По длине Зукиных патл легко можно определить, что дело было в далёком прошлом году. Когда кстати? Октябре? Ноябре? А вот, как сказала Мася, бразильская эпиляция, под кодовым названием "Пиздобород", всё та же.
Вскрыл старый хард - писал кипятком. Столько всего старого и веслеого. Вот, например, ещё одна моя нелепейшая обещанная истерика на Красной площади, с совершенно шикарной на мой взгляд финальной фразой.
Нет-нет, самое плохое не то, что Медведев станет президентом России, а то, что я живу в России. Тупая страна пингвинов в час-пик, полной политической аморфности и бессознательности, и вечной монархии и идолов.
- Ты помнишь, что обещала напиться со мной шампанским?
- Ах да, точно.
У Пержа до сих пор болят плечи. Кажется он со мной ещё долго не будет пить шампанское..
Когда я родилась, мама две недели лежала в коме. Меня кормили сраным искуственником сраного иркутского роддома номер один, а потом все первые годы жизни я жила с бабушкой. Родители, после того как папа всё-таки решил, что семья это не так уж страшно и пришел посмотреть на свеого ребенка, в это время пытались строить жизнь, особенно семейную, к которой оба явно были не очень готовы.
Иногда они меня забирали на несколько дней и снова привозили, всю усыпанную экземой, которая явилась следствием питания в иркутском роддоме номер один. Бабушка всё время ходила в один маленький молочный магазин, где продавались продукты из козьего молока и всякие бифидохреновины, которыми меня и откармливали.
Мы часто ездили на Байкал. Летом отдыхать в палатках, купаться, есть арбузы и омуля. Зимой в Байкальск кататься на лыжах, пить горячий чай из пластиковых чашечек и есть говеные и страшно дорогие пельмени-гиганты в кафе внизу базы. Недалеко там стоит целлюлозный завод, и когда ветер дует в сторону базы, наверху всегда пахнет теми самыми тухлыми яйцами. Но когда ты поднимаешься на самый верх, и начинаешь спускаться, летать кувырком с с трамплинов, тебе так хорошо, что через несколько лет я безумно полюбила этот запах и люблю до сих пор. Примерно как люди внюхиваются в запах свежей типографии, так я внюхиваюсь, жмурясь от удовольствия, в сероводород.
Сначала я была Полиной. Да-да, именно так, где-то несколько недель может быть. Но очень скоро я стала Настей, а потом и вовсе Асей, потому что Насть во-дворе оказалоь многовато. Очень скоро вышла та самая памятная реклама Аса, "Ура, тетя Ася приехала!!". Через несколько дней после поступления в сию обитель горшков и компота, меня выгнали из садика, за поднятый во время сончаса бунт карапузов, и меня отдали в нулёвку в частной школе. Папа сел на стул, подтянул меня рукой размером с мою голову и спросил "Ася, хочешь в школу?". Хатю, сказала Ася. Туда нас возили на школьном автобусе, и когда я туда заходила, в своей модной лиловой ушанке, которую меня заставляла носить мама и говорила что это очень стильно, полавтобуса кричало "Урааа! тётя Ася приехала, новый Ас привезла!".
У меня была этажерка. Это слово я кажется выучила чуть ли не одним из первых. Правда в моем исполнении оно звучало скорее как этажелка. Это белая пластиковая бойда, высотой метр с хреном, с ящиками-полочками, в которые были свалены все мои игрушки, но я кажется мало с ними игралась. Я рисовала лошадей и единорогов, а когда засыпала - представляла что превратилась в красивого единорога и как все удивились. Правда ещё перед сном я любила вылезать из-за шкафа и смотреть телевизор, который смотрела бабушка. Иногда я так громко сопела, что она, не поворачиваясь, говорила "Ася, иди спать!". Но обычно не замечала.
