[337x480]
Впервые я услышал Гражданскую Оборону лет в тринадцать – четырнадцать. Диджей в нашем детском оздоровительном лагере подарил мне диск, на котором была единственная песня ГО «Всё идёт по плану», записанная во время концерта. Я помню, как слушал её ночью, лежа в кровати. Егор неспешно перебирал струны, иногда срывался на крик, а на заднем плане ему свистела и подпевала бушующая армада панков. Тогда я подумал, что «Всё идёт по плану» - песня необычайной силы, нарочито простая в исполнении, и вместе с тем, обладающая необычайной глубиной, эмоциональной силой, от которой по спине моей бежали мурашки. На следующий день я уже помнил слова этой песни наизусть, мною одолевало одно желание – слушать ещё. По возвращении в город я купил альбом «Война», потом ознакомился с «Поганой молодёжью», «Хорошо», «Русским полем экспериментов». А ещё позже, мне в руки попала пластинка «Сто лет одиночества», записанная в рамках сольного проекта Летова «Егор и Опиздиневшие», которая стала для меня откровением. Ни одной лишней песни, никакой политики, только строчки причудливых, гнетущих стихов и гитары, дудочки, бубенцы, подпевки. До сих пор я считаю «Сто лет одиночества» лучшей русскоязычной пластинкой, из тех, что я слышал. Нельзя было остаться равнодушным к лирике «Вечной весны» или «Свободы». Грязно записанные гитары, полушёптывания, все эти глупые словечки из стихотворений, которые между песнями читал Летов, сливались в одно сплошное полотно, квинтэссенцию русского блаженного помешательства с его страхами, предсказаниями, святостью и надеждой на завтрашний, солнечный день. После этого альбома я начал жадно слушать остальные записи Гражданской Обороны. ГО – одна из немногих групп с чьей обширной дискографией я ознакомлен почти полностью.
Без всяких сомнений Егор Летов был безумно талантливым человеком, плодовитым поэтом, голосом своего поколения. Всю жизнь Егор был бунтарём. Сначала как битник он эпатировал застоявшуюся общественность своими выходками и песенками. Потом, побывав в «жёлтом доме», помотавшись по стране, скрываясь от озверевших властей, Егор стал панком. По-другому и не могло случиться – уж слишком сильно система исковеркала ему жизнь. Желая выдавить надоедливый прыщик на теле государства, приверженцы коммунистической партии перестарались – так надавили, что прыщик начал расти ещё больше и больше, да и само тело, на самом то деле, уже гнило, неотвратимо распадалось на части. Летов начал записывать по четыре-шесть альбомов в год, на допотопной технике, в ужасных условиях, всё время путешествуя автостопом по огромной стране и постоянно давая какие-то квартирники, незапланированные концерты. Егор Летов стал легендой, исполином сибирского панка, чуть ли не главным «чужеродным элементом» Советского Союза, при этом обладая внешностью форменного Исусика и нося огромные несуразные очки. Когда Союз уже бился в конвульсиях, на фоне общей агонии, Гражданская Оборона уже обладала неописуемой популярностью в народе. И опять Летов пошёл всем наперерез, сделал «назло, поперёк» и в 1990 году на концерте в Таллине объявил о роспуске группы. Потом были чудесные философско-отстранённые «Егор и Опизденевшие», пока в стране все только и говорили о политике. В России установилась демократия, и Летов сразу же записался в НБП, пропагандируя коммунизм. Ничего другого от него и не стоило ожидать. Егор стал пророком. Он пел про то, как «и времени больше не будет», постепенно возвышаясь на всей суетой, сумасшествием, что творились в стране. Уже на стыке веков Летов приобрёл статус блаженного, мудреца, чьими стихами заинтересовалась и «серьёзная» музыкальная пресса, признав, наконец его талант. Впрочем, ни в каком признании Егор Летов уже не нуждался. Про себя и окружающую действительность он уже, наверняка, всё решил.
Мне кажется, что Егора Летов, его творческий путь - и есть Россия, со всеми её страданиями, конфликтами, противоречиями, бунтарством и покорностью, злобой и смирением, набожностью и атеизмом, со всей её святостью, в конце концов. Летов чувствовал Россию как никто другой, всем своим нутром, своим сердцем, и уже после смерти в каждой его строчке видно, как это для него было тяжело и сложно. Всю жизнь проведя в борьбе, непрерывном конфликте, Егор истрепал себя. Он умер во сне от сердечной недостаточности. Только смерть смогла остановить его бег, неподкупное движение к некой истине; святости, что открылась только ему одному.