Люди-попутчики,
Сны, обстоятельства,
Каждому время
И место своё.

Крылья-для неба,
Клинок для Беседы,
Пусть всё что было
Покроет быльё.

Маска-для дальних,
Костра свет-для ближних.
А для врагов...
Да какие враги?

Люди-попутчики,
Сны, обстоятельства,
Розданы карты,
Награды, долги.

-Ну и как ты будешь жить дальше? Восьмёрки твоей больше нет. Вместе с остальными.
-Как-нибудь, шер ами. Как-нибудь.
-Не понимаю, чего тебе спокойно не сидится.
-Да я и сам не очень-то понимаю. Просто оно так. Как-то...
-Ладно. Когда поедешь летать?
-На следующей.
-Ну, чистого неба.

Хдышь!
Шёлк.
Хдышь!
Шёлк.

-Кстати.
-У?
-Пули чаровать-некомильфо. Не в тире же!
-А в дартс-комильфо?
-Ну-ну.

Кому-романтика, а кому-средство доставки к месту работы, блин!
Ветер лупит по шлему, срывает маску, земля и небо меняются местами... Стабилизация.
Держим. Летим.
Более 200км\ч.

Собаки не летают? Ещё как летают. Только вот взлетать сами не умеют. И садятся плоховато. Мимо земли иногда промахиваются.)))

Тик-так.
Тик-так.

Сегодня я придумал две симуляции.
Завтра я поделюсь с кем-нибудь ими. И они получат свои дозы иллюзий по извилинам.

И они станут разумнее, добрее. Но не счастливее.
А может и счастливее.
Может быть.

Так-тик.
Так-тик.

Странное ощущение.
Иногда такое бывает. Срыв ли это? Определённо, нет.
Мелькают лица.
Я надеялся увидеть их. Живыми или нет?
Не помню.
Приходишь, бывает, куда-то-а там нет нифига.

Звон в ушах. Я не надеялся увидеть вас. Многое получилось. Многое-не так, как думалось.
Что-то ушло.
Кого-то я больше не увижу.
Зачем я это пишу? А Император его поймёт. Надоело исповедоваться мишеням и макиварам, наверное.
Круг?
Круг.
Вы, господа и господамы, пожалуй лучше кусков картона и деревяшек. Вас, бывало, нехватало.
С удивлением понял, что никого из вас не хотел бы поменять местами с этимим самыми картонкаи или брёвнышками.
Давайте считать, что вы снова нашли эту планшетку?
А там поглядим.

Доброго вечера!
Сказки рассказаны.
Пьессы отыграны.
Кончился бал.

Доброго вечера,
Ближние дальние.
Я свою роль
В полный круг отыграл.

Карты не спутаны,
Жизни публичные
Новой рубашкой-
Да в старую масть...

Доброго вечера
Дальние ближние.
Новые сказки.
И новая страсть.

Два года.
Всем здравствовать.
Всем рад.
Доброй охоты.

Со скрежетом падает на лицо забрало.
Как семь лет назад... Как впервые.
Помнишь?
Я помню. А толку?
Давит привычно броня отчуждённости и маскировочный плащик.
Помнишь?
Помню.
Рука так же вытягивается, пальцы сплетаются и расплетаются.
Нужны трое. Помнишь?
Каждый год нужны трое.
И каждый год есть только один.

Поднимайся. Проверить рюкзак ещё раз. Почистить клинок.
Они ждут нас.
Но остался только я. Поэтому они ждут меня.

Хоть кто-то ждёт...

Опять будет морозная ночь без сна, старая сказка без начала и конца, гляделки с теми, кто... С ними.
Опять я приеду загруженый и больной.
Замкнутый круг. Кольцо с замком-и три ключа. Два-потеряны.

Молчание.

Тихо. Не ломайте мне сказку... Вам она не нравится? Так убирайтесь из неё, она моя.

Ветер подвывает, позёмка проносит снег, разбивает свет далёкого фонаря...
Холодно. Но в елом терпимо.
Иду.
Иду один. Моя жизнь-не то, во что я хочу впутывать кого-либо из вас.
Перетянуть потуже пояс, провести рукой по рукояти ножа, поматериться на ноющие на погоду шрамы и шагать...
Ведь дойти надо.
Дойти надо.
Надо.
Дойти.

Шагай, уёбище.
Пёс, мать твою, ты ещё сдохни тут!
А ну посмотрел на монитор, встал, встряхнулся, побежал.

А кому сейчас легко? Нет, ты мне скажи, хеллхаунд, кому? Вот и нечего тут раскисать.
Сам знаешь про выдох и вдох. Чай сам писал...

За ухом тебя при любом раскладе не почешут. А вот от универсальной пилюли 9ти грамм весом уйти-дело святое.

Так что встал, вдохнул, выдохнул и пошёл.


