Наводнение 18 окт. 1967г. - одно из самых крупных (2.44м над ординаром). Многие ленинградцы пришли посмотреть на буйство стихии, а один взял фотокамеру и благодаря ему мы можем увидеть эту хронику.
После было несколько более сильных наводнений (1975г. - 2.81м, 1986г. - 2.60м, 1999г. - 2.62м).

У моста лейтенанта Шмидта.

[700x438]

еще 7 фото

Перспектива Чкаловского пр. от д.11 в сторону ул. Кр.Курсанта.

Сейчас справа (где женщина с белой сумкой) цветотпторг, далее "Терволина" (на углу с Разночинной), далее по этой стороне баня, где вдалеке трамвай (правый) - это угол Пионерской и Чкаловского - магазин "Семья", за забором (слева) только еще начинает строиться завод или фабрика (сейчас там торговый комплес), а за трамваем сейчас уютно распахнула свои двери шаверма. А если пройти по Б.Разночинной налево,то по правой стороне находился чудесный деревянный домик с цветными витражными стеклами. В нем была столовая завода Станков-автоматов (рядом была его проходная). По-моему на домике была какая-то мемориальная доска и он точно охранялся государством. Хотя это его не спасло-во время разборки соседнего жилого дома на него обрушили целую стену, как говорят специально. 

[700x454]

еще 7 фото

До 12.10.2010 Мы присутствовали только на первых двух парах истории, где Харитонович поведал о завоеваниях Александра Македонского, а после перерыва отпросились у Ильина и пошагали пешком до РАМТа через Газетный и Камергерский – на дискуссию в рамках проекта «Театр +» с громким названием «Интерпретаторы Чехова», куда заранее записались. Начали с задержкой минут в 20-25; собрались в Чёрном зале, несколько нас, включая меня, сели на подушки на полу прямо напротив гостей – нас разделял только большой бумажный домик. Вёл процесс худрук РАМТа Алексей Бородин, а гостями были режиссёры Михаил Левитин, Леонид Хейфец, Иосиф Райхельгауз, Антон Яковлев и Дмитрий Крымов, актриса МТЮЗа Виктория Верберг и театровед Татьяна Шах-Азизова. Впрочем, происходившее было больше похоже на школьный урок, чем на дискуссию: представители проекта, снимавшие мероприятие на камеру, задавали типично журналистские вопросы, гости отвечали по очереди, время было строго регламентировано, и всё «лишнее» отсекалось рулевым-Бородиным. Ответив в числе последних на первый же вопрос и не получив отклика коллег, Левитин пересел в зал за нашими спинами и пару раз пытался задать гостям вопрос как зритель, но всерьёз это не воспринималось. В зале присутствовали и актёры, и критики и понемногу высказывались, под финал, когда гости уже расходились, пробило даже какую-то тётеньку-зрительницу, жаждавшую пожаловаться на понаехавшего в Вахтанговку Туминаса, у которого-де в «Дяде Ване» наличествует непростительная пошлость в лице самогонного аппарата. В общем и целом у меня сложилось впечатление, что Левитин гений (я всегда это знала, ещё по спектаклям и книге, но ещё раз убедиться приятно), потому что только он говорил о том, что Чехов велик и непостижим, что его пьесы есть романы, которые надо инсценировать, и что нельзя его использовать как «подушку или одеяло» для выражения своих личных, режиссёрских интересов. С этим можно спорить, но это было реально круто, это были слова по-настоящему заинтересованного в Чехове человека. Не так резко, но похоже определял своё «интерпретаторство» Крымов, сравнивший Чехова в частности (хотя это стоит применять к авторам прошлого в целом) со стеклянной бутылкой, которая разбивается на множество осколков, с которыми приходится оперировать, не претендуя на познание всей бутылки и использование её по утилитарному назначению. Вообще, я Крымова видела в первый раз, а он, оказывается, милый – скромный такой дядечка, интеллигентный, вежливый, в очках. Но в полосатых носках, которые сделали мне вечер. Но ставит – наверняка – замечательные авангардные вещи, на которые надо бы походить, в смысле посетить. И при этом громче и дольше всего аплодировали даже не режиссёрам, а Верберг, которая в подробностях рассказала историю о том, как сегодня она впервые за долгое время спустилась в метро, с восьмого раза смогла войти в вагон, увидела со спины стройную как балерина девушку с понтовой причёской, перстнями и серьгами, а та обернулась и оказалась старухой за 80 с тремя кольцами в носу. Не берусь судить, действительно ли имела место быть столь историческая встреча или актриса её выдумала, что не возбраняется, но… какое отношение это имеет к Чехову?.. А Шах-Азизова, на чьи интересные профессиональные комментарии я очень надеялась, когда шла на дискуссию, всё время промолчала – ей не давали слова, и она сама его не брала, простите за невольный каламбур. В финале дискуссии собравшимся предложили блюдо сушёных вишен – вполне вкусных цукатов – и все разошлись. Мы с Аней и Женей понадеялись, что раз мы уже в театре, можно не выходить и попасть на «Мастера и Маргариту» (дискуссия должна была начаться в четыре, спектакль, соответственно, в семь), но не догадались сныкаться в туалете – нас засекли и поторопили покинуть помещение. Дотопав до Площади Революции, мы разъехались. На носу у нас Сезоны Станиславского, так что прощаюсь я явно ненадолго)

Глядя на такое «замечательное» явление, как петербургский климат, только диву даешься, как здесь вообще мог образоваться мегаполис. Но с Петром-основателем мало кто мог поспорить в решающий момент истории, вот и приходится нам теперь любоваться красотами архитектуры наперекор дождям, ветрам и вьюгам. Погода здесь настолько непредсказуема, что никогда не знаешь, что же свалится сегодня с небес на голову: «то ли снег, то ли зной, то ли дождик проливной».

