[700x525]

Кто меня помнит, поставьте, пожалуйста, плюсик в комментах. Я не понимаю, кто из друзей и знакомых продолжает вести дневники.

Делаем онлайн квартирник памяти Цоя, надеюсь, что не слажаем)

https://gorod-plus.tv/news/77293

Белое на белом

[584x700]

Валаам

[700x525]

Прага

 

[700x466]

Воскресный день




2.


3.

Ребенок смотрит на птичку и улыбается,
Небо любит смотреть на отражение
В реках или зрачках тех, кто купается,
И не сдается земному притяжению.

Радость от птички больше небесной глади,
Только бы вырасти и улететь на волю...
Мама взъерошит волосы и перед сном погладит,
Светлые волосы словно ржаное поле...

Вырастет девочка, больше не будет птичек,
Глади небес в восторженных синих глазках,
Дом, да работа, десяток купить яичек...
И не рассказывай ей, пожалуйста, глупых сказок...

Птичка сидит на ветке и ждёт мороза,
Громких детей и бабушку с мягкой булкой,
Будет немного теплее по всем прогнозам.
Бабушка любит птиц, а ещё прогулки...

Лето не кончится...
Ты останешься...
Зубная щётка во рту,
У зеркала, разрисованного человечками.

В след улыбнётся цветочница,
И ты похвалишься,
"Купил все разом, несу"
Или другими словечками ...

Лето не кончится
В этой поездке,
Переходящее в сон...
Маки... а из ларька Анне Вески.
Не в унисон.

1.
[700x657]

Котик Бака вас тоже поздравляет с наступившим!

[показать]

Пока не наступил Новый год, я успею вам спеть.
Пусть всё у вас будет хорошо.
Пусть исполнятся ваши самые несбыточные желания и оправдаются самые смелые надежды!

У меня сегодня был первый урок йоги. Болит поясница и связки под коленями. Ну и пресс, как оказалось, уже ни к чёрту. Работать, работать!
Дочь сделала себе тату. Чуть ниже локтя (на внутренней стороне) теперь написано:
et id etiam transeat («и это пройдёт»).

Знакомая девочка заказала себе живого кролика. Нет, не для праздничного стола, а чтобы домашний любимец. Чёрненький, мальчик. Завтра привезут, а имени до сих пор нет. У кого есть кролики? Как их называют, вообще? Шарик, Бобик, Джонни Депп?..

Раз вам лениво читать мои длинные рассказы, тогда продолжу мучить вас песнями.
Вот, например, про зиму.
















Купила подставку под ёлку (значит, ёлка будет!) и утку (придётся фаршировать!).
Для ёлки придумала место, для утки рецепт. Умница.

На самом деле, мне совсем не нужна шапка. Ещё совсем не холодно на улице. Вообще, октябрь в этом году тёплый и не дождливый, и только к ночи становится немного зябко. Шапка нужна Фильке – у него хронический гайморит. Тётя Вера говорит, что в райцентре таким, как он, голову сверлят. Мне представляется Филька с дыркой в голове, и от этой картинки становится не по себе. Я надвигаю шапку поглубже на лоб.
- Ну, давайте быстрее уже, пошли уже, пока Люська не видит, – говорит Дзюба, выталкивая меня за калитку. – Скоро батя придёт, и тогда всё.
Мы бежим вниз по улице, и Филька сразу отстаёт. Он очень худой и длинный, и смешно размахивает руками, и руки как будто живут своей отдельной жизнью. Сперва мне казалось, что такие длинные руки и ноги должны помогать ему быстро бегать, но получается, что они только мешают.

