Читать далее...

[показать]

― Do you think you've seen it?   
― I don't think I did...   
― Do you think you know it?   
― I don't think I know...   
― Do you think you've been there?   
― I don't think I was...   
― Do you think you'll die?   
― I don't know!   

Огонь - это мой тотем. Даже крошечный его лепесток в ладонях прибавляет мне сил, а в замкнутом кольце свечей можно и вовсе забыть об усталости. Выполненная с привлечением заветных сил работа просто обязана получиться идеальной, пусть она позже и окажется слегка подпаленной и покрытой пятнами от пролитого воска.

...Небо перевернулось, и старые звёзды обрушились вниз, а прокатившаяся от них стена пламени выжгла поверхность земли. Но каждый раз, когда идёт дождь, я вспоминаю о прошлой жизни, что была где-то до. И брожу, не пытаясь защититься от капель, а отяжелевшие крылья, что я обрёл на рубеже, тянутся за спиной тёмным шлейфом, мёртвым и бесполезным грузом, от которого болит спина.

...Игра продолжается, и я опять танцую на балу-маскараде. Смеюсь, расточаю не-комплименты и провоцирую других на нарушение неписанных правил. Дерусь вполсилы, хотя мог бы скучно побеждать первым выпадом в сердце. Мне незачем спорить и доказывать, пока я инкогнито. Если я вдруг выиграю, то игра остановится для меня раз и навсегда, потому что некуда больше будет объективно стремиться. Hо если я буду проигрывать, то у меня всегда будет оставаться ещё один шанс начать заново.

...А в жизни с лицом у меня настолько всё получается, что даже становится несколько неуютно. Словно бублик, проткнутый карандашом, заменяет все мои неприятности на синяки, радостно плодящиеся по всему моему телу. Приди-приди, моя полоса неудач, я тебя чаем угощу...

. . . Затем, после того как Сократ возлег и все поужинали, они совершили возлияние, спели хвалу богу, исполнили все, что полагается, и приступили к вину. И тут Павсаний повел такую речь.
– Хорошо бы нам, друзья, – сказал он, – не напиваться допьяна. Я, откровенно говоря, чувствую себя после вчерашней попойки довольно скверно, и мне нужна некоторая передышка, как, впрочем, по-моему, и большинству из вас: вы ведь тоже вчера в этом участвовали; подумайте же, как бы нам пить поумеренней.
И Аристофан ответил ему:
– Ты совершенно прав, Павсаний, что нужно всячески стараться пить в меру. Я и сам вчера выпил лишнего.
Услыхав их слова, Эриксимах, сын Акумена, сказал:
– Конечно, вы правы. Мне хотелось бы только выслушать еще одного из вас – Агафона: в силах ли он пить?
– Нет, я тоже не в силах, – ответил Агафон.
– Ну, так нам, кажется, повезло, мне, Аристодему, Федру и остальным, – сказал Эриксимах, – если вы, такие мастера пить, сегодня отказываетесь, – мы-то всегда пьем по капле. Сократ не в счет: он способен и пить и не пить, так что, как бы мы ни поступили, он будет доволен. А раз никто из присутствующих не расположен, по-моему, пить много, я вряд ли кого-либо обижу, если скажу о пьянстве всю правду. Что опьянение тяжело людям, это мне, как врачу, яснее ясного. Мне и самому неохота больше пить, и другим я не советую, особенно если они еще не оправились от похмелья.
– Сущая правда, – подхватил Федр из Мирринунта, – я-то и так всегда тебя слушаюсь, а уж когда дело касается врачевания, то и подавно, но сегодня, я думаю, и все остальные, если поразмыслят, с тобой согласятся.
Выслушав их, все сошлись на том, чтобы на сегодняшнем пиру допьяна не напиваться, а пить просто так, для своего удовольствия.
– Итак, – сказал Эриксимах, – раз уж решено, чтобы каждый пил сколько захочет, без всякого принуждения, я предлагаю отпустить эту только что вошедшую к нам флейтистку, – пускай играет для себя самой или, если ей угодно, для женщин во внутренних покоях дома, а мы посвятим сегодняшнюю нашу встречу беседе. Какой именно – это я тоже, если хотите, могу предложить.
Все заявили, что хотят услыхать его предложение. И Эриксимах сказал:
– Начну я так же, как Меланиппа у Эврипида: "Вы не мои слова сейчас услышите", а нашего Федра. Сколько раз Федр при мне возмущался: "Не стыдно ли, Эриксимах, что, сочиняя другим богам и гимны и пэаны, Эроту, такому могучему и великому богу, ни один из поэтов – а их было множество – не написал даже похвального слова. Или возьми почтенных софистов: Геракла и других они восхваляют в своих перечислениях, как, например, достойнейший Продик. Все это еще не так удивительно, но однажды мне попалась книжка, в которой превозносились полезные свойства соли, да и другие вещи подобного рода не раз бывали предметом усерднейших восхвалений, а Эрота до сих пор никто еще не отважился достойно воспеть, и великий этот бог остается в пренебрежении!" Федр, мне кажется, прав. А поэтому мне хотелось бы отдать должное Федру и доставить ему удовольствие, тем более что нам, собравшимся здесь сегодня, подобает, по-моему, почтить этого бога. Если вы разделяете мое мнение, то мы бы отлично провели время в беседе. Пусть каждый из нас, справа по кругу, скажет как можно лучше похвальное слово Эроту, и первым пусть начнет Федр, который и возлежит первым, и является отцом этой беседы.