Ещё когда по телевизору я видела Газманова или Пугачеву, я приносила из ванной таз, переворачивала, вставала на него перед бабушкой и пела в пульт вместо микрофона - "Ты малячка я маляк, ты лыбачка я лыбак!". Это называлось "Этслада". Иногда папа проявлял интерес потусить со мной и мы строили игромные башни из лего, гораздо выше меня.
С тех пор, как я научилась нормально ходить и до седьмого класса у меня были совершенно деревянные руки, в ороговевших мозолях. Я могла сколько угодно кругов пройти на руках на паутинке и мне не было больно, потому что подобным я занималась добрые полдня ежедневно. Я гоняла всех мальчиков во дворе и любила осенью прыгать с качелей в гору листвы. У меня было счастливое и очень пацанское детство. Двор, казаки-разбойники, разбитые локти-коленки, игра в машинки в песочкице, всё как полагается.
Я писала письма Деду Морозу. Ну, по крайне мере два-три года точно. Однажды Дед Мороз принес мне ночью огромный кукольный дом. Не припоминаю правда, просила ли я его у Деда Мороза. Но сомненье, что это всё-таки был папа, закралось в мою светлую душу.
Я всё время чем-нибудь болела и мне часто делали уколы. Держали меня всей семьей, и я даже за штору пряталась, когда приходило время колоть мою несчастную задницу. С тех пор я страшно боюсь уколов, особенно в зад - даже когда это показывают на тв у меня сводит мышцы жопы, которые мне говорили расслабить, а я только больше напрягала. Ох как же больно это было.
Впрочем, что-то я увлеклась.
Little Tokyo
[250x167]- А Брэду Питту не нужен козел? (с).
У меня на кухне встали часы. На десяти минутах третьего. Теперь, если светло - то значит десять минут третьего дня, а если темно - ночи. Идея локализованной ловушки для времени, безусловно, любопытна с точки зрения метафизики; на практике же дела со временем обстоят крайне паршиво.
В детстве, например, времени всегда навалом.
Оно кажется нескончаемо долгим, как последний урок поздней весной или неделя до дня рождения. Кажется, что "две недели назад" были в то время, когда динозавры только-только вымерли, а Джон Кеннеди и Джон Малкович, что вполне логично, ещё не родились.
Когда взрослеешь, со временем происходит какая-то шняга.
Его становится меньше. Его уже нет на то, чтобы залезть на дереве, сгонять на полузатопленную баржу и приручить в парке белку, хотя кажется, что по существу ничего не изменилось: тебе точно также надо время, чтобы поесть, чтобы поспать, чтобы съездить куда-то и откуда-то вернуться. Теперь – прогулка на природу – это не просто побежать; это - запланировать, записать в ежедневник, поставить напоминатель, напрячься и встать в субботу с утречка пораньше, купить бутылочку пива, найти подходящую компанию, и еще – самое основное – найти, о чем бы таком с этой компанией поговорить, пока вы будете бродить по асфальтированным дорожкам, мучаясь бесцельностью происходящего.
Неудивительно, что от вас все белки прячутся. Я бы тоже спрятался от всех людей, которые живут, обдумывая смысл своих поступков. Но в таком случае – мне пришлось бы, во-первых, жить в чулане, а во-вторых, отрезать кусок себя. Ту часть, которой тоже нужна цель. Этому чертову куску, который перед прогулкой прошарит весь интернет в поисках рекомендаций по прикармливанию животных рода грызунов семейства беличьих.
Иногда мне хочется залезть на дерево. Но что-то меня останавливает. То ли ворох дисконтных карточек в бумажнике, то ли охранники, скептически наблюдающие за моими рейдами вокруг единственного дерева рядом с офисом. Мне скучно висеть на дереве. Я взрослый, потому что мне больше нечего делать на дереве. Я не хочу приручить белку, я снимаю мальчика, ползающего на коленках с куском печенья в ладони и хвостатого зверька на Canon A630, который я взял в кредит, и выкладываю это изображение на своем аккаунте. Тухляк полнейший. Выносите претендента на пьедестал вперёд ногами.
Время чудовищно искажает отношение к людям.