Сегодня у нас рисковое дело. Если перейти Козий мост и свернуть за гаражи, там будет «казённый сад» (так его у нас называют). Он обнесён высоким забором, и кому принадлежит, непонятно. Говорят, он относится к райцентру и сторож там тоже «из ихних». Собаки у сторожа нет, и это, конечно, большая удача. В том саду растут какие-то необыкновенные яблоки со вкусом груши. Нам рассказал об этом Филька, потому что его мать эти яблоки покупала несколько раз «по блату».
[показать]Фильке, вообще, в этом смысле с матерью повезло. У каких-то секретных перекупщиков она время от времени покупает дефицитные шмотки и обувь, которые потом перепродаёт знакомым. Все свои парики тётя Вера покупала у неё «по блату». А у самого Фильки частенько водятся импортные жевательные резинки, которые у него можно на что-нибудь выменять (тут уж как сторгуешься).
По всем этим причинам мы и взяли Фильку с собой, когда он напросился. Хотя мы не очень-то и дружим. Но Дзюба сказал, что не надо портить отношения, тем более, что он просто постоит на стрёме.

Люська появляется, когда мы с Дзюбой курим под мостом ворованную у отца папиросу, а Филька пытается объяснить нам, где находится нужный лаз в заборе.
- А я папке скажу, что ты меня оставил во дворе одну! – говорит Люська и показывает Дзюбе язык. – А ещё скажу, что вы курили!
Недавно у Люськи выпали оба передних зуба, и теперь она шепелявит. От этого голосок делается ещё противнее. Она стоит раскрасневшаяся, светлый локон выбился из-под мохеровой шапки, на ботинке развязался шнурок. Дзюба знает, что сестра точно его заложит отцу, но на всякий случай спрашивает: «Люсенька, а может, иди домой? А то там тебя мама искать будет. А я скоро. Я тебе что-то принесу».
- А вот и нет! А вот и фигушки! – шепелявит Люська. – Не возьмёте меня – всё расскажу папке!
- Да пусть идёт, - говорит Филька, - постоит со мной тихонько.
Дзюба смотрит на меня вопросительно. Я пожимаю плечами – а что делать?
- Постоишь тихонько? – спрашивает он у сестры.
Люська беззубо улыбается и кивает головой.
- Ладно. Шнурок завяжи. И только пикни мне!

Всё происходит как-то очень быстро. Сперва мы с Дзюбой залазим в сад и идём вдоль забора, выискивая место потемнее. Потом вдруг слышим, как Люська зовёт нас. Дзюба шипит: «Ч-чёрт!» - и кидается обратно. Буквально метров через десять он сталкивается с сестрой, которая убегает от Фильки. Потом мы все тащим Люську, которая брыкается и пытается орать, обратно к лазу в заборе. В тот самый момент, когда мы выталкиваем её наружу, откуда-то сбоку раздаётся треск и перед нами вырастает фигура сторожа с ружьём, которая преграждает выход. Сторож сплёвывает, недобро улыбается и говорит:
- Ну, пошли, красавчики…
Мы стоим, как вкопанные. Тогда он поднимает ружьё, толкает им Фильку в плечо и говорит громче:
- А ну пошли, щенки!
И Филька сразу начинает плакать. Я чувствую, как у меня делается щекотно в носу, и готов тоже зареветь, но Дзюба говорит тихо: «Пошли». И мы идём вглубь сада, подгоняемые окриками сторожа, и тычками в спину.

- И кто тут у вас главный? Ты, что ли? – сторож направляет ружьё на Фильку.
Филька выше нас почти на целую голову. И можно подумать, что он старше нас года на два. Филька всхлипывает и утирает нос рукавом, мы молчим.
- А ну, на колени! – вдруг рявкает сторож.
Филька от неожиданности приседает, а потом становится на колени.
- Ешь землю!
Филька начинает реветь в голос. Он всхлипывает, размазывает по лицу слёзы и просит:
- Дяденька, отпустите меня, дяденька! Я больше не буду, дяденька! Я не хотел, это они меня позвали! Я их отговаривал, дяденька!
- Ешь, я сказал, а то пристрелю!
И вот тут я тоже начинаю плакать. Сперва я плачу как-то внутри – просто вздрагиваю всем телом и стискиваю зубы. В голове что-то сильно и ритмично начинает стучать, а все звуки извне долетают, словно через толщу воды. И всё делается медленным и вязким: движения, голоса, сумерки вокруг, мои мысли, стук в голове. Как будто здесь происходит какое-то кино, и я не имею к нему отношения. Или как будто сон, где ты уже понимаешь, что это сон, а ничего изменить пока не Читать далее...

