Комната с серыми стенами, без окон. Одна железная дверь. Посреди комнаты два стула . На одном стуле сидит девушка, держа в руках диктофон. Руки её немного дрожат. Так как попала она в эту комнату не случайно. Её поймали на улице при возвращении с работы домой. Просто нагло затащили в машину, надели на голову мешок и куда-то повезли. Не произнесли ни слова. Кроме этого похищения не причинили никакого иного вреда. Вскоре, она оказалась в этом странном помещении.
Как оказалось, всё дело в том, что она журналистка. И очень хотела взять интервью у очень интересного человека. В чьём «послужном списке» уже десятки жертв. И вот он сидит перед ней.
У него много имён. И ни одного настоящего. У него тысячи личин – никто не знает, как он выглядит на самом деле. Его не могут поймать – его не существует.
Мужчина среднего роста. Одет в камуфляж, лицо его скрывает маска. Уже около минуты он сидит и не шивелится, будто восковая фигура. Наконец, его, изменённый компьютером, голос произносит: «Начнём?»
Девушка кивает. Она волнуется. Не из-за страха смерти, её бы вряд ли стали бы привозить сюда и допускать к интервью с таким таинственным человеком, чтобы потом убить, её страшит осознание того, что она не знает, какие вопросы задавать.
—К-как вас лучше называть?
—Как хотите.
—Но у вас есть какое-нибудь любимое имя?
—Да, это моё настоящее имя, которое я, по известным вам причинам произнести не могу. Так что выбор за вами.
—Хорошо, тогда позвольте звать вас…э-э… Судия.
—Это имя вам нравится больше,—он не спрашивал, а констатировал факт.—Почему?
—Э… кто кого интервьюирует?—девушка позволила себе улыбнуться. Улыбка вышла кривоватой.
—Ответьте на мой вопрос и из него будем исходить при нашей дальнейшей беседе.
—Хорошо. Многие вас так называют, так как считают, что вы делаете хорошее дело…
—А вы?
—Я?.. Я считаю, что силой ничего не изменишь. Это лишь обмен одного зла на другое. Лишая жизни одного неправедного человека, вы не позволяете развиться следствию. Мы должны жить в гуманном обществе. Вор должен сидеть в тюрьме, а не гнить на кладбище.
—Да, чтобы выйти и продолжить воровать. Вы считаете, что тюрьма исправляет людей? Скорее, наоборот. Тюремная среда заставляет людей жить в дальнейшем «по понятиям». Даже невиновные люди резко меняются в этой среде, становясь менее лояльными к закону. Тюрьма не выполняет возложенных на неё функций. Что касательно избегающих суда, как вы выразились, «воров», хотя это не только воры, но и насильники и убийцы, то у нас своё следствие. И поверьте, перед смертью «цели» многих выдают… Всё фиксируется документально, составляется список преступлений, совершённых «целью». Это, а также иные факты, составляет так называемые «чёрные дела», как вы, журналисты, окрестили нашу доказательную базу, оставляемую на месте казни.
—Некоторые считают ВАС ненормальным, маньяком, садистом и насильником.
—Ну вы же не прикованы к стене, а я не вырезаю на вашем стройном теле сатанинские знаки? Поверьте, удовольствия или удовлетворения от убийств я не испытываю. Это грязная, но нужная работа. Поэтому одно из моих «имён» - Мусорщик.
—Вы помните своё первое убийство?
—Я постоянно вспоминаю его. Понимаете, я очень долго не мог оправиться после него. Трудно осознавать, что ты поступил полностью правильно, но тебя за это накажут по всей строгости закона. Это был тёмная сентябрьская ночь…
Я любил гулять по ночам, а тут недавно приобрел свой первый пистолет – ПМ и ходить можно было совершенно спокойно. Впереди, метрах в двадцати, шла парочка. Мы свернули в парк и в одном месте, где не горели фонари, на парочку напали. Их было пятеро. Издалека я не разгледел кто это и что в последствии завязалось, но вскоре парень побежал, а девушка дико закричала. Один из нападавших зажал ей рот и потащил к расположенному поблизости дому. Вся компания весело смеялась. Я понял, чем кончится дело и вытащил свой ПМ. Страха я не почувствовал, даже не знаю почему, но адреналин хлынул в кровь потоком.
Я быстро приблизился к уходящим и произнёс: «Девушка пойдёт со мной». Голос предательски дрогнул. Теперь, при свете фонаря, я их увидел – кавказцы. Пятеро. Стоят, ухмыляются. Стало страшновато. Коленки затряслись.
—Валы атсуда!—произнёс один и достал из кармана перо.
—Даю три секунды!—откуда брались слова, понятия не имею. Но я их говорил, несмотря на гулкий стук бешено бьющегося сердца.—Раз!..
Отсчёт пошёл. Кавказец с заточкой, оглядел дружков, наигранно удивился: «Сматры, нэ панымаит!» и, держа заточку наготове, двинулся на меня. Тут бы взять и убежать под хохот, но…
Вспышка и хлопок… Вата в ушах… Удивлённое лицо раненого кавказца, не менее очумелые лица остальных. Тот, что держал девушку, даже отпустил её, но та, находясь, видимо, в шоке, не могла сдвинуться с места.
Ствол левее…Хлоп! Часть мозга вылетает из затылка ещё одного нападавшего…Хлоп!.. Хлоп!.. Пятый, сообразив, наконец, что надо спасаться, бежит сломя голову к кустам. Бежит по прямой, дурак… Хлоп… Пуля попадает в спину, бросая кавказца вперёд…
Ещё несколько минут
Читать далее...