ЭТА СТАТЬЯ ПОСРЕДСТВОМ ЛУЧШИХ ЖИВОПИСНЫХ ПОЛОТЕН, ПОЭЗИИ, МУЗЫКИ РАССКАЖЕТ О САМЫХ ПРИЧУДЛИВЫХ ОСОБЕННОСТЯХ ПЕТЕРБУРГСКОГО КЛИМАТА…
[620x699]

 

Народу было около 3000 человек.. хотя мне показалось, что больше
Я был там не долго и попал как раз к выступлению ЮЮ

И в этот же день стало известно, что они получили последнее разрешение =((





[700x467]

 Успели, удалось - подруга наконец-то смогла выбраться со мной, в последний хороший день бабьего лета в Гатчинский парк. И хотя я уже в третий раз поехала, нисколько не пожалела. 

[700x525]
 

еще немного воды и отражений

[186x340]
Страничка дыбра 09.10.2010 Выспавшись до двенадцати и пострадав ерундой, я выписала на бумажку добиралово и пораньше вышла из дому, поскольку впервые собиралась в еврейский театр «Шалом». Доехав до станции Нахимовский проспект, я быстро дождалась нужного мне троллейбуса и вскоре оказалась перед театром – за час до начала спектакля. Побродив вдоль Варшавского шоссе, я вошла, как только начали впускать; на входе охрана тщательно просмотрела содержимое моей торбы, а я приобрела программку. В театре чем только не торговали – помимо книг и дисков, ещё ювелиркой и какой-то косметикой; в буфете, вопреки моим надеждам, ничего кошерного не оказалось. Устроившись в уютном мягком кресле с халявной «Международной еврейской газетой», я дождалась второго звонка и вошла в зал, где меня ждало моё законное место в середине шестого ряда, откуда было прекрасно видно; постепенно зал практически заполнился, пустовали только откидушки, которые, видимо, вовсе не продавали.
По самому известному роману Шолом-Алейхема «Блуждающие звёзды» Рацер написал пьесу, а Визма Витолс поставила мюзикл. Сюжет получившегося сценического произведения по-детски прост и мелодраматичен: в бессарабском местечке Голенешты девушка Рейзл (Асоскова) и юноша Лейбл (Дэмкив) любят друг друга и театр. Когда туда заезжает бродячая еврейская труппа, она сбегает с предприимчивым директором Муравчиком (Грунда), разглядевшим в ней выдающиеся вокальные данные, а он – с актёром Гоцмахом (Пышненко), которого прикормил, разорив отцовский погреб. Но при этом не воссоединяются, а расстаются – и спустя годы она из дочери кантора Исроэла (Толмачев) превратилась в знаменитую певицу Розу Спивак, а он из сына богача Бени Рафаловича (Каганович) – в прославленного драматического актёра Лео Рафалеско. Благополучно устроившись в штатах, она дала согласие домогавшемуся её руки и сердца скрипачу Грише (Мокроусов), а он, узнав об этом, - приме Генриетте (Свибильская). Встретившись и заверив друг друга в вечной любви, наши герои менять планы так и не захотели, хотя её брак впоследствии не состоялся, а ему пришлось жениться на сестре Гоцмаха, Златке (Яппарова), залетевшей от него по доброй воле. Вокруг этой претендующей на трагичность сказки вертятся персонажи необязательные, но забавные, грубо нарисованные одной яркой краской карикатуры: симпатичная мать-наседка Лея (Хачатурова-Лифшиц), «первая актриса на вторых ролях» Козак (Кресина) и другие. Шутки чередуются с песнями на привязчивые мотивчики, массовка подтанцовывает и подпевает, декорации заменяют две платформы и два длинных белых полотнища – классический, казалось бы, малобюджетный музыкальный спектакль с неизбежной фонограммой. Но молодые исполнители главных ролей действительно здорово поют – и явно «растут» по ходу спектакля вместе со своими персонажами: в первом действии это романтичные дети, которые поют, поставив ноги на ширине плеч и взявшись за руки, во втором – взрослые люди, ностальгически вспоминающие клятвы юных лет, но более сдержанные и оттого более лиричные. Впрочем, ни чрезмерного веселья, ни настоящей грусти мюзикл не несёт – это нескучное, но лёгкое зрелище, приятное своей трогательной непосредственностью и «старомодной» душевностью, налётом национального колорита (которого хотелось бы побольше) и искренней старательностью всех актёров. Похоже на незамысловатый болливудский фильм. Поклонникам жанра – рекомендуется.
Славно скоротав вечерок, я вышла на остановку, дождалась троллейбуса и тем же маршрутом вернулась домой. Завтра у Другого театра аж три спектакля, я скинула sms Ане, спрашивая, не собирается ли кто куда, и если до завтрашнего дня не получу ответа, буду думать, что достойно просмотра в кино или среди выставок. А ещё две домашки надо писать, а то в будние дни времени не будет, да и ерунды несделанной накопилось порядочно… в общем, скорей всего – отбой до завтра)

Читать далее...