Несколько роликов с последнего концерта.
Качество звука так себе (особенно гитара), но это всё из-за камеры, которая была далеко (и высоко) на балконе, и которая ещё и шумит, к тому же.
Но уж что имеем… И ведь это лучше, чем ничего.






Это стихотворение из цикла «Письма к Тэйми».
Письмо третье.






А это совсем новая песня (стихи были раньше выложены).
Премьера, практически.

[показать]Друзья мои!
После длительного перерыва, я собираюсь дать сольный концерт во Львове.
Почти четыре года тут не выступала, страшно подумать…

2 декабря (четверг) в 18:30
Театр эстрадных миниатюр «И люди и куклы»
ул. Фредра, 6 (центр, боковая ул.Кн.Романа)

Зал камерный, очень уютный, 40 мест.
Вход платный. Программа часа на полтора.
Спою новых и старых песен, почитаю стихов.
Книги и диски будут. Через недельку напомню.

Как прижимала нас, Тэйми, к осенней земле
эта страшная сила,
как наша вечность кровила и каждой строкой выходила…
Все улыбались, мол, вот, для чего это было!
И каждый считал своим долгом высказывать мненье.
А мы, переростки,
стояли фанерной мишенью,
и смерть протекала сквозь нас.

Разве кто-нибудь знал, как пульсирует время под кожей,
как идёшь подышать на балкон, а вернуться не можешь.
Разве кто-нибудь спас?
Я затем это всё говорю, что бывает октябрь.
Здесь прозрачнее воздух, и сверху нас видно прекрасно.
Мы лежим, как огромные рыбы, глухи и напрасны,
и любовь вытекает из жабр…

Нам ли, Тэйми, не знать, как однажды кончается год,
как проснёшься в измятой постели, а жизнь отступила.
Как кончается воздух, а время идёт и идёт,
как у всех ещё август, а нас уже снегом накрыло…

Говори со мной, Тэйми, пока ещё помнишь язык.
Всё, что грело внутри, скоро зимнее солнце остудит.
Если будет прилив (а прилив обязательно будет),
кто-нибудь непременно спасётся –
я спрячу свой страх.
Даже надпись у кромки воды, даже та навсегда остаётся.
Что уже говорить об иных письменах…

Я стою, задрав голову, и смотрю вверх. Надо мной летит самолёт и оставляет белую полосу.
Сперва полоса красивая и ровненькая. А потом она расползается, словно кто-то размазывает пальцем по небу.
Я стою, задрав голову, и рот почему-то не закрывается. Опускаю голову – закрывается, а когда на самолёт смотрю – нет. Это так странно, просто удивительно!
Вокруг меня ездит Ромка на велосипеде. У него новенький велосипед – двоюродный дядя подарил.
[показать]- Ромка, у тебя рот закрывается?
- Я не открывал, - говорит Ромка.
- А ты посмотри на самолёт, как я!
Ромка останавливается, слазит с велосипеда и задирает голову.
Мы стоим рядышком, разинув рты, и смотрим вверх, как по небу кто-то размазывает невидимым пальцем красивую белую полосу.