_______________

Кажись, помогло.

По всем каналам-молчание.
Добро пожаловать в мёртвый сезон, Нерг.
Развлекайся!


А. Да. Со мной поссорились. На меня даже обиделись. Как то это мелко, по сравнению с последними "войнами до полного истребления"...

И куда более неприятно. Тем более, с этим человеком я ссориться никак не хотел.

Неужели началось?

Моя бабушка по материнской линии была святой. Хоть и была той ещё ведьмой.
И не волнует, блин.
(дальше-немного грустный и сентиментальный текст о том, какой была моя бабушка и почему она была святой, хоть и была горной ведьмой. Который всё равно никто не стал бы читать, а мне об этом напоминать не надо)

Вот, как-то такю

А сказка пишется грустная...
Впрочем, она каждый год грустная.
Ну, да ладно. Переживу.

Я уже говорил, что в городе не бывает полной темноты?
Так я повторю.
В городе нет ночи. Нет темноты. И нет света.
В городе есть Сказка. Разная. Ваша. Наша. Моя.
Моя.

Сегодня определённо хреновый день.
Я потерял своего.
Без крови. Без драки. Просто и незатейливо разошлись дорожки.
Этому светлому человеку нельзя со мной общаться-не поймут. И я ушёл. Поставил точку.
Жаль. Но такова жизнь.

Хочется напиться. Хочется дышать. Хочется выть.
Терять мёртвого легче.

Но ведь человек жив. Может быть ещё сойдутся пути-дорожки. Кто знает...

Баллада о гордом рыцаре

За высоким за забором
Гордый рыцарь в замке жил,
Он на все вокруг с прибором
Без разбора положил.

Не кормил казну налогом,
На турнирах не блистал
И однажды перед Богом
Раньше времени предстал.

И промолвил Вседержитель,
Смерив взглядом гордеца:
- С чем явился ты в обитель
Вездесущего отца?

Есть каналы, по которым
До меня дошел сигнал,
Что ты клал на все с прибором.
Отвечает рыцарь: клал!

Клал на ханжеский декорум,
На ублюдочную власть
И ad finem seculorum*
Собираюсь дальше класть.

Сохранить рассудок можно
В этой жизни только так,
Бренна плоть, искусство ложно,
Страсть продажна, мир - бардак.

Не привыкший к долгим спорам,
Бог вздохнул: ну что ж, иди,
Хочешь класть на все с прибором,
Что поделаешь, клади.

Отпускаю, дерзкий сыне,
Я тебе гордыни грех,
С чистой совестью отныне
Можешь класть на все и всех.

И на сем визит свой к Богу
Гордый рыцарь завершил
И в обратную дорогу,
Помолившись, поспешил.

И в земной своей юдоли
До седых дожив годов,
Исполнял он Божью волю,
Не жалеючи трудов.

* До скончания веков. (лат)

Сталин и атомная бомба
Эдуарду Радзинскому

1.

- Ебать-колотить! - сказал Сталин. - Атомная бомба!
Берия скромно потупил глазки. Курчатов немного запоздал, но тоже потупил и стал нервно дергать себя за бороду.
- Это что же, взрывается? - спросил Сталин, постучав трубкой о железный бок бомбы.
- Еще бы, товарищ Сталин! - ответил Курчатов, чувствуя, что вопрос направлен к нему. - Как… Как даст!
- Как пизданет! - поддержал Берия.
- Вот ведь придумали, - сказал Сталин, затягиваясь. - А что, сильно взрывается?
- Я же говорю, товарищ Сталин - как даст!
- Как пизданет! - снова поддержал Берия и сделал за очками страшные глаза, как бы говоря, что уж если пизданет, так в самом деле пизданет.
- А что думает товарищ Жуков?
Жуков вроде задремал, но вовремя очнулся.
- Полезная вещь, - сказал маршал, звеня орденами. - Армии нужная.
- Так, - мудро заметил Сталин. - Но надо ее испытать. Да, товарищ Ворошилов?
- Обязательно, Коба, - поддержал железный нарком.
- А на ком? На жидах?
- На жидах не стоит, - смело сказал Берия. - Мы на них уже газы испытывали. Как-то нечестно получается.
- В самом деле, в самом деле, - задумался Сталин, выпуская паровозные клубы дыма. - Обидеться могут евреи, да. Спасибо товарищу Берия за своевременное замечание. Вы, кстати, сами-то не жид будете, товарищ Берия?
Сталин, как водится, удачно пошутил, и все засмеялись. Смеялись, потрясая бородами, Калинин и Курчатов, хихикал Жуков, хохотал Ворошилов, а Берия тонко улыбнулся и сказал:
- Нет, товарищ Сталин, я мингрел.
- Мингрел - хуй на печке грел, - еще раз удачно пошутил Сталин, и общество еще немного посмеялось. Наконец Сталин звякнул трубкой по бомбе и заметил:
- Посмеялись - это хорошо, но мы не решили, на ком испытывать нашу атомную бомбу.
- На японцах? - вопросительно спросил Ворошилов. - Японцев пленных у нас много, да и война еще не кончилась, новых наловим. Немцы с той войны тоже еще остались.
- Немцы с японцами народ испытанный, - сказал Сталин. - Немцев с японцами мы уже били. Атомную же бомбу надо испытать на какой-то нации, которая нами со стороны бития еще не изучена. Правильно говорю, товарищ Курчатов?
Хуй бы Курчатов возразил.