Когда ты мелкий, мальчик с замазанной зеленкой коленкой, которого ты знал две зимы, весны и осени назад, кажется обязательным атрибутом, соответственно, лета – дурацкие клятвы под елками «только бы бабушка не узнала», дурацкие предложения «пошли в канаву ловить жуков», тошнота после первой сигареты и желание сбежать из-за стола, когда родители с родственниками устраивают воскресную пьянку с шашлыками.
Теперь я взрослый. И лежать на одной кровати с девушкой, которую я не видел два года, уже не кажется таким же волшебным, как встреча с сезонным приятелем в детстве. Я жил свою жизнь, она свою, мы еще будем друг другу рассказывать, как конкретно мы прожили эти два года, как будто так важно произнести: "а я уже больше не ..." и "кстати, у меня теперь".
Время сокращается – два года назад похожи на прошлый месяц, прошлый месяц пугающе бывает похож на позавчера, вторник на пятницу, два часа дня на четыре. Время ускоряется и становится сложней различать. Я еще никогда не встречал ребенка, который уделял бы много внимания календарям. Когда спустя три школьные четверти в разгар июля ты встречаешь того мальчика с разбитой ногой, ты что – спрашиваешь, как он закончил четверть что ли? Нет. Вы просто идете и сооружаете шалаш из досок, которые выкинули на помойку соседи после стройки.
Мне не нравится, что мне приходится кем-то быть. По ночам – я сам ставлю себя в угол и стою там, пока ноги не онемеют, обижаясь на весь белый свет, который исказил меня, врезал в меня, как будто в дверь, - замок из условностей, из обязанности быть каким-то, предпочитать что-то и к чему-то стремится. Я стою в углу и шмыгаю носом, ненавидя того урода, который придумал «переходный возраст» и «период переосмысления ценностей». В моим мечтах, он умирает страшной смертью: он разбивает мамину любимую вазу и его не выпускают гулять. Есть ли трагедия страшней? Потерять кредитку?
Это дохлый номер. Это тоже самое, что притвориться телефонной книжкой.
Невыносимая тоска рвётся из меня. Кажется, я даже знаю, что нужно сделать, но мне не хватает сил.
Взрослые – они ведь такие слабые.
Действующие лица:
Дебил Зуко.
Асин проездной на метро на 2 поездки.
Мокко с карамелью и взбитыми сливками на вынос.
Пасть Зуко.
Ещё остался проезной на одну поездку. Аппетит Пержа неуёмен.
Дятел.
Хоть убейся, но самым ценным за целых две недели баловства в Италии, был один единственный день в Венеции. Я впервые побывал в ней, когда мне было 10 лет. Было ужасно холодно и стемнело уже когда мы приехали, я отчаянно пучил зенки, чтобы разглядеть собор Св.Марко через совершенно непроходимый туман. Я давно мечтал посмотреть на неё снова, и, о аллилуя, до Вероны мы не доехали, на Флоренцию вообще насрали, Рим вышел как-то через жопу, но Венеция.. Если б не эпизод, когда мы заблудились в другом конце города за 40 минут до отбытия последнего поезда, то это бы было слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Как обычно, жмем, дорогие любители отписываться, а я пока продолжу обсасывать бычки из пепельницы, ведя борьбу между светом и тьмой - ленью и потребностями своего юного организма.
[300x293]Это похоже на Глупого Человека, который утопил в луже пачку аспирина.
Кто-то более сообразительный раскрыл над ним чёрный зонт, пока тот, сгорбившись, пытается поймать за шкирку Человека-из-Лужы, укравшего у него бумажную упаковку таблеток. Слезы крупными бусинами разбивают видимость, Человек-из-Лужи убегает в сторону Можайки – прямо как есть: в шляпе и мокрый. Убегает, выбивая копытами искры из тротуара; размахивая добычей, как флагом.
Только Глупый Человек больше не плачет. Он смотрит на зонт, который заменил ему небо.