Мне было интересно посмотреть на этот уникальный дворец, единственный в своем роде - полностью землебитный. Вот и поехала снова в Гатчину. Но день выдался ТАКОЙ!!! Сами увидите - небо пронзительной синевы, ни тени облаков, солнце, играющее в листве, на воде, слепящее, как летом. Поэтому после Приоратского парка снова прошлась по любимому Дворцовому. Но все по порядку.

Сразу от Дворца я пошла направо по Красноармейскому проспекту до площади Коннетабля. Мысль о создании обелиска Коннетабль пришла Павлу I после пребывании во Франции. Пока больше ничего не могу сказать о нем. Узнаю - напишу.

[525x700]

 

Читать далее...

Прогулка по Гатчине.

Обойдя дворец слева (а зря, надо было начинать справа, слева более дикая и запущенная часть), я пошла в парк. Его планировка располагает к неспешной прогулке вокруг озер - Серебрянного, Белого. Осенью, да еще в тихий пасмурный день больше всего завораживают отражения

Читать далее...

[195x300]
До 12 подвигов Геракла в изложении Куна известны каждому с детства, но рассматриваются как далёкие от реальности сказки о совершении невозможного. Режиссёр Михаил Овчинников вернул мифу быт и возвысил быт до мифа, пользуясь в качестве связующего состава язык обэриутов – Введенского и Хармса, очищенный от контекстного смысла и пригодный к употреблению в обеих обстоятельствах. Выбранные им «Пять подвигов» (это название спектакля) между рождением и смертью героя, включёнными в повествование, представляют из себя пять микро-историй каждый раз с новым главным персонажем. Геракл, хоть и будучи сыном бога, проходит тот же ряд инициаций, что и любой другой смертный человек, и его победы являются не исполнением прихотей Еврисфея, а решающими этапами в становлении его личности. В битве с Лернейской гидрой выступает самоуверенный Геракл-мачо (Арушанян), но, памятуя первоисточник, этот подвиг не был засчитан, потому что ему помог друг Иолай. Со Стимфалийскими птицами сражался Геракл-Иванушка-дурачок (Ююкин), который без помощи Гефеста не смог догадаться спугнуть птиц громким звуком, чтобы перестрелять их в воздухе: он был слишком восхищён чудом полёта. За Киринейской ланью влюблённый Геракл (Краснёнков) гонялся, как за прекрасной дамой, чтобы спустя целый год она уступила его упорству… а её, в свою очередь, пришлось уступить другому. Со сложной задачей укротить Цербера без помощи оружия справился Геракл-философ (Богатырёв), а золотые яблоки Гесперид добыл Геракл-хитрец (Кирсанов). Становится видно, по мере возрастания «уровня» подвига и «качества» его исполнения, что каждый человек в течение жизни сталкивается с не менее и не более трудными препятствиями. Развитие эго, чувственное познание мира, любовь, логическое мышление и использование житейского опыта – и есть «пять подвигов» по Овчинникову. Обэриутские сентенции о таких абстракциях, как дробление движения до нуля, которые, хоть и имеют под собой вполне доказательные научные теории, требуют долгого осмысления и осознания, вплетаются в «одиссею» Геракла невероятно органично, только подчёркивая сложность простого и простоту сложности – редкое и приятное явление для спектаклей, не имеющих цельной литературной основы и потому склонных превращаться в винегрет. Той же двойственной природе спектакля служит и оформление, буквально составленное из абстракций, метафор и аллюзий: самые простые предметы создают точный визуальный образ или подходящее музыкальное сопровождение. Здесь, как редко где ещё, особенное удовольствие несут детали: например, Киренейскую лань «сложили» из рогов, бутафорских косичек и платья, голова Антея – «скворечник» с крышей из шахматной доски – отрывается от земли при помощи воздушных шариков. Привычные вещи издают непривычные звуки: металлический звон гири и бочки, смычок на гитарных струнах, текущая в вазу струйка соли, даже мерный стук метронома определяют ритм той или иной мизансцены, начиная передвижениями и заканчивая темпом речи. Безусловно, это прекрасный повод через представление продемонстрировать по максимуму возможности каждого актёра – его фактуру, пластику, интонации, вокальные и танцевальные способности – и сыгранность коллектива в целом. В итоге полуторачасовой спектакль предельно насыщен и содержателен, его непредсказуемая динамика мгновенно включает в себя и держит внимание на протяжении всего действия, а атмосфера свободы и раскрепощённости абсурдизма заражает надолго. И свобода эта – не самозабвенное «дураковаляние» обэриутских спектаклей театра «Эрмитаж», которые я тоже нежно люблю, а возможность вольного обращения с понятиями, возвращение их к жизни из догматического анабиоза. Это серьёзный разговор о несерьёзном и несерьёзный – о серьёзном… без амбивалентных определений к «Пяти подвигам» не подойдёшь.
После

