Смеркается... Жары
как не бывало летней.
Осенние костры
всё чаще, всё приметней.
Вздувается Нева,
в гранит стучит бесстрашней...
Осенняя листва
горит, как день вчерашний.
Дыханье холодов,
остывших высей просинь...
Касается садов
незримой кистью осень.
Они стоят, пестры
под этой властной кистью...
Осенние костры,
а в них, как письма, листья.
Они ещё в крови,
ещё не отзвучали-
костры моей любви,
костры моей печали...
Владеет тишина
пространством нелюдимым,
где даль обнажена
и ветер пахнет дымом.

Как дальние миры,
как близкие созвездья,
осенние костры-
прощанья и предвестья.
Душа отражена
в прозрачной панораме,
где глубь озарена
осенними кострами...

***

Чуть заметно желтеет листва,
но ярчайшим всё залито светом -
это осень вступает в права,
это город прощается с летом...
И плывут облака-острова,
Петропавловский шпиль задевая,
а у берега, вечно живая,
тихо вяжет волна кружева.
И уносятся ветром слова
на просторе, почти не согретом,-
это осень вступает в права,
это город прощается с летом.

Чуть заметно темнеет Нева,
пароходы качает сильнее,
и с каким-то ледком синева
ослепительно светит над нею...
Хоть ещё зеленеет трава
и пылают цветы на газонах,-
но тускнеет в глазах у влюблённых
пламя нежности, свет волшебства...
Ощущаю по видным едва,
только сердцу доступным приметам:
это город прощается с летом,
это осень вступает в права!

* * *

Утром — прозрачным и свежим —
дали полны синевы…
Дарим свой город приезжим:
водим друзей у Невы,

бродим по Марсову полю —
пусть постигают они
трудную долю и волю,
ставшие вечными дни…

Водим на Мойку, на Невский —
дарим и радость, и грусть…
Пушкин, Крылов, Достоевский
им повстречаются пусть.

Водим на Пряжку, далёко,
пусть открывается им
нервная музыка Блока,
времени рвущийся дым…

К площади выйдем Дворцовой —
ветры несут им, остры,
песнь о рождении новой,
новой для мира поры…

Любим свой город — и дышим
светлой его глубиной,
любим свой город — и слышим
крылья его за спиной…

Мы и не можем иначе -
водим до ночи, до тьмы,
дарим — и чем-то богаче
сами становимся мы.

Ветра вой
и волн свирепость -
все видала, все снесла
Петропавловская крепость,
тучи рвущая игла.

Как хитро придумал кто-то
в не далекой старине :
в синем небе - позолота,
казематы - в глубине ...

Светлой невской панорамы
я представить не могу
без зубца кардиограммы
на гранитном берегу.

В полдень выстрелит хлопушка
за стеной сторожевой...
Словно детская игрушка
эта крепость над Невой...

Легкой дымкой даль одета
в воду смотрится игла...
Неужели крепость эта
вправду крепостью была?

А теперь и шпиль, и пушка,
зелень в каменном кольце -
как любимая веснушка
у любимой на лице...

1969

[351x500]
Не вполне в формате сообщества, но вот вдруг вспомнилось и захотелось написать сюда... А вы помните какие-нибудь детские стихи, в которых фигурировал бы Ленинград?

Жил человек рассеянный
На улице Бассейной.

Сел он утром на кровать,
Стал рубашку надевать,
В рукава просунул руки -
Оказалось, это брюки.

Вот какой рассеянный
С улицы Бассейной!

Надевать он стал пальто -
Говорят ему: "Не то!"
Стал натягивать гамаши -
Говорят ему: "Не ваши!"

Вот какой рассеянный
С улицы Бассейной!

Вместо шапки на ходу
Он надел сковороду.
Вместо валенок перчатки
Натянул себе на пятки.

Вот какой рассеянный
С улицы Бассейной!

Читать далее...