У меня новые красные сандалики. Мы вчера специально с мамой ездили в ГУМ.
- У меня новые сандалики, Ромка! – говорю я и ставлю ноги ровненько, чтобы было красиво.
- Ну и подумаешь, – говорит Ромка. – Сравнила сандалики и велосипед!
- А мы в ГУМ ездили! Там эскалатор.
- Подумаешь, - говорит Ромка, - ничего особенного.
А вот и нет. Там всё особенное. Там маленькие лавочки с мягкими сидениями и квадратные зеркальца на полу. В них посмотреться можно, только если встать на четвереньки.
Мама говорит:
- Встань с пола сейчас же. Руки о колготки не вытирай. Примерь вот эти.
Мама говорит:
- Сядь на лавочку. И второй застегни. Ну что ты опять делаешь?
Мама говорит:
- Походи немножко. Не жмут? Иди сюда, повернись. Куда ты пошла, Полина?
В зеркальце видны только ноги в сандаликах. Кому нужно такое зеркало? Я ещё раз наклоняюсь и заглядываю в него. И мама сразу берёт меня за руку и уводит к кассе.
В соседнем отделе продают шляпы. Там зеркала только для головы. Но мы туда не идём, нам не надо.

- Ромка-Ромка, дай покататься, - говорю.
- Я ещё сам не накатался, - говорит Ромка.
- А когда ты накатаешься?
- Не знаю, может, завтра. Или послезавтра. Или в понедельник.
Мама говорит, что понедельник – день тяжёлый. Но это неправда. Я специально следила – такой же, как все остальные. Иногда даже лучше.
- А как ты узнаешь, что ты уже накатался? – спрашиваю я.
Ромка ездит вокруг меня на велосипеде и думает.
- Хочешь подержать велосипед, пока я домой сбегаю?
Он ещё спрашивает! Конечно, хочу.
Ромка доезжает до самого подъезда, я бегу за ним. И потом стою, гордая, держа велосипед за новенький серебристый руль. И осторожно дёргаю пальцем за язычок звонка, пока никто не видит. Он тихонько дзынькает, и у меня каждый раз рот сам открывается, как будто я смотрю на самолёт. Это так странно, просто удивительно!

________________________
(рисунок - L.Hurwitz)

[показать]

Дорогие москвичи и гости столицы!

Жду вас в "Своём круге" уже на следующей неделе!
Там я буду петь вам свои песни, немножко читать, стесняться,
делать глупое лицо, строить из себя умную и всё такое…

Заказать и приобрести билеты (цена вопроса – 300руб.) можно там же.

Мама говорит:
- Будь хорошей девочкой. Не грызи ногти. Не выходи на балкон.
Мама говорит:
- Я скоро, я ненадолго. Запри за мной дверь. Полина, ты где?
Мама говорит:
- Убери игрушки. Чашки там помой ещё. Не грызи ногти!
Я надеваю свой маленький передник и придвигаю к мойке табуретку. Я уже большая, я могу помыть посуду по-взрослому. Но на переднике написано «Мэри». А Мэри как будто маленькая, ей без табуретки никак.
Мэри забирается на табуретку, открывает кран и говорит:
- Иди сюда, жёлтый Буба, я тебя помою!
- Иди сюда, красный Буба, я тебя помою!
У Мэри все чашки – мальчики. А все блюдца - девочки.
- Иди сюда жёлтая Муся, я тебя помою!
- Иди сюда, красная Муся, я тебя помою!
Потом Мэри всех вытирает белым вафельным полотенцем и ставит в буфет, аккуратно по цветам. Получается красиво. Только в уголочке сиротливо жмётся одинокая синяя Муся.
[показать]Мэри вешает передник рядом с полотенцем, и я остаюсь в кухне одна.
Я смотрю на грустную Мусю в буфете и думаю:
- Надо сказать маме, чтобы купила новую синюю чашку, взамен разбитой. Обязательно синюю!