Просыпаться я сегодня начала рано и уже не чаяла, когда прозвенит будильник, потому что после каждого засыпания снилась какая-нибудь хрень. Будильник был заведён с расчётом на то, чтобы успеть к двенадцати в кинотеатр «Брест», но мама собралась вызывать бабушке скорую, и я не успевала. Однако, когда я пострадала ерундой и погуляла с собакой, а двенадцать как раз пробило, они передумали, и я поехала в «Матрицу» на час. Когда я подъезжала к метро на маршрутке, подъезды оказались перекрыты, перед «Трамплином» собрался небольшой отряд знакомых со времён выставки пожарных машин, собственно пожарные и толпы зевак у каждого входа. Видимо, всё уже потушили до меня – по асфальту растекались мокрые лужи, но внутрь торгового центра ещё не пускали. В обход добравшись до метро, я загодя приехала в Крылатское, купила билет, обошедшийся мне в 120 рублей, благо маленький зал и не 3D, и до сеанса заглянула в книжный. Зал был практически пуст, населён преимущественно детьми, но они, хвала Магистрам, молчали. Перед показом крутанули очередной тупой микромультик от Warner Brothers про койота и минут 15 рекламы, и началось.
Теперь выросшие на «пушистом» фэнтези («Рэдволл», «Коты-воители») могут поностальгировать на «пернатом»: в свет наверняка скоро выйдут на языке родных осин книжки, по которым сняли «Легенды ночных стражей». У этого полуторачасового, полностью рисованного в компьютерной графике (мульт?)фильма скучный, предсказуемый и неоригинальный сюжет с множеством заимствований и пафосных реплик, в которых с завидной регулярностью упоминается слово «нутро». Зато у него очень красивая картинка с роскошными эффектами замедления, очень красивая музыка и чертовски симпатичные совы с выразительными глазами – совсем как настоящие, порода каждой легко угадывается (а сов я очень люблю, поэтому и пошла именно на этот фильм). Главный герой, сипуха Соран, мечтатель-недотёпа, был похищен из родительского гнезда приспешниками совиного Тёмного Властелина клана «Чистых» – как и полагается, искалеченного и потому скрывающего лицо под маской, и, конечно же, вынашивающего планы реванша после давнего поражения. Часть молодняка злодей с супругой выращивали воинами, часть – зомбировали прямыми лунными лучами и заставляли работать, прочёсывая чужую отрыжку в поисках крупиц волшебного металла. Сбежав, Соран оброс подругой, сычиком-эльфом, и друзьями – кроличьим сычом и серой совой, и вместе с няней-змеёй четвёрка добралась до острова Стражей Га’Хул, управляемого полярными совами (откуда они взялись в районе Австралии, где, судя по тасманийскому дьяволу и ехидне, происходит действие, сама не знаю). Там его взялся обучать Лайз, любитель экстремальных полётов, который высказывает весьма новаторские для детского фэнтези разумные вещи: что герой – это не рыцарь на фоне заката, а покрытый шрамами ветеран, а война – не романтичное приключение, и юнцам там не выжить. Впрочем, Соран здравомыслием пренебрегает и спешит на помощь, оказав, естественно, решающее воздействие на эпическую битву бобра с ослом. В итоге имеем избитые морали о том, что слабак может стать избранным, летающим сквозь огонь и воду, а парламентаризм симпатичнее тоталитаризма. Смотреть, любоваться, ни о чём не задумываясь, отдыхать – рекомендуется, заснуть получится вряд ли, потому что события сменяются очень быстро, детей брать можно – жестокости (да, Снайдер буквально наступил на горло собственной песне) не обнаружено, пошлости – тем паче. В конце концов, со времён «Золотого компаса» и «Чернильного сердца» таких славных сказок, кажется, не снимали, а когда-то ещё снимут?
После фильма я прошлась пешком до дома, зайдя за едой в «Трамплин», где внутри всё ещё нестерпимо воняло палёным. Дома наконец-то кончился кабельный инет (за октябрь я не платила, он работал засчёт переплат), впредь буду сидеть только с Йопты, перетыкивая флэшку из компа в ноут и обратно. Теперь надо бы башку постирать, а впереди ещё мнооого дел)
[466x159]