...А у нас на НЕВЕ — ледостав.
Длинный ветер с ЗАЛИВА пришел.
Переходим на зимний устав,
Снаряжаем в путь ледокол.
Он стоит, широкий в груди,
Песни разные на борту.
Три субботника как один
Отработали мы в ПОРТУ...
Год кончается. Непременно
Город сдержит слово свое.
Все бессонней НОЧНАЯ смена,
Смена первая в НОЧЬ встает.
Рождество допотопной громадой
Надвигается — ждет к себе.
Не одна молодая бригада
В самый звездный ушла пробег.
Я вот тоже — готовлю лыжи,
Выбираем маршрут, поем...
Ты все дальше. А мне все ближе
Имя радостное твое.
Ты ведь помнишь ГРАНИТНУЮ зернь
Тех прямых ПРИНЕВСКИХ КАМНЕЙ,
Тот октябрьский
СУТУЛЫЙ
вечерний
СУМРАК города,
сеть огней?..
Как шатались, не замечая,
Что, негаданная, сама
Первым снегом своим помечала
Наш маршрут морская зима...

1931

172 года прошло с тех пор, как на Чёрной речке прогремел роковой выстрел.
В этот день в Государственном музее А.С. Пушкина традиционный День памяти
поэта.
Василий Костенко
Пушкин и дуэли.

Хоть сослан был младой поэт,
В неполных только 20 лет,
Но автор,изданной "Людмилы",
Уж чувствовал себя кумиром.

И Кишинёвский тусклый свет,
Ему пророчил много бед,
И в карты крупно он играл,
А как- то Зубову сказал:

- "Что он играет против правил,
И зря ва-банк, ему он ставил."
- "Извольте сударь объясниться"
- "Ну чтож, за мной не залежится."

И вот уж едут в виноградник,
Дуэлей местных всех рассадник,
С названьем сладостным в "малину",
Найдя для драки сей причину.

Стреляет Зубов - офицер,
Но мимо, плох его прицел.
А Пушкин вовсе не стреляет,
И дуэлянта вопрошает,

Не чувствуя ничьей вины,
"Сударь - Вы удовлетворены?"
И ожидав ответный выстрел,
Обнятся бросился тот быстро.

Но Пушкин,отстранясь при том,
Ответил холодно кивком.

А как-то раз, средь танцев в свете,
Неуважение отметив,
Разгорячённый от вина,
Старый герой бородина,

Полковник, в орденах мундир,
Над егерями командир,
К барьеру Пушкина зовёт,
А на дворе метель метёт.

Стреляют дважды на рассвете,
Но им мешает сильный ветер,
И отложив сию дуэль,
Уж ресторана ищут дверь.

И в заведеньи "Никколети",
Утих и ссоры буйный ветер,
И Алексеев - друг поэта,
Их тут же помирил приэтом.

-"Полковник, я Вас уважал",
герою Пушкин там сказал -
"Поэтому и вызов Ваш ,
Я тот час принял не как блаж".

На что полковник отвечал:
-"Под пулями не раз стоял,
Вы пишите стихи умело,
И также Вы в дуэлях смелы".

Не раз был Пушкин на дуэли,
Но пули мимо пролетели,
А вот январским стылым днём,
На Чёрной речке, пуля в нём.

Представить страшно нам теперь,
Когда в распущенные нравы,
Вдруг сохранилась бы дуэль,
Как дело чести, без забавы.

Когда за оскорбление мужчина,
За слово пулей отвечал,
И без разбора званья,чина,
К барьеру запросто вставал.

Когда отказом от дуэли,
Суда был строже приговор.
Те кто позора не хотели,
Стрелятся шли за каждый вздор.

Да, в наше время нет дуэлей,
К барьеру больше не зовут,
А на словах все осмелели,
И брань нещадную несут.

Порой так хочется,чтоб слово,
Как в тот жестокий,славный век,
Могло ответить пулей снова,
Чтоб цену знал им человек.

25 августа 2008г. К ВаМ.
,

Город набережных и каналов,
Милых дам и прирученных львов
Экспонаты из уличных залов
Поливает обрывками снов.

Лужи снов, словно "черные дыры",
Поглощают остатки домов:
Капители,балконы, квартиры,
И гулявших на крышах котов.

Город-мистик, живущий в ненастье,
Сотворивший себя в пустоте,
Как монетка с банальным:-"На счастье!"
Исчезает в холодной воде.

Василий Костенко
ФЕВРАЛЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ 1917.

Кругом постылая война,
Повсюду серые шинели.
Россия слухами полна,
Все революции хотели!

Февраль. Метель. И воет вьюга,
И очереди длинной хвост.
А в Петрограде с хлебом туго,
И зря опять народ промёрз.

- "Все расходитесь, хлеба нету,
Есть только белый, дорогой!"
- "Жри сам! Порядка в стране нету!
А может быть царя – долой !?"