2.
Бомбу положили в самолет и повезли бросать. В самолете сидели пилоты: трижды Герой Советского Союза товарищ Кожедуб и трижды Герой Советского Союза товарищ Покрышкин.
Командиром экипажа был Кожедуб, потому что он во время войны сбил 62 самолета противника, а Покрышкин - всего 59. Поэтому Кожедуб грубо сказал Покрышкину, беседовавшему с техниками:
- Хорош пиздеть, товарищ Покрышкин! Пора лететь бомбу бросать!
- Извини, товарищ Кожедуб, - сказал Покрышкин и залез в самолет.
Кожедуб повернул ключ зажигания, нажал на педаль, дернул рычаги, и краснозвездный самолет понесся по бетонной полосе секретного аэродрома.
- Вот и улетели, - сказал Ворошилов, смахнув слезу.
Самолет летел очень высоко. Кожедуб даже задремал от однообразия пейзажа за окном, а Покрышкин со скуки стал читать стихи:
- Поздняя осень. Грачи улетели.
Лес обнажился, поля опустели.
Только не сжата полоска одна.
Грустную думу наводит она...
- Что за стихи читаешь, товарищ Покрышкин? - спросил, не открывая глаз, Кожедуб.
- Товарища Сталина стихи, чьи же еще, - ответил Покрышкин.
- Ну-ну. Ты порули пока, а я вздремну. Лететь-то далеко еще?
- Километров тысячу пятьсот, - сказал Покрышкин, сверившись по карте.
- Ну и подремлю. Разбуди, как бомбу кидать станешь.
"А вот хуй тебе", - подумал Покрышкин мстительно.

3.
Бомбу решили сбросить на Америку, в этом была великая идея товарища Сталина.
Но он никак не мог догадываться, что Трумэн тоже построил атомную бомбу, и везут ее как раз сбросить на СССР. Даже не на СССР, а на Москву, чтобы убить товарища Сталина и Политбюро.
Но Трумэн никак не мог догадываться, что товарищ Сталин и Политбюро уже уехали в большое подземное бомбоубежище, которое построили как раз в надежде, что сука Трумэн-таки решит сбросить атомную бомбу.
Самолет под управлением американских пилотов "Энола Гей" летел как раз навстречу советскому самолету. "Энола Гей" назывался так потому, что на борту его летели пидарасы. Это не удивительно, потому что в Америке всегда было много пидарасов, так что найти подходящих среди летчиков не составило труда. В этом была тонкая издевка Трумэна над советским народом. Мол, прилетят американцы, сбросят бомбу и погибнет Сталин и все Политбюро. Русский народ наутро узнает об этом из газет и скажет друг другу: "Слыхали? Американцы-то товарища Сталина разбомбили и все Политбюро с ним!" - "Вот пидарасы!"
А там и правда пидарасы. Вот же обидная оказия какая.
В общем, пидарасы летели навстречу советскому самолету Кожедуба и Покрышкина, слушая Глена Миллера, а советские пилоты о том никак не подозревали. Курс самолетов пересекался примерно над Японией.

4.
- Смотри, товарищ Кожедуб! - сказал Покрышкин, толкая командира ногой в бок. - Смотри: самолет!
- Это еще что такое? - удивился Кожедуб, открыв Читать далее...

Когда-то, кажется... Может быть... Не уверен...
Я бывал в одном месте.
В меру агрессивном, в меру непонятном, в меру родным и безумно очаровательном.
Это было... Волшебно... Но недолго.
И слава чемутоктотаму.

Когда-то давно в трактире на перекрёстке чужих дорог, бывало, посиживал непонятный человек. Он оставался человеком в мире, где люди не выживали. Он был придурком. Молодым, агрессивным, показушным и совсем не страшным.
Но всё же опасным.
Именно тогда на его наплечнике красовалась надпись: "Я свое не упущу, и твое не отдам!".

Много песка утекло. Далеко осталась и полоса отчуждения того места, и кабак, и служба, и тот комплект брони... Туда не вернуться.
Но иногда... Как сейчас... Хочется вспомнить. Порадоваться.
Поделиться.

Решка.

Это была хорошая ходка.
Жаль, что ничего не нашёл. Продолжаю искать, хе-хе.