[214x305]
Удивительно, но проснуться и встать меня сегодня угораздило всего в двенадцать. Грустно, что при этом до дел учебных руки у меня так и не дошли, хотя последние фотки с выпускного я всё-таки довыложила. Опосля обеда, как водится, меня понесло в театр – и не куда-нибудь, а в «Человек», где я с позапрошлого лета не была и, естественно, сперва немного заплутала в переулках Поварской, благо вышла с запасом времени. Администраторша, которая явно меня уже забыла, поприветствовала меня призывом загадать желание, что, если мне не изменяет память, должны делать те, кто впервые приходит в этот театр. Приобретя программку и свежий «Театрал», я вовремя заняла местечко на диване его почитать, ибо со временем в маленький холл набилась толпа народа. Спектакль немного задержали; потом в холле притушили свет, и люди потекли в тёмный зал. Рассаживались едва ли не вслепую, при свете из холла; моё законное место в первом ряду было украшено бумажкой «служебное», чтобы на него не посягнули, ибо у большинства были билеты без мест.
Главные герои пьесы Бодрова и Слуцки «Клопомор», не нарушая общедраматургической традиции, безымянны. Он (Агапов) вызвал её (Горбатова) морить клопов и, представившись миллионером, который вот-вот умрёт от онкологии, преподаёт ей урок теории и практики случайной половой связи. Для авторов, написавших пьесу в девяностые, её основной смысл явно был в том, что «в этой стране жить нельзя», тут даже погода против людей, и надо валить в Америку. Для режиссёра Людмилы Рошкован главнее то, что жить – и любить – можно где угодно, когда угодно и кого угодно. Мелодраматическое, в сущности, действие от нелепого и смешного стремительно переходит к пронзительной трогательности отчаяния, с которым 30-летняя девственница и издёрганный чудак цепляются друг за друга, как за спасательный круг, в шатком подвесном гамаке. Словно они – последние люди на земле, словно это – их последний день жизни, а нескончаемый дождь, бегущий по оконному стеклу, - это начало Всемирного Потопа. В каком-то смысле так оно и есть: идиллия обрывается, обращаясь сумасшедшим, ирреальным фарсом. Его, действительно миллионера, но здорового, убивают на пороге квартиры, его друг (Лямочкин), действительно смертельно больной, только бедный, клянчит инъекции, приносящие недолговременное облегчение, к ней возвращается воображаемая подруга (Соколовская), без которой она пропадёт. Психологизм вывернутого наизнанку, вывихнутого из суставов мира передаётся через фирменную для «Человека» пластику, жесты и мимику, чёткий ритм движений и слов, выверенность интонаций, предельную актёрскую искренность и самоотдачу. Музыка, неотъемлемое действующее лицо, ненавязчиво, но ярко меняет настроения, создаёт атмосферу мрачноватого абсурда, медитативной игры, сновидения. Даже тишина становится более говорящей, чем человеческая речь. Как всегда в этом театре, это короткий (меньше двух часов), но предельно насыщенный самыми разнообразными эмоциями спектакль. Запах аэрозоля, от которого «даже клопы дохнут», неуловимо витает в воздухе, но он неспособен вытравить наших героев из привычной им искусственной, алогичной среды обитания. Потому что «если не привыкнешь – сдохнешь», а третьего не дано.
После спектакля публику удачно отвлекли продажей двух билетов по цене одного на следующие спектакли, так что в закутке с гардеробом и туалетами очередей возникнуть не успело. Прогулявшись до метро, я доехала домой и теперь собираюсь рано лечь спать, чтобы завтра сходить в кино на «Легенду ночных стражей». Прощаюсь до следующей рецензии)

До Дипломный спектакль «кудряшей», студентов-актёров мастерской Кудряшова в ГИТИСе, получивший гран-при IV фестиваля «Твой шанс», со сцены учебного театра перебрался на подмостки ТЦ на Страстном. Это «История мамонта» по тому самому Иванову, до которого у меня так ещё и не дошли руки, хотя рекомендовали уже со всех сторон, по его роману «Географ глобус пропил», тому самому, про который наша препод по русской литературе почему-то сказала, что он мне не понравится. Кусочек жизни «раздолбая» Служкина (Сиротин), который за неимением другой работы пошёл в учителя географии, нашёл общий язык со шпаной-девятиклассниками, зато совершенно оторвался, шаг за шагом, от своих сверстников, бывших одноклассников. Вроде и бытуют одинаково, и воспоминания общие есть, однако и жене, и лучшему другу, и первой школьной любви нужны только «машина, квартира и хрен в пол-аршина», а Служкин, чудак, ещё тянется к теплоте человеческих отношений. Но завязавшийся было роман с ученицей, естественно, оканчивается крахом вместе с карьерой… На сцене множество зримых примет девяностых – от деревянной лакированной картинки на стене и кружки в вишенку до музыкальных хитов с наиболее абсурдными текстами и привязчиво-душевными при этом мотивчиками. Это даёт повод рассматривать Служкина как почти «героя нашего времени» - обладающего непоколебимой невозмутимостью и при этом замечательным чувством юмора (причём шутить он предпочитает в рифму), легко схватывающего новые словечки и правила игры и не пасующего перед трудностями, уважающего себя и других, не дурака напиться, когда окружающий мир не вписывается в рамки понимания. Интеллигент-хулиган, бездельник с колоссальным потенциалом, принципиальный пофигист – сын противоречивой эпохи, которую кто-то зовёт расцветом, а кто-то застоем. Он ничего не изменил в своей судьбе, казалось бы, пассивно плыл по течению, но смог сплотить коллектив очень непростых и разных личностей и, не поучая и не осуждая, научить молодое поколение жизни. А ведь талант учителя – очень редкий, очень важный и один из самых незаметных и недооценённых. К сожалению, не могу судить, сужает ли такое понимание смысл лёгшей в основу книги, равно как и не могу сравнивать сюжеты и раскрытие персонажей, но все три с половиной часа мне было интересно следить за развитием нехитрых событий. Спектакль реалистичен донельзя – метафор и аллюзий в нём нет, как нет и впечатляющих психологических глубин и эмоциональных надрывов, экзистенциальных вопросов бытия и социально-политической злободневности. Он просто честен, искренен и естественен, обладает своим ритмом, атмосферой и каким-то тёплым посылом благодаря органичной актёрской игре, лаконичным многофункциональным декорациям, живой музыке, удачному освещению. В нём растворяешься и живёшь, заражаясь той энергией, которую находит Служкин в туристическом походе и борьбе с непокорной рекой. Про любой студенческий актёрский коллектив неизменно хочется сказать: «ребята – молодцы!» - за сыгранность, любовь к своему делу, молодой энтузиазм и вообще симпатичность. Этот – не исключение: несколько повзрослевшие и возмужавшие «ребята» - почти два десятка ярких индивидуальностей, объёмных, интересных, запоминающихся образов. Служкин Сиротина, фактически не сходящий со сцены на протяжении всего действия, великолепен без лишних слов. «Мамонта» стоит увидеть – его приятно смотреть и приятно вспоминать.
После
[320x186]

