!

Приходит осень неизбежно
С печалью светлой в Летний сад,
Под шум дождя прощально-нежно
Кружился с ветром листопад.

Лишь вечно юная наяда
Застыла в танце неземном,
Под беломраморным нарядом
Вдруг загрустила о былом.

Листок кленовый страстью нежной
К прекрасной деве воспылал,
Чтоб ожила, чтоб стала прежней,
Уста и грудь ей целовал.

О, град Петра, мне сердцу милый,
Ты царской прихоти каприз.
Ты прозван Северной Пальмирой,
Петром любимый Парадиз!

Твой облик ублажает око.
Знаком и мил здесь каждый штрих,
Витиеватый стиль барокко
Апартаментов дорогих.

Град позолоченных соборов,
Дворцов изящных и палат,
Работ скульптурных без укора…
Виват, Санкт-Петербург, виват!

Ты красотой подобен раю,
На свете града лучше нет.
Тебя нисколько не пугают
Ни наводнения, ни швед.

Здесь Петропавловская крепость
И знаменитый порт Кронштадт
С врага сбивают всю свирепость –
Руси не страшен супостат.

Врата России на щеколде –
Их охраняет стольный град.
Здесь отмечает пушка полдень.
Здесь ночи белые стоят.

Здесь имена всплывают чинно,
Те, что любой назвать готов:
Великий Пётр, Екатерина,
Потёмкин, Меншиков, Орлов…

Здесь, на Сенатской, виден взору,
Царь Пётр работы Фальконе.
Он свой осматривает город
Верхом на вздыбленном коне.

Нет на «окне Европы» ставен.
Зефир всегда здесь свеж и юрк…
Да здравствует в веках и славен
Блистательный Санкт-Петербург!

Я не ищу былую славу,
пускай проходит стороной,
но я живу здесь и по праву,
и город нравится мне мой.
И я влюблён в его фонтаны
манящие своей игрой;
в нависшие, как великаны,
над разводящею Невой
в ночном дозоре непредвзятой
и гениальной простоты;
под белоснежными ночами,
раскинув своды, как цветы,
в немом общеньи с небесами,
в вас - Петербургские мосты

Я вернусь...

Моим слезам не верила Москва,
А Питер распахнул свои объятья,
Чтобы смогла, уверовав, понять я:
Слова земные, только лишь слова.

Ведя ненастным берегом Невы,
Без бутафорских клятв и обещаний,
Ты выслушал поток моих признаний,
Молчаньем сфинксов, (как они правы!),

Косым дождём смывал границы слёз,
Взгляд восхищал задумчивою миной,
Изяществом архитектурных линий,
С залива ветром мне прозренье нёс...

О, в магии молчанья свой искус!
Так в суете Московского вокзала
Глазами и улыбкой я сказала:
"Пока, мой Питер, я ещё вернусь!"

Возвращение в Петербург

Забросить всё… Уйти в бега,
Нырнуть в дворовые колодца,
Где мокнет чахлый лучик солнца –
Умчаться к невским берегам…

Я обещала, что вернусь.
Вновь глажу взглядом рябь каналов…
Записан знахарем в анналы,
Мой Питер, излечивший грусть.

Умыться свежестью Невы,
Гулять бездумно на Фонтанке,
Души, залечивая ранки
И мысли грешной головы…

Здесь каждый камень – слово, звук:
Мосты, крылатые грифоны,
На Аничковом взвились кони -
Неукротимость в бронзе рук…

Ты для меня неповторим,
Как кровь сердец на камнях Спаса,
Исаакием золотовласым,
Иглою: ангел - херувим

И каждым шагом мостовой,
Под звоны храмов колоколен.
Где каждый грех сто раз отмолен
Твоею гордостью святой…

22.
Меж тем в столице бунт военных,
У всадника - каре солдат,
И декабристов вдохновенных,
Последний пламенный парад.

Они надежды всей России,
Здесь для сената изложили.
Успеха не было дано,
В Неву картечью сметено

Стремленье дерзких сих умов,
Что поднялись реформы ставить,
Самодержавие исправить,
Свобод и равенства творцов.

И стало будущим посланьем,
То неудачное восстанье.

Отрывок из произведения Василия Костенко
"37 строф о жизни поэта":http://www.stihi.ru/2008/01/20/616

Михайловский замок
Небо в провал темнеющий
Звезды насыплет скоро.
Тысячу стылых ночей еще
Замку тревожить город.