 

[700x700]
[343x343]

Смотреть это видео

Настроение сейчас - *в абсолютной гармонии с космосом*
[698x256]

Смотреть это видео

Binary Solo!
0000001
00000011
000000111
0000001111
O, O O, O 1!

.
[700x525]

Смотреть это видео

[386x222]

Смотреть это видео

[показать]
(Аннеке ван Гирсберген)

Настроение сейчас - *в покате*

«
Снег усилился.
– Какой красивый снег, сестры…
Три женщины сидели у окна своего домика в самой глуши и смотрели на белую убервальдскую зиму.
– А ветер такой холодный, – сказала вторая сестра.
Третья сестра, младшая, грустно вздохнула.
– Ну почему мы всегда говорим только о погоде?
– А о чем еще здесь можно говорить?
– На улице либо жуткий холод, либо палящий зной. Другой погоды тут не бывает.
– Что поделать, таков уж наш родной Убервальд, – медленно и сурово произнесла старшая сестра. – Ветер и снег зимой, палящий зной летом…
– Знаете, а если бы мы вырубили вишневый сад, то могли бы устроить площадку для катания на роликах…
– Нет.
– Или оранжерею, где выращивали бы ананасы.
– Нет.
– А если б мы переехали в Здец, то могли бы купить большую квартиру на вырученные от продажи усадьбы деньги…
– Это наш дом, Ирина, – сказала старшая сестра. – Дом утраченных иллюзий и несбывшихся надежд…
– Мы могли бы каждый вечер ходить на танцы.
– А вот я хорошо помню времена, когда мы жили в Здеце, – мечтательно промолвила средняя сестра. – Хорошие были времена…
– Тогда все было лучше, – подтвердила старшая сестра.
Младшая сестра опять вздохнула и уставилась в окно, а потом вдруг охнула от удивления.
– Какой то мужчина бежит по нашему вишневому саду!
– Мужчина! Интересно, чего он тут ищет?
Младшая сестра прищурилась.
– Похоже… он ищет… штаны…
– Ах, – мечтательно произнесла средняя сестра. – Раньше и штаны были куда лучше.
Читать далее
»
(c) Terry Pratchett, 1999

Смотреть дальше

Смотреть это видео

Where the Hell is Matt? (2008) from Matthew Harding on Vimeo.

Смотреть это видео

The newest Pixar's short.

Смотреть это видео

Футболист А.

