Не могу сдержаться. Все же расскажу. Это посвящалось 60-ти летию Победы. Представьте себе полутемную комнату в стиле 50-х годов. Над столом в центре комнаты теплым красным светом горит абажур. Актеры стоят. Под песню «Священная война» входят зрители. Сердца уже настроены. Души ждут.
-«Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой! – эти слова стали девизом для всего советского народа в годы Великой Отечественной войны. А впервые они прозвучали 22 июня 1941 года, в тот день, когда началась война», - говорит молодой человек из глубины комнаты. Справа, на диване, сидят две девушки.
- Смотри, наш семейный альбом! Старые фотографии, пожелтевшие, но такие родные и дорогие!
- Вот бабушка, в белом платье! Наверное, это выпускной вечер!
Переворачивает фотографию. На ней дата.
- 22 июня 1941 года. Самая короткая ночь в году...
И тут женщина в кресле проводит рукой по струнам гитары. И льется плавная мелодия, слова, исполненные боли и надежды: «До свидания, мальчики, - постарайтесь вернуться назад...»
Едва прозвучали последние аккорды, как на середину комнаты выходит девушка и декламирует:
«День над городом шпили натянул, как струну.
Облака, как гитарная дека.
Ленинградские дети рисуют войну
На исходе двадцатого века.
Мир вокруг изменился, куда ни взглянуть,
За окошком гремит дискотека...
Ленинградские дети рисуют войну
На исходе двадцатого века.
Завершились подсчеты взаимных потерь,
Затуманилось время былое...
И противники бывшие стали теперь
Ленинградской горючей землею.
Снова жизни людские стоят на кону,
И не вычислить завтрашних судеб...
Ленинградские дети рисуют войну
И немецкие дети рисуют.
Я хочу, чтоб глаза им, отныне и впредь
Не слепила военная вьюга,
Чтобы вместе им петь, чтобы вместе им пить
Никогда не стреляя друг в друга.
В камуфляже зеленом, у хмеля в плену
Тянет руку к машине калека...
Ленинградские дети рисуют войну
На исходе двадцатого века.
И соседствуют мирно на белом листе,
Над весенней травой короткой,
И немецкая каска на черном кресте,
И звезда под пробитой пилоткой.»
Еще во время ее чтения другая девушка проходит через комнату к мольберту, садится, и начинает рисовать колокол. Заканчиваются строки Городницкого, и она начинает говорить. Она говорит о Хатыни, о трагедии 186 сожженных деревень Лагойского района Минской области Белоруссии. Она сама плачет при своих словах, слезы звенят в голосе.Мольберт разворачивают к зрителям, и они видят колокол мемориала в Хатыни. И вот уже звучит его тонкий голос. Звучит песня «Хатынь». «Звонами, стонами слово «Хатынь» в наши сердца стучится...»
- Звонят колокола Хатыни... И звон их сливается с Бухенвальдским набатом...
И все слышат густой колокол Бухенвальда. Муслим Магомаев поет «Бухенвальдский набат».
Слышится призыв: «Люди мира, на минуту встаньте!». И люди встают! Сами, без подсказок. Им подсказывает сделать это какой-то непередаваемый внутренний инстинкт. И они понимают, что Муслим Магометович прав, говоря: «берегите мир!». А в глазах юных актеров загораются какие-то совершенно новые искры, когда они смотрят в глаза своим зрителям.
Из-за стола встают очередные рассказчики. Они говорят о концлагерях. Бухенвальд, Освенцим, Дахау... Зачитывают воспоминания заключенных. «Каждому - свое», - читали и перечитывали заключенные, часами простаивая на ледяном ветру на Апель-плаце...».
Не упускает постановка из вида и судьбу Мусы Джалиля, татарского поэта, узника страшной тюрьмы Моабит. Девушка и юноши, передавая друг другу томик стихов Джалиля, читают его стихи. Потрясающей силы стихи:
«Они их собрали, спокойно до боли,
Детишек и женщин, и выгнали в поле.
И яму себе эти женщины рыли...
Фашисты стояли, смотрели, шутили,
Потом возле ямы поставили в ряд
Измученных женщин и хилых ребят.
Поднялся наверх хищноносый майор,
На этих детей посмотрел он в упор.
А день был дождливый,
Касалися луга свинцовые тучи,
Толкая друг друга.
Своими ушами я слышал тогда,
Как плакали реки, как выла вода!
Кричали ручьи, словно малые дети!
Я этого дня не забуду до смерти!
И солнце сквозь тучи -
Я видел всё это -
Рыдая, ласкало детей своим светом!
Как ветер ревел, бессердечен и груб!
С корнями тот ветер вдруг вывернул дуб.
Дуб рухнул огромный, со вздохом тяжёлым
И в ужасе дети вцепились в подолы.
Но звук автомата сумел вдруг прервать
Проклятье, что бросила извергам мать.
У сына дрожали ручёнки и губки,
Он плакал в подол её выцветшей юбки.
Всю душу её на куски разрывая
Сын будто кричал, уже всё понимая:
"Стреляют! Укрой! Не хочу умирать!"
Нагнувшись, взяла его на руки мать,
Прижала к груди: "Ну не бойся! Сейчас
Не будет на свете, мой маленький, нас...
Нет, больно не будет - мгновенная смерть,
Закрой только глазки, не надо смотреть.
А то палачи закопают живьём.
Нет! Лучше вдвоём мы от пули умрём!"
Он глазки закрыл. Пуля в шею вошла.
И молния два осветила ствола,
И лица упавших, белее чем мел.
И ветер вдруг взвизгнул! И гром загремел!
Пусть плачет Земля! Пусть рыдает, крича!
Как лава слеза будет
Читать далее...