Граффити на Выборгской ул.
[700x465]

ЧИТАТЬ И СМОТРЕТЬ>>>

Люблю этот район. Вот решила поделиться своей подборкой его фотографий разных лет, собранных на отдельных ресурсах бескрайней сети.

Подписи к фото дублирую, т.к. не все хорошо видно.

Станция Удельная

[409x480]

 Читать далее

Давеча вечером, начав обводить карту на чистовик ручкой, посмотрев новости и Симпсонов, я дисциплинированно отправилась спать, несмотря на то, что теоретически должна была отвыкнуть за каникулы от раннего времени отбоя. Снился редкостный бред, начавшийся с того, что я с мамой и бабушкой ранним туманным утром шла от метро в сторону автобусной остановки. То есть они-то шли, а я впереди трусила на четвереньках с такой лёгкостью, будто ноги у меня отнюдь не были длиннее рук; мне только сильно мешала в передвижении ручка, зажатая в левой ладони, и я периодически зажимала её в зубах, когда редкие прохожие на меня не смотрели. Когда мы дошли до остановки, вскоре подъехал автобус; мы сели в него, совершенно пустой, поехали, и он остановился напротив ДК Зодчие. Мы с мамой вышли, и она сказала мне идти в школу; я недоумённо воззрилась на открывающийся передо мной лабиринт переулков и честно сказала, что сто лет там не была и не помню, куда идти (там, во дворах, действительно была школа, в которой я была только пару раз в жизни во время выборов, но мимо проходила тысячу раз и в реале несомненно нашла бы её). Мама подумала, что я придуриваюсь, но я настаивала, и она наконец показала мне направление; пройдя до конца двора, я снова оказалась на распутье и снова обернулась на маму, а она, хвала Магистрам, продолжавшая ещё стоять на остановке, снова дала мне отмашку. Наконец, я вышла на прямую дорогу, которая в реале вела от метро к моей бывшей школе, и дошла до этой самой школы; я так и не побывала в ней с самого начала этого учебного года, но знала, что она теперь стала розовой, а в моём сне она по-прежнему была зелёной. Только на школьном дворе я спохватилась, что учусь уже в другой школе, позвонила маме и сообщила об этом, но она сказала мне оставаться там; а ещё только тогда я заметила, что идёт дождь – и был этот, казалось бы, самый обычный дождь на фоне самого обычного здания настолько красив, что я принялась его фотографировать. Двор был безлюден, только группки родителей жались поближе к дверям под навесом – видимо, я пришла слишком рано; зато бегал туда-сюда оленёнок ростом с пони и несколько почти таких же крупных собак, с которыми я здоровалась, как со старыми знакомыми, то бишь гладила и чесала за ушами. Оленёнок же сначала от меня шарахался, когда я пыталась и его сфотографировать, но потом я протянула ему руку, и он сам подошёл, обнюхал и позволил себя приласкать; собак же вскоре сманил какой-то парень – он уселся на каком-то холме или сугробе, а они все столпились вокруг него. Постепенно начали стекаться в школу ученики, и вот мимо прошёл, меня не заметив, Паравоз с кем-то мне незнакомым; я подкралась сзади, выпалила что-то громко и весело, но он и на сей раз не обратил на меня внимания, и я, забив на Паравоза, осталась на улице. Ещё спустя некоторое время появились Аня с Вероникой – они-то заметили меня издалека и направились прямиком ко мне с распростёртыми объятиями; на этом сон временно прервался – наверное, прозвенел будильник, на который я не обратила ни малейшего внимания и вернулась в сон, уже войдя в коридор первого этажа. Там сидели Паравоз, Жибек, кажется, Даша, может, ещё кто-то; меня спросили, что я здесь делаю, и я, чувствуя себя несколько глупо с портфелем за плечами, набитом учебниками и тетрадями для другой школы, ответила, что зашла погостить на денёк. Потом было ещё несколько коротких маловразумительных снов, и проснулась я в районе десяти часов, сразу сообразив, что проспала. Позавтракав и пострадав ерундой, провернула уборку (тока я могла разрезать при этом запястье об угол аквариума – теперь похожа на неудавшегося суицидника. А сперва была похожа на вампира, ибо насосалась крови до состояния лёгкого опьянения) и, окончательно отчаявшись найти его в книжных магазинах столицы, отправилась заказывать сборник марвеловских комиксов из редакции. То есть я не к ним, естественно, поехала, а потопала в Сберкассу, заполнила квитанцию, оплатила те 150 рублей, которые с учётом НДС стоит книжка, там же заполнила купон, вырезанный из журнала, и с квитанцией и купоном заявилась на почту. Там я приобрела конверт, засунула в него обе бумажки и, надписав адрес, опустила его в ящик, надеясь, что письмо дойдёт до издательства, а книжка – до меня: всё-таки я считаю почту довольно-таки ненадёжной вещью. Покончив с этим полезным делом, я ещё побродила по магазинам, заплатила за инет, вернулась домой, узнала, что на завтра ничего делать не надо, покопалась со своей картой, зарегалась на трёх дайри-сообществах, посвящённых выращиванию тамагочей с ДрагКейва (ибо, как известно, кто маньяк – тот маньяк во всём), попостила на сообществах, и теперь, когда ещё и пост выложила, чувствую себя бааальшим молодцом. В общем и целом, моя учебная неделя начнётся со вторника – должен же быть у человека послеканикульный отходняк? На этом риторическом вопросе прощаюсь)
[640x210]