Однажды Герой России футболист А. знал шесть букв. Или семь. Р, ш, в, и, н. А А даже два раза.
Садясь зимой у камину, он брал в руки футболку и читал их. Запоем. Очень уж буквы ему нравились.

http://pupyrchaty.livejournal.com/225950.html

Смотри еще работы Maxа Sauco

ещё несколько работ

Смотреть это видео

Фрагмент, когда ядро пересекает небо и опускается на Луну, — один из самых запоминающихся в фильме. Ядро врезается в лунный «глаз» («лик» Луны кривится от боли), а затем эпизод повторяется в более «реалистичной» трактовке (ядро вонзается в пустынную поверхность планеты).

Мельес пользуется монтажом в его современном смысле. Он предпочитал «скрытый монтаж», на котором базируются многочисленные «замещения» одного объекта другим. Об этом пишет Жорж Садуль: «Сразу после отправления ядро пересекает раскрашенный холст, который сфотографирован аппаратом на рельсах, как в 'Человеке с резиновой головой '. Делают перерыв и подставляют другой макет, изображающий Луну с ядром, попавшим ей в глаз. Эффект получается великолепный. Это редкий пример, когда Мельес применяет серию трюков в качестве изобразительного средства».

Обитателей Луны селенитов изображали акробаты из Фоли Бержер, а балерины из театра Шатле — небесных светил.

Мельес был сценаристом, режиссером, актером, художником, механиком, сценаристом, хореографом, создателем трюковых эффектов, костюмов, макетов, а также продюсером и прокатчиком своих кинолент. В 1902 году он создал фирму «Стар-фильм». Ее торговой маркой стала звезда. Постановка «Путешествия на Луну» обошлась Мельесу в 10 тысяч франков (солидная сумма по тем временам).

Картина «Путешествие на Луну» стала краеугольным камнем в истории развития всего жанра киноискусства. Его новаторские методы стояли у истоков всех спецэффектов в кино. Создатели «Звездных войн» (1977) не скрывали, что использовали опыт Мельеса.

Фильмы Мельеса вызвали волну подражаний, и скоро секреты производства, которыми он владел, уже ни для кого не являлись тайной. Жорж Мельес был художником, а не дельцом, поэтому не сумел уловить тех преобразований, которые происходили в кинопроизводстве и прокате. Кинокарьера мастера феерий оборвалась в 1913 году. Разорившись, он в конце жизни содержал лишь киоск игрушек на Монпарнасе.

Вклад Мельеса в киноискусство огромен. Он увидел в кинематографе не только аттракцион, но и особый вид искусства. Поэтому неслучайно французские киноведы любят разделять историю кино на два потока — от Люмьера и от Мельеса. От Люмьера — неигровое кино, хроника, показывающая реальную жизнь в ее собственных формах. От Мельеса — игровое кино, воссоздающее жизнь при помощи сюжета, актеров, декораций.

P.S.
До недавнего времени фильм был известен без финального фрагмента (торжественной встречи путешественников), который считался утраченным. Однако в 2002 году во Франции случайно была обнаружена полная копия фильма, которая не только включала в себя этот фрагмент, но была также раскрашена вручную. Эта копия была отреставрирована и показана на Порденонском фестивале немых фильмов в 2003 году.

