Ещё очень много моих схем ЗДЕСЬ

Ещё очень много моих схем ЗДЕСЬ

В декабре состоятся концерты Ольги Арефьевой с проектом "Триптиц" в Петербурге, Петрозаводске и Москве.
Русские, балканские, индийские, цыганские, греческие народные бытовые и духовные песни.
А капелла, под гитару и с электронными аранжировками.
Ансамбль Триптиц: Ольга Арефьева, Елена Калагина, Елизавета Львова.

10 декабря, Санкт-Петербург, клуб "Ящик"
 
16 декабря, Петрозаводск, Театр Кукол
 
18 декабря, Москва, кафе "Март"
 

https://ru-rock.livejournal.com/4323467.html

Всем многократнейше КУ!

Настоящим уведомляем о том, что в ближайшую субботу, 15 октября сего года, в Москве состоится совместный квартирный концерт
Олега АВТОНОМОВА, он же Ватсон ("Тихая авиация", ранее - "Тропа", лауреата самой "Оскольской лиры"), и
Дениса СОЛОДЯГИНА, он же Салык (сам по себе, свой собственный и исключительно талантливый).

https://vk.com/watson_salyk_msk


Встреча гостей с 18:15 до 18:45 в центре зала станции метро "Полежаевская" на платформе ИЗ центра у красно-синей стелы со схемой метро.

Вход свободный, благодарность - по желанию и по возможности. И по совести, разумеется.

Приходите, будет интересно.

Более чем.


Репост всюду приветствуется!

https://ru-rock.livejournal.com/4323284.html

Концерты Ольги Арефьевой и группы "Ковчег" в Москве и Петербурге с электрической программой:

23 октября, Москва, клуб "Mezzo Forte"

27 октября, Санкт-Петербург, клуб "Время N"

https://ru-rock.livejournal.com/4323020.html

 

[691x700]

Я ушла и все ушли что-ли?

14:00 г. Вязники. Библиотечный центр "Интеллект" +7 (49233) 2-55-18
18:00 г. Выкса. Центральная библиотека +7 (987) 743-05-35

https://ru-rock.livejournal.com/4322801.html

В фильме «Это всего лишь конец света» почти ничего не происходит: семья болтает, переругивается, вспоминает эпизоды из прошлого, а Гаспар Ульель с прекрасными глазами преимущественно молчит и никак не решится сказать, что скоро умрёт. В мучительных перепалках можно увидеть трагедию семьи как социальной конструкции, скрепляющей людей, неспособных понять друг друга. Или рассматривать личную тайну главного героя как формальный приём в композиционной основе пьесы Лагарса, которую экранизировал Долан.

Для меня истина происходящего в том, что самое важное – предмет запрещённый, о нём и нельзя говорить. Острее всех это чувствует брат смертельно больного Луи, пускай между ними и разыгрываются ожесточённые споры на грани с физическим насилием. Возможно, споры эти подспудно инициированы как раз тяжестью разделяемого обоими чувства. На поверхности братья пребывают на разных полюсах: утончённый богемный литератор и грубый работяга, один – профессиональный жонглёр словами, другой с порога заявляет, что он «не любитель слушать и разговаривать», но их антагонизм по существу мнимый.

Все члены семьи, конечно, знают, что Луи не такой, как они: всегда погружён в стихию языка, всегда занят работой вымысла. Мать просит его «рассказать историю», сочинить на ходу какие-нибудь сплетни, чтобы хоть так приблизить к себе и заодно употребить его профессиональные навыки ко всеобщему удовольствию за ужином. Он для развлекательной застольной беседы оказывается малопригоден, даром что писатель; да и старший сын, Антуан, «байки» выслушивает неохотно – более того, при намёке на литературность, сконструированность разговора агрессивно сопротивляется попыткам встроить его в чужой сюжет, сделать персонажем, подчинённым авторской воле. Антуан не хочет быть приколотым, как бабочка, в чужой альбом: для него это вопрос самозащиты, отстаивания своей субъектности, которая отказывается себя артикулировать. Так он на свой лад сохраняет тайну заброшенности человека в мире и безмолвной сердцевины самой жизни – сырой и хаотичной, свернувшейся в тёмный клубок в закрытых комнатах и рассеянной повсюду, как ветер, который колышет занавески. Он принципиально не хочет делать из жизни материал для пьесы: может быть, ему просто хватает мужества позволить ей исчезнуть тихо, непознанной и неисчерпанной.

Но всё же теперь Антуана и Луи объединяет глубинное понимание – изначальное ли или конечное – того, что выразить главное, невыразимое лучше всего посредством молчания. И потому, встретившись спустя много лет, они даже не хотят и не пытаются прорывать ткань обыденной речи и вязнуть в душеспасительных беседах.

И тем более недопустимо прямое говорение о смерти – можно разве что залить экран примиряющим золотистым светом и показать, как дурацки дрыгает лапкой птичка, которая вылетела из часов и тут же скончалась.

https://drugoe-kino.livejournal.com/3395178.html