В моей комнате замечательный порядок. Убирать игрушки надо, когда они разбросаны. А тут всё правильно, и все на месте.
Куклы сидят на подоконнике, и одна из них лежит. Они ждут, когда выйдет гулять Ромка. А которая лежит - просто устала ждать и немножко поспит пока.
Большой плюшевый мишка и маленький меховый сидят под столом. Маленький спрятался от бабая, а большой его оттуда выманивает:
- Выходи, меховый мишка, выходи! Бабай уже ушёл!
А маленький не верит и не выходит.
Вязаный ослик с лиловой чёлкой лежит возле батареи на полу. Он как будто замёрз и теперь греется.
Я его ещё укрою сейчас. Вот этими колготками. Или нет, вот этой салфеточкой. Вот, красиво!
Я сажусь в кресло и останавливаю время.
Это очень просто. Надо закрыть глаза и представить себе часы с секундной стрелкой. Стрелка «тик!» - и перепрыгивает на одну чёрточку вперёд.
А я её «чик!» - и в уме передвигаю обратно.
Она «тик!», а я «чик!»… Она «тик!», а я «чик!»…
Только я так быстро устаю. И начинает темнеть всё равно. И тогда то, что живёт под кроватью, расползается по всему дому. Я поджимаю ноги и думаю:
- Хорошо, что я не маленькая Мэри. А то боялась бы сидеть одна в комнате. А так и не боюсь ни капельки! Ну, разве совсем чуть-чуть.
И пока предметы не стали отбрасывать длинные пугающие тени, я иду в мамину комнату и включаю телевизор.

- Уважаемые телезрители, представляем вашему вниманию юбилейный концерт заслуженной…
Я быстро выключаю звук и говорю:
- Заслуженной артистки всей земли Полины Ковальчук!
Теперь, пока все хлопают, надо быстро надеть мамины босоножки, вот эту зелёненькую шаль… нет, халат… нет, лучше вот эту прозрачную рубашку! И взять вот этот микрофон-расчёску! И встать красиво посреди комнаты, вот тут, чтобы хорошо видеть себя в зеркале. Нет, лучше вот здесь. И объявить:
- Исполняется песня «Малиновки заслышав голосок»!
Эта песня у меня получается очень хорошо. Мама даже тёте Миле звонила и говорила:
- Слышала бы ты, как Полина «Малиновку» поёт! Все деньги!
Это значит, что мне набросают все деньги, когда я стану артисткой. Только надо попросить у мамы тот красивый большой кошелёк, расшитый бисером. Она его в тумбочке прячет под документами, я видела.
- Исполняется песня «Всё могут короли»!..
- Исполняется песня «Белый теплоход»!..
Как неудобно танцевать в этих босоножках. Лучше я босиком.
- Исполняется песня «Ягода-малина»!..

Я просыпаюсь, когда мама несёт меня в детскую и приговаривает:
- Артистка ты моя… горе луковое! Так и не убрала игрушки.
- Их не надо убирать, мамочка, - говорю сонно. – Им так хорошо.
- Ну, спи давай, - говорит мама, укрывает меня и гладит по голове. – Так и быть, завтра уберёшь.
- Только маленького мишку достань, мам! Который меховый. Он под столом.
- Да пусть уже лежит, - говорит мама и выходит из комнаты.
Я тихонько слезаю с кровати, и на цыпочках иду к столу. "Нет, - думаю, - пусть уж сегодня поспит со мной. Горе моё, луковое!.."

________________________
(рисунок - L.Hurwitz)

Данка сидит на моей кровати и говорит:
- У тебя красивые куклы, - и опускает глаза. - Подари нам куклу.
Кася сидит рядом с Данкой и говорит:
- Не надо куклу, бабушка заругает, - и вздыхает тяжело. - У тебя есть компот?
У меня нет компота, и я чувствую себя почти виноватой. Но у меня есть овсяное печенье!
- Есть овсяное печенье, - говорю я , - хотите?
Мы идём на кухню, и по пути Данка незаметно берёт со стола розовый фломастер и прячет в карман.
Потом, позже, Кася наябедничает бабушке, и та принесёт фломастер обратно. А я скажу, что я сама его подарила. И Данку не заругают. А Кася скажет:
- Я всегда знала, что ты с Данкой больше дружишь, чем со мной! – и заплачет.
Она всегда так. И тогда я ей тоже подарю фломастер, чтобы по-честному.
Я не всегда знаю, как по-честному, но мне кажется, что это когда никто не плачет.
И пока девочки едят печенье, я выдумываю такую страну, где никто никогда не плачет, а все только улыбаются и смеются. И там у всех девочек есть куклы, компот и розовые фломастеры.