Смотреть это видео

«Путешествие на Луну» (фр. Le Voyage dans la Lune) считается первым научно-фантастическим фильмом в истории кинематографа. Короткометражная фарсовая комедия, пародирующая сюжеты романов Жюля Верна «Из пушки на Луну» и Герберта Уэллса «Первые люди на Луне», была поставлена режиссёром Жоржем Мельесом по его собственному сценарию, на созданных им декорациях, на его частной студии и силами принадлежащей ему актерской труппы.
Мельес одним из первых стал планировать фильм на бумаге. Вот как излагался сценарий фильма в каталоге «Лучшие фильмы Мельеса».
«Путешествие на Луну». 10 поразительных киносерий в 30 картинах. Время проекции—16 минут.
1. Научный конгресс в Астрономическом клубе.
2. План путешествия. Выбор исследователей и их спутников. Всеобщий энтузиазм. Прощание.
3. Чудовищный завод. Построение снаряда.
4. Кузница, печи, строительство гигантской пушки.
5. Астрономы садятся в ядро.
6. Заряжают пушку.
7. Огромная пушка. Парад гвардии. Салют.
8. Полет через пространство. Луна приближается.
9. Ядро попадает Луне в глаз!!!
10. Падение ядра на Луну. Свет Земли. Вид на Землю с Луны.
11. Долина кратеров. Извержение вулканов.
12. «Звездные» сны (болиды, Большая медведица, Феба, Близнецы, Сатурн).
13. Снежная буря.
14. 40 градусов ниже нуля. Спуск в лунный кратер.
15. Внутри Луны. Грот гигантских грибов.
16. Встреча и сражение с селенитами.
17. Захвачены в плен!!
18. Лунный король. Армия селенитов.
19. Бегство.
20. Дьявольская погоня.
21. Астронавты находят ядро. Отъезд с Луны.
22. Падение ядра вниз в пространстве.
23. Ядро падает в океан.
24. На дне океана.
25. Спасение. Возвращение в порт.
26. Праздник. Триумфальный марш.
27. Чествование и награждение героев путешествия.
28. Парад моряков и пожарных. Триумфальный марш.
29. Возведение памятника в честь событий.
30. Народные гуляния. Селенит, захваченный в плен на Луне, выставлен на обозрение как диковина.

Смотреть это видео

Vincent Malloy is seven years old,
He’s always polite and does what he’s told.
For a boy his age he’s considerate and nice,
But he wants to be just like Vincent Price.

He doesn’t mind living with his sister, dog and cat,
Though he’d rather share a home with spiders and bats.
There he could reflect on the horrors he’s invented,
And wander dark hallways alone and tormented.

Vincent is nice when his aunt comes to see him,
But imagines dipping her in wax for his wax museum.
He likes to experiment on his dog Abacrombie,
In the hopes of creating a horrible zombie.

So he and his horrible zombie dog,
Could go searching for victims in the London fog.
His thoughts aren’t only of ghoulish crime,
He likes to paint and read to pass the time.

While other kids read books like Go Jane Go,
Vincent’s favorite author is Edgar Allen Poe.
One night while reading a gruesome tale,
He read a passage that made him turn pale.

Such horrible news he could not survive,
For his beautiful wife had been buried alive.
He dug out her grave to make sure she was dead,
Unaware that her grave was his mother’s flower bed.

His mother sent Vincent off to his room,
He knew he’d been banished to the tower of doom.
Where he was sentenced to spend the rest of his life,
Alone with a portrait of his beautiful wife.

While alone and insane, encased in his tomb,
Vincent’s mother suddenly burst into the room.
“If you want to you can go outside and play.
It’s sunny outside and a beautiful day.”

Vincent tried to talk, but he just couldn’t speak,
The years of isolation had made him quite weak.
So he took out some paper, and scrawled with a pen,
“I am possessed by this house, and can never leave it again.”

His mother said, “You’re not possessed, and you’re not almost dead.
These games that you play are all in your head.
You’re not Vincent Price, you’re Vincent Malloy.
You’re not tormented, you’re just a young boy.”

“You’re seven years old, and you’re my son,
I want you to get outside and have some real fun.”
Her anger now spent, she walked out through the hall,
While Vincent backed slowly against the wall.

The room started to sway, to shiver and creak.
His horrid insanity had reached its peak.
He saw Abacrombie his zombie slave,
And heard his wife call from beyond the grave.

She spoke from her coffin, and made ghoulish demands.
While through cracking walls reached skeleton hands.
Every horror in his life that had crept through his dreams,
Swept his mad laugh to terrified screams.

To escape the madness, he reached for the door,
But fell limp and lifeless down on the floor.
His voice was soft and very slow,
As he quoted The Raven from Edgar Allen Poe,

“And my soul from out that shadow floating on the floor,
Shall be lifted –Nevermore!”