Снова прохожий крестится,
Пряча глаза… Напрасно!
Мрамор на белой лестнице
Густо окрашен красным.

Замок холодным пламенем
Лед на Фонтанке плавит.
Чтоб в коридоре каменном
Рук не морозил Павел.

ЕЩЕ>>>>>>>>>>>>>>

Где снегом занесенная Нева,
И голод, и мечты о Ницце,
И узкими шпалерами дрова,
Последние в столице.

Год восемнадцатый и дальше три,
Последних в жизни Гумилёва…
Не жалуйся, на прошлое смотри,
Не говоря ни слова.

О, разве не милее этих роз
У южных волн для сердца было
То, что оттуда в ледяной мороз
Сюда тебя манило.

Графине Е. М. Завадовской

Нет-нет, не верьте мне: я пред собой лукавил,
Когда я вас на спор безумно вызывал;
Ваш май, ваш Петербург порочил и бесславил
И в ваших небесах я солнце отрицал.

Во лжи речей моих глаза уликой были:
Я вас обманывал — но мог ли обмануть?
Взглянули б на меня, и первые не вы ли
К тому, что мыслю я, легко нашли бы путь?

Я Петербург люблю, с его красою стройной,
С блестящим поясом роскошных островов,
С прозрачной ночью — дня соперницей беззнойной,
И с свежей зеленью младых его садов.

Я Петербург люблю, к его пристрастен лету:
Так пышно светится оно в волнах Невы;
Но более всего как не любить поэту
Прекрасной родины, где царствуете вы?

Природы северной любуяся зерцалом,
В вас любит он ее величье, тишину,
И жизнь цветущую под хладным покрывалом,
И зиму яркую, и кроткую весну.

Роскошен жаркий юг с своим сияньем знойным
И чудно-знойными глазами жен и дев —
Сим чутким зеркалом их думам беспокойным,
В котором так кипят любви восторг и гнев.

Обворожительны их прелестей зазывы,
Их нега, их тоска, их пламенный покой,
Их бурных прихотей нежданные порывы,
Как вспышки молнии из душной тьмы ночной.

Любовь беснуется под воспаленным югом;
Не ангелом она святит там жизни путь —
Она горит в крови отравой и недугом
И уязвляет в кровь болезненную грудь.

Но сердцу русскому есть красота иная,
Сын севера признал другой любви закон:
Любовью чистою таинственно сгорая,
Кумир божественный лелеет свято он.

Красавиц северных он любит безмятежность,
Чело их, чуждое язвительных страстей,
И свежесть их лица, и плеч их белоснежность,
И пламень голубой их девственных очей.

Он любит этот взгляд, в котором нет обмана,
Улыбку свежих уст, в которой лести нет,
Величье стройное их царственного стана
И чистой прелести ненарушимый цвет.

Он любит их речей и ласк неторопливость
И в шуме светских игр приметные едва,
Но сердцу внятные — чувствительности живость
И, чувством звучные, немногие слова.

Красавиц северных царица молодая!
Чистейшей красоты высокий идеал!
Вам глаз и сердца дань, вам лиры песнь живая
И лепет трепетный застенчивых похвал!

Протекай спокойно, плавно,
Горделивая Нева,
Государей зданье славно
И тенисты острова!

Ты с морями сочетаешь
Бурны росски озера
И с почтеньем обтекаешь
Прах Великого Петра.

В недре моря Средиземна
Нимфы славятся твои:
До Пароса и до Лемна
Их промчалися струи.

Реки гречески стыдятся,
Вспоминая жребий свой,
Что теперь в их ток глядятся
Бостанжи с кизляр-агой;

Между тем как резвых граций
Повторяешь образ ты,
Повергая дани наций
Пред стопами Красоты.

От Тамизы и от Тага
Стая мчится кораблей,
И твоя им сродна влага
Расстилается под ней.

Я люблю твои купальни,
Где на Хлоиных красах
Одеянье скромной спальни
И амуры на часах.

Полон вечер твой прохлады -
Берег движется толпой,
Как волшебной серенады
Глас приносится волной.

Ты велишь сойти туманам -
Зыби кроет тонка тьма,
И любовничьим обманам
Благосклонствуешь сама.

В час, как смертных препроводишь,
Утомленных счастьем их,
Тонким паром ты восходишь
На поверхность вод своих.