- "Царя?"
- "Конечно! Он в ответе!
Вся власть прогнила до трухи.
Царица – немка, в Кабинете
Министры бездари – рвачи."

Казарма. Ночь. Не спят солдаты.
Назавтра, что ж, опять шагать
Не на врага, на супостата –
Рабочих с улицы гонять!

И командирам веры мало
Чуть что, на фронт грозят послать.
А вдруг у них "ума достало"
Приказ отдать в толпу стрелять?!

В окопах быстро забывают
Свободы воздух чумовой.
Как дальше жить? Никто не знает.
А может быть царя – долой !?

Мрак. Копоть. Цех пустует,
А во дворе гудит толпа.
Завод Путиловский бастует.
Идёт на улицу "качать права".


Всю ночь трудился над плакатом
Кузнец натруженной рукой,
Чтоб утром прозвучал набатом
Призыв простой: "ЦАРЯ – ДОЛОЙ"!

Трон зашатался вековой,
Под справедливым возмущеньем,
И понеслось по мостовой
Народа гневное волненье.

И вот февральскою порой,
Всё то, что долго где-то тлело,
Прорвалось бурей грозовой,
И в Питере всё закипело.

Но только власть не извлекла
Урок истории кровавый,
И свой народ всё ж довела
До смуты и войны без славы.


К ВаМ. Ноябрь, 2007г.

Над Невой холодный ветер свищет,
Разрывая белые снега.
Ты замёрз, Дворцовый мост, дружище,
Или тебе по сердцу пурга

Та, что заволакивает дымкой
Улиц перспективы и дома
Будто ночью поднял невидимка
На землёй соборов купола?

И они над звонкою метелью
В воздухе кружатся до утра,
Зимнею холодной акварелью
Воспевая детище Петра.

Над Петербургом распластала крылья
Диковинная северная птица,
Роняет пух морозной снежной пыли,
Шальной метелью в воздухе кружится.

Глядит Исаакий строго-изумленно,
Как Медный всадник рвется сквозь пургу,
Два близнеца – Ростральные колонны –
Разлучены в неистовом снегу,

Атланты стынут в напряженье диком.
Бессменным стражем стоя над Невой,
Адмиралтейство в таинстве великом
Пронзает вьюгу золотой иглой..

Трепещет в небе северная птица,
Мой город растревожен в эту ночь:
И призракам в Михайловском не спится,
И кони Клодта мчатся в страхе прочь.

Не вечно вьюге в городе кружиться…
По тротуарам, серебрЁным льдом,
Февральскую крылатую царицу
Весна за крылья отведет в гнездо…

Белой ночью

Белой ночью – порою бессонною
Бродишь ты над брегами Невы,
Что шумит здесь – мелодией тронною.
И стоят в карауле мосты,
Разведённые сказочной ночью,
Чередой нескончаемых зорь,
Эту сказку – ты видишь воочию,
Только гложет досада и боль

Ох, постыло тебе одиночество,
Но послушай, который уж год,
Так – волнами у ног – белоночество
К парапету гранитному льнёт,
И не нужен никто тебе больше
У распахнутых крыльев мостов,
Только – кто-то, кто может быть, тоже
Так – всю ночь простоять здесь готов…

ЕЩЕ>>>>>>>>>>>>>>

*     *     *

 

На салазках кокон пряменький

Спеленав, везет

Мать заплаканная, в валенках,

А метель метет.

Старушонка лезет в очередь,

Охает, крестясь:

 «У моей вот тоже дочери

Схоронен вчерась.

Бог прибрал, и,  слава Господу,

Легше им и нам.

Я сама-то скоро с ног спаду

С этих сό ста грамм».

Труден путь, далек до кладбища.

Как с могилой быть?

Довести сама смогла б ещё,

Сможет ли зарыть?

А не сможет — сложат в братскую,

Сложат как дрова

В трудовую, ленинградскую,

Закопав едва.

И спешат по снегу валенки, —

Стало уж темнеть.

Читать далее...

 

 

* * *

 

 

Обледенелая дорожка

Посередине мостовой.

Свернёшь в сторонку хоть немножко, —

С сугробы ухнешь с головой,

Туда, где в снеговых подушках

Зимует пленником пурги

Троллейбус пестрый, как игрушка,

Как домик бабушки Яги.

В серебряном обледененьи

Его стекло и стенок дуб.

Ничком на кожаном сиденьи

Лежит давно замерзший труп.

