Это цитата сообщения
jpentri Оригинальное сообщениеБумага для крестьянина
В редакции «Трудовой Артели» царило оживление. Но это оживление никак не относилось к работе: человек в штанах в полоску и с цилиндром на голове вальяжно курил сигару и чуть прищурившись смотрел на собеседника. Собеседник, которого все звали Лёвой, в это время импульсивно размахивал руками, много говорил и еще больше смеялся; в другой стороне комнаты пил кофе поэт Андрей Белый, постукивая ложечкой о края фарфоровой кружки, он декларировал свое новое стихотворение, пришедшее ему в голову только что:
- Нет, вы послушайте, - говорил он, - «… Немного виски в твоих глазах, немного грусти в твоих плечах…».
И Сергей Клычков, которого все привыкли называть по фамилии, внимательно слушал, подперев рукой подбородок, он смотрел перед собой мечтательно-грустными глазами, которые были у него такими даже когда он обедал.
В комнате находился еще один человек. Он сидел на тафте у окна и, погрузившись в свои мысли, вертел в руках большое красное яблоко, которое взял из стоящей рядом корзины полной таких же яблок. На его волосы падали лучи утреннего солнца, и оттого вьющиеся пряди сейчас светились каким-то небесно-золотым огнем. Этот человек был красив и молод, и каждый, кто читал его стихи, сказал бы, что он был еще и талантлив. За ужином или в личной беседе, к нему все обращались Серёжа или Серёженька, когда делали какие-то замечания, относительно написанного. Но когда говорили о его стихах, он был для всех только Сергей и если это было уместно, к нему обращались на «Вы», как к человеку, достойному большого уважения. И даже известный на всю страну поэт и писатель Андрей Белый часто говорил, что тот, кого они называют Серёжа, завтра затмит славу всех живущих в стране поэтов.
Раздался басистый смех Лёвы. Андрей, напустив на себя недовольный вид, стал громко стучать ложечкой по краю чашки:
- Петя! – сказал он, - Если ты не перестанешь смешить Лёву, то я буду вынужден вынести ваш диван в прихожую, дабы вы не мешали Серёже думать!
Человек в цилиндре повернулся к Андрею и широко улыбаясь, сказал:
- Это мы Серёже думать мешаем, или тебе сочинять любовный романс?... Должно быть, очередная дама твоего вселюбящего сердца, снова заставила тебя стать поэтом?
И Петя с Лёвой зашлись хохотом. Серёжа улыбнувшись, потер яблоко об штаны и стал его есть, Андрей тяжело вздохнул и продолжил читать стихи, а Клычков, подперев рукой подбородок, смотрел перед собой все такими же мечтательно-грустными глазами.
- Я знаю, как нам достать бумаги, - сказал Серёжа и положив надкусанное яблоко на стол, пошел в прихожую.
В комнате воцарилась тишина и даже Клычков оживился и стал почесывать лоб, удивленно глядя на Андрея.
- И как же? – спросил человек в цилиндре.
Серёжа заглянул в комнату, держа в одной руке плащ.
- Очень просто, - сказал он, - нужно стать крестьянином.
Присутствующие непонимающе переглянулись, когда в прихожей хлопнула входная дверь.
- Ох, Лёва, если Серёжа достанет бумаги для журнала, ты будешь должен ему неделю ужинов в «Мельнице».
Лёва согласно закивал.
«Мельница» - это небольшой ресторан, куда они часто похаживали после работы. Вчера у редакции «Трудовой Артели» закончилась вся бумага, которая была в Москве на строжайшем учете. И следующие 180 листов они должны были получить только в начале мая – а это еще десять дней безработицы.
Серёжа зашел домой, одел широкую мешковидную рубаху, которую носили крестьяне, взъерошил волосы, растер в руках немного влажной земли, которую он взял из горшка с фикусом и направился к дежурному члену Президиума Московского Совета.
Выстояв длинную очередь, Серёжа зашел в кабинет к Александру Федоровичу Строгацкому и вертя в руках крестьянскую шапку, стал кланяться.
- Христа ради, - сказал Серёжа хриплым голосом, - сделайте божескую милость!
И он стал снова кланяться.
- Ну, говори, не робей, - сказал Строгацкий.
- Я из деревни Ольховка, что на третьем килОметре. Мы усей деревней за вас молимся…
- Да ты проходи, садись, - сказал Строгацкий милостиво.
- Да боже упаси, да у меня рубаха в земле, и просьба – то у меня небольшая…
Строгацкий внимательно на него смотрел кивая, подбадривая бедного крестьянина, который, должно быть, никогда и не был в таких чистых и больших кабинетах.
- Меня к Вам направили от всей деревни с такой вот просьбой: есть у нас писатели молодые, стихи они пишут, а потом по вечерам их всей деревне читают. Мы-то люди неграмотные, ничего в этом не смыслим, да сами не пишем… Так вот хоть Васютка нас радует да Федюнчик, дай Бог им здоровья! Пишут они про деревню, и про хлеб, а то и про Москву пишут тоже…
- А что они про Москву пишут? – заинтересовался Строгацкий.
- Всякое… - ответил Серёжа, старательно окая.
Строгацкий прищурил глаз и с видом матерого следователя стал рассматривать стоящего перед ним Серёжу.
- Пишут, что церкви в столице белые, аки лебяди и купола горят огнем на солнце, а над городом небо синее-синее… али там не синее?.. То ж я не помню, какое там небо у Васютки было…
- Понятно, - сказал
Читать далее...