Потом я сижу во дворе и жду, пока девочки пообедают.
Мама говорит:
- Не ходи к ним кушать, там не столовая. Вытирай всегда ноги. Ничего чужого не трогай.
Мама говорит:
- Не делай голодный вид. Разве я тебя не кормлю? Не снимай на улице шапку.
[показать]Мама говорит:
- Полина, что ты молчишь? Я с тобой разговариваю! Не забудь вынести мусор.
Мусорные баки стоят в соседнем дворе. Мне туда можно.
Я сижу на лавочке и стучу ногой по пустому ведру. Звук получается тупой и гулкий. Я выдумываю, что я известный барабанщик. Нет, лучше я большие часы. Нет, я колокол! Я закрываю глаза и тихонько раскачиваюсь из стороны в сторону. Бам-бам-бам!
Что они так долго?..
Из соседнего дома выходит Ромка и за ним выбегает Бутуся – маленькая рыжая собачка.
- Ромка, Ромка! Иди сюда!
Бутуся – предел моих мечтаний. Я присаживаюсь на корточки, а она прыгает вокруг меня, норовит лизнуть то в нос, то в ухо. Это счастье! Я не знаю, что такое счастье, но это, наверное, оно.
- Везёт тебе, Ромка! Если бы у меня была такая собака! Хоть на один денёчек!
- Разве это собака? – говорит Ромка. – Это так.
- И ничего не «так»! – возмущаюсь я. – Совсем не «так»!
- Вот овчарка – это собака! – говорит Ромка. - Это я понимаю!
Мне очень обидно за Бутусю. Я глажу её по жёсткой шёрстке, и она снова тычется мне в лицо.
«Ты настоящая собака, Бутуся! - шепчу я ей на ухо. - Самая настоящая на свете!»

Из подъезда выходит Данка с торжественным лицом, а следом зарёванная Кася.
- Смотри! – Данка разжимает кулачок и показывает мне свежевыпавший зуб.
Кася снова начинает плакать.
- Касенька, не плачь! - говорю я. – Ты теперь можешь загадать желание и спрятать зуб под подушку! И к тебе придёт зубная фея!
Кася плачет ещё сильнее.
- Это мой! – гордо говорит Данка.
- А она почему плачет?
- Потомууу! – воет Кася. – Я тоже хочу желааание!
Я отвожу Данку в сторону и, пока мы там шепчемся, Кася перестаёт плакать и трагично смотрит на нас исподлобья.
Это очень трудно - дружить сразу с двумя одинаковыми девочками.
Данка подходит к Касе и говорит:
- На! - и протягивает ей зуб на ладошке.
От неожиданности Кася прячет руки за спину:
- А ты? – спрашивает она и хлопает ресницами.
- Ты пока загадай желание на мой! - говорит Данка. - А Полина мне потом два своих отдаст.
- Когда выпадут, - поправляю я.
- Так не честно, - начинает снова всхлипывать Кася. – Тебе получается два, а мне только один!
- Ладно, - говорю я, - и тебе ещё один.
«В конце концов, у меня не так много желаний, - думаю я. – Тем более, у меня есть мама!»
И, словно услышав мои мысли, мама выглядывает из окна и говорит:
- Что ты там застряла? Холодно уже. Шапку поправь.
Мама говорит:
- Полина, давай домой! Ты ещё кашляешь. Ведро не забудь.
Мама говорит:
- Что вы там встали? Давайте скорей, мультфильмы начинаются!
Я хватаю ведро, и мы бежим наперегонки, словно в стране, где никто никогда не плачет, где у всех девочек есть маленькие собачки, мультфильмы и зубные феи. И компот, конечно.

________________________
(рисунок - L.Hurwitz)