А рядом, волоча салазки,

Заехав в этакую даль,

Прохожий косится с опаской

На быта мрачную деталь.

 

под катом - ещё два стихотворения

4.
Роскошные предместья столицы,
Окна Петровского чудеснейший фасад.
В провинции слагали небылицы,
Причуды царские о многом говорят.

И в просвещённый век Екатерины,
Французских королей картины,
Ландшафты их изобразить,
Версаль в России повторить.

Здесь зодчие со всей Европы,
Расстрели, Кваренги и Камерон,
Все обустроили со всех сторон,
Как рифмы на Онегинские строфы.

Легли и парки, и дворцы,
Архитектуры сей творцы.
5.

Таков был облик Царского села,
Куда в день хмурой непогоды,
Судьба юнцов тех привела,
В октябрь 1811-го года.

Их тридцать, с треуголками в руках,
В ботфортах, синих вицмундирах,
Как будто строй солдат, пред битвой,
Мальчишки пред царём и свитой.

Их участь разная ждала,
Но славны, будут судьбы многих,
И 19-го века подводя итоги,
Питомцев вспомнят царского села.

Монархам, где салют палили пушки,
Теперь уж не село, а город Пушкин.


6.

К ВаМ. полностью можно прочитать:
http://www.proza.ru/2008/11/22/465

Поедем в Питер. Купим конопли.
Нас вознесут на небо корабли,
Мы поцелуем крейсер в нос сопливый.
Отравленный парами ДДТ
Замешанный на спирте и воде,
Спит город. И всеобщая сонливость
Нас нимфоманит прыгнуть с головой
В аншлюс совка с романовской тоской,
И, о гранит царапая колени,
Мы приземлимся, налетавшись, там,
Где меж скинхедов пьяных Мандельштам
Проходит в неизвестном направлении.

Максим Кабир
отсюда

с праздником прорыва блокады, любимые мои ленинградцы-питерцы !!! Моя мама ,бабушка, трое дядьёв пережили блокаду, а дед погиб на дороге жизни.....

Ленинградцы, дети мои!
Ленинградцы, гордость моя!
Мне в струе степного ручья
Виден отблеск невской струи.
Если вдоль снеговых хребтов
Взором старческим я скользну, —
Вижу своды ваших мостов,
Зорь балтийских голубизну,
Фонарей вечерних рои,
Золочёных крыш острия…
Ленинградцы, дети мои!
Ленинградцы, гордость моя!
Не затем я на свете жил,
Чтоб разбойничий чуять смрад;
Не затем вам, братья, служил,
Чтоб забрался ползучий гад
В город сказочный, в город-сад;
Не затем к себе Ленинград
Взор Джамбула приворожил!
А затем я на свете жил,
Чтобы сброд фашистских громил,
Не успев отпрянуть назад,
Волчьи кости свои сложил
У священных ваших оград.
Вот зачем на север бегут
Казахстанских рельс колеи,
Вот зачем Неву берегут
Ваших набережных края,
Ленинградцы, дети мои,
Ленинградцы, гордость моя,

Читать далее...

Четыре черных и громоздких,
Неукрощенных жеребца
Взлетели — каждый на подмостках
Под стянутой уздой ловца.

Как грузен взмах копыт и пылок!
Как мускулы напряжены!
Какой ветвистой сеткой жилок
Подернут гладкий скат спины!

Что будет, если вдруг ослабнет,
Хрустя, чугунная рука
И жеребец гранит царапнет
И прянет вверх от смельчака?

Куда шарахнутся трамваи,
когда, срывая провода,
гремящая и вековая,
На Невский ринется руда?

Не тот ли снова властно сдержит
Несокрушимый этот вал,
Кто сам стремится, длань простерши,
Кто даже бурю усмирял?

И не пред ним ли, цепенея,
Опять взлетевши на дыбы,
Застынут, как пред оком змея,
Крутые конские горбы?

1913

Мы Невский проходили целиком.

У набережной не остановиться,

Когда Нева всего одним глотком

К присяге пригибает очевидца.

Дуга искрит,

                       гранит,

                                    чугун,

                                                трамвай,

Васильевский, ростральное терпенье

Колонны - проходи, не забывай,

Приезжий, раньше видел, но теперь не

Увидишь, как врасплох дворы сквозят

Внутрь коммуналок, если зазеваться.

И самый зимний в мире Летний сад

В снегу и сказке на четыре пальца.