...Легко ли быть беременной, пряча живот под тремя кофтами Тайваньского производства, ежедневно топая с тяжелой тележкой , похрустывая по весеннему напрягшимся настом серого снега? Легко ли скрывать от родителей округлившийся живот под естественной полнотой, когда тебе тридцать восемь лет и у тебя вторая группа инвалидности? Легко ли, проживая третий год на вещевом рынке, просить соседку по месту Таньку посмотреть за товаром, и опрометью бросаться за ближайший био туалет - горько выблевывать ненавистный токсикоз вперемешку со страхом за свое будущее?...
Он был китайцем. Рынок делился на три государства - китайцы, кавказцы - современные дети гор, четко усвоившие безумные законы коммерции, и русские...Жители государств практически не контактировали, пересекаясь только по необходимости. Зойка слышала, что китайцы прижимисты и не охотно сбавляют цену, покупать у них не любят - плохо по русски говорят да и раскосые глазенки больно хитрые. Кавказцы же чересчур прилепучие - зайди к ним в палатку и обязательно что-то втюхают, будь то турецкие джинсы за триста рублей, или вьетнамский спортивный костюм, который "так на тибе сидит, дарагой! бери, дарагой!"... А к русским примкнули родственные народы - хохлы и беларусы, хоть продавцы и суетливые, но держаться всегда с достоинством - насильно навязывать свой товар никому не станут, белорусы так вообще уверены, что лучшим трикотажем торгуют...
Он был китайцем. Так случиось, что склады у них были рядом, хотя так случалось крайне редко, но Зойке везло всегда, с самого детства. Одна единственная из четырех детей, она привозила домой вшей из пионерского лагеря. Купаясь в озере с детворой, она единственная умудрялась подхватить воспаление легких. И уйти в семнадцать лет из дому к местному алкашу, который избил ее до полу смерти, благодаря чему она и получила вторую группу, посчастливилось только ей. Но вскоре благополучно вернулась - он допился до белой горячки и тихо умер прохладной сентябрьской ночью.
Он был китайцем. Вещевой рынок - это целый мир со своими законами и порядками - есть правящая власть, есть электорат, и даже сенат есть. Однажды Зойка что-то не поделила с коллегами по цеху и ночью кто-то поджег ее контейнер. Сгорело не много, но даже то, что сгорело Зойке пришлось отрабатывать горбом долгих пять месяцев, хозяйка "поставила" ее на проценты, и выплатить пришлось чуть ли не в три раза больше. И Зойка пахала - днем торговала на рынке, ночью помогала мужикам разгружать тяжелые тюки с дешевым трикотажем и джинсой с кривыми швами, на которой гордо красовалась надпись D&G. А однажды вечером просто не выдержала, плавно осела по металлической двери склада и жалобно завыла, просто, по бабьи... Чувствовала горячие крупные слезы на рыхлых щеках, и жалела себя, первый, да и, наверное, последний раз в жизни...Жалела до оскомины, до сжатых кулаков и тяжело мечущегося сердца... Рыдала, зажмурившись, бездумно ковыряя пальцами чуть отмерзшую землю... Услышала шум - кто-то подешел и присел на корточки рядом с ней. Открыла глаза - удивленный раскосый взгляд и матовая желтоватая кожа в мелких морщинках.
- На! - он резво всунул в ее руку бутылочку с жидкостью, на которой был нарисован апельсин и написано что-то ихими иероглифами, ничего не разобрать. Через минуту она уже благодарно улыбалась, посасывая апельсиновый сок, и сок этот казался ей вкуснее всего на свете, потому что впервые кто-то дал ей то, за что не надо платить. Впервые кто-то просто ее пожалел. Кто-то, кто даже бы не понял, о чем она говорит, если бы она принялась сейчас рассказывать ему о своей жизни. Мужчина.
- Сяо - представился он, слегка кивнув круглой головой.
- Зоя, - тихо улыбаясь ответила она.
- Зуй, - послушно повторил он, и, немного помедлив, улыбнулся в ответ.
"Зуй" и Сяо стали общаться - общаться в условиях рынка, все равно что дружить в обычной жизни. Сяо молча помогал своей "Зуй" таскать тяжелые тюки из контейнера и обратно, носил ей горячую рисовую лапшу под насмешливые взгляды и колкие языки хохлушек, кормил вкусными азиатскими сладостями, которые совсем не нравились Зое, но она с благоговением и благодарностью тщательно прожевывала каждую крошечку. Общались они преимущественно жествами да словами "харасё" и "пилёха", но им и не нужны были слова. По крайней мере, они были не нужны Зойке, которая впервые за несколько лет стала красить губы по утрам, спеша в гнилую, пропахшую ядом, рыночную жизнь.
Он был китайцем. Там, в далеком, почти неправдоподобном Китае, у Сяо была семья - маленькая плоскогрудая жена и крошечная пухлая дочь. Но Зойку это не волновало. Китай был так далеко, а Сяо - так близко. Их общение было таким естественным, таким добрым, и так вот, по доброму и естественно Зойка и Сяо стали спать вместе. Зойка летала - все спорилось, она стала бойче расхваливать свой товар, стала смешливее и искорки в ее блекло-зеленоватых глазах делали ее почти красивой. Она не думала о том, что будет завтра, ей было радостно пребывать в этом сегодня, дышать этим сегодня и жить в нем. Было
Читать далее...