[220x519]
Решив вчера до первых зорь перед монитором не засиживаться, я уже в районе полуночи уползла спать и, немного послушав радио, отрубилась. Во сне я оказалась с мамой на Арбате в толпе народа, вроде как на Патрике (согласно опыту, этот день мне ещё добрые полгода будет сниться), и, увидев афишку концерта Мельницы в какой-то музыкальной гостиной на ВДНХ, отпросилась туда. Мама осталась на Арбате, а я вернулась в метро и поехала; добравшись до вышеуказанной станции, я нашла нужное здание, купила билет, уточнила у тётки, продававшей билеты, правильно ли я пришла, и, поскольку пришла рано, посидела-почитала, как давеча в театре, пока не соберётся народ. Когда народ собрался, публика повалила в зал, состоявший из большого заднего сектора и маленького полукруглого сектора перед сценой; моё место было в заднем, и все остальные зрители набились в него, а когда стало ясно, что в передний никто не сядет, все сразу переместились туда, включая меня, и задний сектор опустел, а передний, напротив, заполнился. Начался концерт, рядом со мной откуда-то появилась Ушастая; исполнялись песни только с последнего альбома, который нравится мне не так сильно, как предыдущие, но всё равно было весело, а под конец с потолка посыпались жёлтые цветы, и мы поймали себе по одному. Вернувшись с концерта, всё ещё во сне, я рассказывала маме, как он прошёл, и, чтобы объяснить устройство зала, рисовала сектора на бумажке, после чего проснулась; часы на моей мобилы, будучи не переведёнными в своё время на зимнее время (простите за каламбур), оказались единственными в доме, показывающими правильное время. Позавтракав, я не стала тратить это самое время зря и, наскоро глянув по карте Яндекса, уяснила, что ближе всего от Тишки находится станция Белорусская, и поехала туда. Вышла на поверхность к храму на Бутырском валу, убедилась, что без посторонней помощи дорогу не найду, и далее действовала только согласно туманным указаниям типа «вооон там» и «где-то в той стороне»: прошла под мостом к Белорусскому вокзалу, обогнув его, вышла на Грузинский вал, обросший торговыми палатками и магазинчиками, дотопала до Грузинского же переулка, не то Малого, не то Большого, свернула в него. Вскоре впереди показалась небольшая площадь с возвышавшимся в центре обелиском непонятного назначения, но мне и в голову не пришло, что это был ориентир, и я ещё немного прошагала по Грузинской улице, тоже, кажется, то ли Большой, то ли Малой, пока не увидела на противоположной стороне дороги перпендикулярную улочку с вывеской «Тишинская площадь» и не переместилась на неё. По этой улочке я шагала, пока не вернулась к обелиску, от которого и поворачивала на Грузинскую, только с другой его стороны, и подумала было, что заблудилась, но, пройдя ещё чуть вперёд, заприметила искомую вывеску, возвещающую о Блошином рынке, над входом в большой торговый центр. Стоило мне войти, как на меня накатило ощущение дежа вю: именно там я была в позапрошлом году на выставке кукол и мишек Тедди – а вот и афиша, возвещающая о том, что в этом году эта выставка будет проходить с первого по пятое апреля: стало быть, через неделю надо будет её посетить! А пока я разорилась на билет на вышеуказанную выставку антиквариата, ничтоже сумняшеся поленилась встать в длинную очередь в гардероб, даже после предупреждения охранника о том, что внутри очень жарко, и погрузилась в бесконечные ряды павильонов, сплетающиеся кругами больших и маленьких диаметров с узкими проходами для посетителей. Посетителей было много, они двигались в разных направлениях и расталкивали друг друга в попытках подобраться поближе к прилавкам, витринам и полкам, поэтому на выставке действительно было очень жарко, очень душно и очень тесно, а мне под конец ещё и очень тяжело таскать на себе тяжёлые куртку и торбу мелкими шажочками, постоянно нагибаясь или поднимаясь на цыпочки. Ассортимент выставки не поражал разнообразием: основными товарами были бижутерия, ювелирка и фарфор, у которых толпилось больше всего народу, но были и монеты с марками и открытками, и исторические экспонаты вроде стремян и самоваров, и иконы с картинами, и старинные игрушки и посуда, а также несколько павильонов с восточной экзотикой и с современными дизайнерскими подарками. Сколько бы я ни пыталась просто любоваться всем подряд, как в музее, у меня это получалось недолго: в этом раю для коллекционеров, в котором я по удивительному стечению обстоятельств ни разу раньше не была, я быстро превратилась в такого же коллекционера, как и все прочие, высматривающего только то, что его интересует, а всё остальное равнодушно пропускающее мимо своих глаз. Также сперва я хотела перемещаться от краёв выставочного зала к центру, осматривая сначала левую, затем правую сторону каждого круга, но вскоре заплутала в переходах между ними и стала хаотично метаться, вглядываясь в каждый новый ряд только с одним вопросом: Читать далее...