Быстрой бегом колесницы
Ты не давишь гладких вод,
И сирены вкруг царицы
Поспешают в хоровод.

Въявь богиню благосклонну
Зрит восторженный пиит,
Что проводит ночь бессонну,
Опершися на гранит.

1794

Нева.
Василий Костенко


Нева, плескаясь о гранит,
Воспоминания хранит,
О тех, кто волн свободный бег,
На ложе жёсткое обрек.

И среди каменных оков,
Возвёл величие дворцов,
Кто власть и роскошь утверждая,
Творил, народа не считая.

И наводнением грозя,
Река бежит, шумит, бурля,
Сбирая вод окрестных рать,
Дворцов основы колебать.

Но бури сей мятежный крик,
Недолго длится, только миг.
И вот стихия утихает
И снова свой гранит ласкает.

И длится так из века в век,
Как схож с рекою человек,
Кипит, когда он возмущён,
Потом опять ласкает трон.

29. 07. 08г. К ВаМ.
( Санкт - Петербург)

А. И. Куприну
Сеть лиственниц выгнала алые точки.
Белеет в саду флигелек.
Кот томно обходит дорожки и кочки
И нюхает каждый цветок.
Так радостно бросить бумагу и книжки,
Взять весла и хлеба в кульке,
Коснуться холодной и ржавой задвижки
И плавно спуститься к реке...
Качается пристань на бледной Крестовке.
Налево - Елагинский мост.
Вдоль тусклой воды серебрятся подковки,
А небо - как тихий погост.
Черемуха пеной курчавой покрыта,
На ветках мальчишки-жулье.
Веселая прачка склонила корыто,
Поет и полощет белье.
Затекшие руки дорвались до гребли.
Уключины стонут чуть-чуть.
На веслах повисли какие-то стебли,
Мальки за кормою как ртуть...
Под мостиком гулким качается плесень.
Копыта рокочут вверху.
За сваями эхо чиновничьих песен,
А ивы - в цыплячьем пуху...
Краснеют столбы на воде возле дачки,
На ряби - цветная спираль.
Гармонь изнывает в любовной горячке,
И в каждом челне - пастораль.
Вплываю в Неву. Острова, как корона:
Волнисто-кудрявая грань...
Летят рысаки сквозь зеленое лоно,
На барках ленивая брань.
Пестреет нарядами дальняя Стрелка.
Вдоль мели - щетиной камыш.
Все шире вода, голубая тарелка,
Все глубже весенняя тишь...
Лишь катер порой пропыхтит торопливо,
Горбом залоснится волна,
Матрос - словно статуя, вымпел - как грива,
Качнешься - и вновь тишина...

О родине каждый из нас вспоминая,
В тоскующем сердце унес
Кто Волгу, кто мирные склоны Валдая,
Кто заросли ялтинских роз...
Под пеплом печали храню я ревниво
Последний счастливый мой день:
Крестовку, широкое лоно разлива
И Стрелки зеленую сень.

1920 или 1921

Заря поблекла, и редеет
Янтарных облаков гряда,
Прозрачный воздух холодеет,
И глухо плещется вода.

Священный сумрак белой ночи!
Неумолкающий прибой!
И снова вечность смотрит в очи
Гранитным сфинксом над Невой.

Томящий ветер дышит снова,
Рождая смутные мечты,
И вдохновения былого,
Железный город, полон ты!

Дрожат в воде аквамарины,
Всплывает легкая луна...
И времена Екатерины
Напоминает тишина.

Колдует душу сумрак сонный,
И шепчет голубой туман,
Что Александровской колонны
Еще не создал Монферран.

И плющ забвения не завил
Блеск славы давней и живой...
...Быть может, цесаревич Павел
Теперь проходит над Невой!..

Восторга слезы — взор туманят,
Шаги далекие слышны...
Тоской о невозвратном — ранят
Воспоминанья старины.

А волны бьются в смутной страсти,
Восток становится светлей,
И вдалеке чернеют снасти
И силуэты кораблей.

ДНИ ТВОРЕНИЯ

О, первый проблеск небосклона,
Балтийский ветр из-за угла, -
И свежей улицы стрела
Впивается в Пигмалиона!

Речная водоросль иль прах
Перворожденной перспективы?
Но имя - камень, и счастливый
Творец мечтает о дарах:

Не легкомысленный Пиновий
Создаст торжественный устав -
Смирит разбег болотной крови
Кумиродел и папский граф.