[336x499]
Вчера вечером я успела всё, что хотела: постирала хаир, навела временный и относительный порядок в ящиках, так и не нашла свою карту метро и нарисовала, в карандаше пока, новую, лучше прежней. А потом посмотрела КВН, а после него – в Закрытом показе фильм по одноимённой Есенинской повести, Яр.
Повесть эту я либо не читала, либо не помню и посему о следовании букве классика говорить не могу. Могу только сравнить с другими фильмами подобного рода, каковые пересмотрела за всю жизнь: это Эйфория, Свои, новый Живи и помни. Яр – такая же первобытная сага о людях, оторванных от цивилизации бескрайними просторами и посреди этих просторов запертых на своём клочке земли, и что бы ни произошло в мире, они не узнают, не изменятся и будут так же, следуя животным инстинктам, спариваться, производить потомство, убивать других и самих себя. Сага без начала, без конца, без смысла, действующая не на разум, а только на органы чувств и лично у меня оставившая впечатление чего-то душного и мутного до тошноты, как переполненная телами баня, показанная в начале, и тупого и сонного, как колыбельная, завершившая фильм. Сага, по мрачной безысходности переплюнувшая все те три примера, которые я привела; но её неразрывное коловращение вне времени и пространства, обросшее, как старая водяная мельница илом, пугающими приметами, обрядами и песнями, и отталкивает, и притягивает одновременно. Если автор фильма хотела показать русалочий морок, пустивший свои нежно удушающие корни в души людей, остающихся, в отличие от нас, частью природы, а не её соседями, то ей это удалось; если она ставила своей целью снять псевдодокументальное кино о деревне накануне революции, то она допустила столько исторических и топографических ляпов, что лучше об этой цели было бы забыть. В любом случае, кино получилось в высшей степени специфическое на очень редкого любителя, но отнюдь не дерьмовое, так что порекомендовать его для расширения кругозора могу всем, не боящимся заснуть при лицезрении практически стабильной картинки.
Затем я посмотрела ещё и пустопорожнее, как всегда, обсуждение и в итоге легла спать в четвёртом часу, а встала в двенадцатом. То, что я читаю Метро 2034 и рисую карту, и то, что я посмотрела фильм по Есенину, причудливо сплелось в последнем из моих коротких снов, в котором я заблудилась на станции метро Константиново. С утра у меня не было хорошей ручки, чтобы начать обводить на чистовик свою карту, посему я, устав страдать ерундой, полюбопытствовала, что задано на понедельник, и от нефиг делать сделала инглиш и русский. Хотела выйти из дому пораньше, соблазнясь ярким солнцем на дворе и намереваясь прогуляться пешком до метро, но закопалась с обедом, с сообществами и забила на эту идею, выйдя вовремя и отправившись, не выпуская из лап томик Метро ни на секунду, на Бутусовскую. Оказавшись там за сорок минут до спектакля, я прогулялась вдоль проспекта до памятника Янке Купале и обратно, после чего вошла в здание малой сцены театра Фоменко; я уже была там однажды, но совершенно её забыла. Там были маленький гардероб, просторное фойе, где я пристроилась на стуле почитать после того, как купила программку, и буфет, куда я не пошла, ибо немного севшие после стирки джинсы пресекали все мои чревоугоднические мысли. Первый звонок я пропустила мимо ушей, со вторым решила, что пора и честь знать, и поднялась в зал, где заняла своё место в районе середины четвёртого ряда правого крыла и только тогда соблаговолила отвлечься от книги и ознакомиться с программкой; о том, чтобы пересесть, не могло быть и речи – зал был набит битком, но поскольку он был маленьким, там с любого места было отлично видно и слышно. И я смотрела и слушала час пятнадцать минут на едином дыхании, без антракта.
Когда хочешь припомнить самое ностальгическое из зарубежной литературной классики, как правило, первой приходит на ум монопьеса «Любовная отповедь сидящему в кресле мужчине» Габриеля Гарсия Маркеса. «Как жаль…» Петра Фоменко поставлена именно по этому знаковому произведению, написанному, конечно же, о любви – о столь свойственной многим женщинам любви к подлецу. А ещё – о последней капле безграничного терпения, приносящей свободу и надежду, о чём-то упущенном в прошлом, причём это что-то, кажется, оттого и дорого, что не сбылось. В этом спектакле только три актёра, но персонажей, сменяющихся на сцене, гораздо больше, и все они, перевоплощающиеся один в другого, - характерны, колоритны, естественны, убедительны. Силами их слов и жестов зримо, ощутимо оживают истории, каждая из которых не таким талантливым драматургом, как Маркес, растянулась бы на несколько томов вместо нескольких минут. Нежность и презрение, смирение и гордость, сила и слабость, смех и горечь плотно сплетаются в единую ткань, так что не замечаешь, где комедия, где трагедия – в точности как в жизни. Остаётся только подчиниться этому Читать далее...