Чудовищный италианец,
Он может все - и прав Лефорт:
Тупой подошвой будет стерт
Последних вихрей низкий танец.

Чертеж заморского грыдира,
Наклон державного жезла -
И плоть медузы облекла
Тяжеловесная порфира.
1914

Читать далее...

Так вот он, прежний чародей,
глядевший вдаль холодным взором
и гордый гулом и простором
своих волшебных площадей, --
теперь же, голодом томимый,
теперь же, падший властелин,
он умер, скорбен и один...
О город, Пушкиным любимый,
как эти годы далеки!
Ты пал, замученный, в пустыне...
О, город бледный, где же ныне
твои туманы, рысаки,
и сизокрылые шинели,
и разноцветные огни?
Дома скосились, почернели,
прохожих мало, и они
при встрече смотрят друг на друга
глазами, полными испуга,
в какой-то жалобной тоске,
и все потухли, исхудали:
кто в бабьем выцветшем платке,
кто просто в ветхом одеяле,
а кто в тулупе, но босой.
Повсюду выросла и сгнила
трава. Средь улицы пустой
зияет яма, как могила;
в могиле этой -- Петербург...

Читать далее...

Воспоминанье, острый луч,
Преобрази мое изгнанье,
Пронзи меня, воспоминанье
О баржах петербургских туч
В небесных ветренных просторах,
О закоулочных заборах,
О добрых ликах фонарей.
Я помню, над Невой моей
Бывали сумерки, как шорох
Тушующих карандашей.

Все это живописец плавный
Передо мною развернул,
И кажется совсем недавно
В лицо мне этот ветер дул
Изображенный им в летучих
Осенних листьях, в зыбких тучах.
И плыл по набережной гул,
Во мгле колокола гудели -
- Собора медныя качели.

Какой там двор знакомый есть,
Какие трубы! Хорошо бы
Туда перешагнуть, пролесть,
Там постоять, где спят сугробы
И плотно сложены дрова
- Или под аркой на канале,
Где нежно в каменном овале
Синеют крепость и Нева.

1926 г.

Процитировано Пушкиным в примечании к первой главе "Евгения Онегина". Примечание Пушкина начинается словами: "Читатели помнят прелестное описание петербургской ночи в идиллии Гнедича".

[...]Вот ночь: но не меркнут златистые полосы облак.
Без звезд и без месяца вся озаряется дальность.
На взморье далеком сребристые видны ветрила
Чуть видных судов, как по синему небу плывущих.
Сияньем бессумрачным небо ночное сияет,
И пурпур заката сливается с златом востока:
Как будто денница за вечером следом выводит
Румяное утро. - Была то година златая,
Как летние дни похищают владычество ночи;
Как взор иноземца на северном небе пленяет
Слиянье волшебное тени и сладкого света,
Каким никогда не украшено небо полудня;
Та ясность, подобная прелестям северной девы,
Которой глаза голубые и алые щеки
Едва отеняются русыми локон волнами.
Тогда над Невой и над пышным Петрополем видят
Без сумрака вечер и быстрые ночи без тени;
Тогда Филомела полночные песни лишь кончит
И песни заводит, приветствуя день восходящий.
Но поздно; повеяла свежесть на невские тундры;
Роса опустилась;[..].
Вот полночь: шумевшая вечером тысячью весел,
Нева не колыхнет; разъехались гости градские;
Ни гласа на бреге, ни зыби на влаге, все тихо;
Лишь изредка гул от мостов пробежит над водою,
Лишь крик протяженный из дальней промчится деревни,
Где в ночь окликается ратная стража со стражей.
Все спит[...].

1821 г.

целиком

Опять на площади Дворцовой
Блестит колонна серебром.
На гулкой мостовой торцовой
Морозный иней лег ковром.

Несутся сани за санями,
От лошадей клубится пар,
Под торопливыми шагами
Звенит намерзший тротуар.

Беспечный смех... Живые лица...
Костров веселые огни, —
Прекрасна Невская столица
В такие солнечные дни.

Идешь и полной грудью дышишь,
Спускаешься к Неве на лед
И ветра над собою слышишь
Широкий солнечный полет.

И сердце радостью трепещет,
И жизнь по-новому светла,
А в бледном небе ясно блещет
Адмиралтейская игла.