Он смотрит на руку, держащую ручку зонта, заменившую ему Бога.
-Возможно, предложение не согласовано.
-Возможно.
Слёзы – это просто дождь, который идет в обратную сторону.
[Переходная стадия между небом и асфальтом?]
PS.
- И ляпай! Но ляпай уверенно. Это у них называется эксцентричностью.
Я - Феникс. Я - охотничьи спички, которые опускаешь в воду - они гаснут, а потом вспыхивают вновь. Я - живая вода, я же - мёртвая.
Слабеет самоконтроль, как падает черная ткань - последний кусок тряпки с обгоревших плеч. Мое собственное бронзовое покрытие тускло отсвечивает от уличных фонарей - они тоже напряжены, похоронно-бледны рыжим светом - как будто чувствуют собственные корни, прорастающие из раскаленного асфальта. Тянутся на тысячи километров, от Владивостока (первого восхода) до твоего сердца (первого заката); тянутся, как лапша, которую приходится извлекать из сливного отверстия раковины; как перегон между двумя станциями, когда ты зажат между оплывшим мужиком в майке-сеточке и девушкой с красной полосой от сумки на затекшей руке; тянутся, как болезненный кашель, когда думаешь, что следующее, что ты выплюнешь - будет твоя душа; тянутся на сколько хватает глаз, мозгов, рук, амбиций. Тянутся, что передать тебе немного меня в тот момент, когда я избавляюсь от китайского шелка с тела, потому что воздух между мной и им стал слишком невыносимым.
Я - страсть. Я - невинность. Я - табличка о реконструкции, которая никогда не закончится. Я - более, чем просто умён.
Близость к истине играет со мной, шныряет в темноте, в крике моих связок. Случайный оргазм, получаемый от удара об угол стола.
-Тебе тоже будет действительно больно. - шиплю я.
Далее следует удар о вполне безвинную дверцу шкафа - удолбанная до расходящихся швов - мебель стонет и резко открывает убиенную дверцу прямо мне в лобешник. Сразу становится как-то совсем не пафосно и по-детски обидно. Я брыкаю мстительный кусок дерева и отбиваю мозоль на большом пальце ноги. Шкаф стонет как катафалк и извергает на меня аж три зимних куртки. Я погребен и думаю, что это именно тот случай, когда меня уже не найдут.
Я - никто, я же лишь еще один изнывающий, думающий, что проклят, желающий славы, свободы, еще бутылки зёленого чая - нового, со вкусом мяты, со вкусом натурального ароматизатора; я - блики-полоски на мониторе и слепые пальцы, попадающие мимо точек, невозможные закончить такое простое "я".
Никто не сможет совершить escape - на улице висит плакат, а на нем написано: я хочу, чтобы мы были нужны друг другу.
Я переключаю раскладку.
Ты.
PS.
- Девочки, он же мальчик!
- Мальчик? Да в нем же яду больше, чем в аптеке!
(c)
Могильщики - это разочарованные в жизни археологи.
-Паадшшиий … Мммм … Неееектооо …
-Да кто угодно.
22 градуса тепла, 02:00 ночи на часах, ипотечный кредит.
Парень и девушка идут по проспекту босиком.
Они думают, что это признак, свидетельствующий, о том, с какой легкостью они способные воспринимать бытие. Они выжирают эту иллюзию закуской под пиво ровно до той секунды, пока не встречают моего лучшего друга, гордо шествующего в белых штанах, высокохудожественно испачканных качественным влажным черноземом.
Это чертовски какой-нибудь город. Даже бывая посредственным – он категорично, сильно, уникально, очень-очень – посредственный. Это слово с экспрессивной окраской, но я не знаю человека, который хотя бы раз отключил функцию определения подобных выражений, даже, если он использует их через вздох, через запятую, через вечность. Даже Microsoft Office хочет, чтобы мы, наконец, стали спокойными и правильными – лицензированными на карьеры, пользования благами человечество и на один голливудский поцелуй в семейном фотоальбоме в бархатной пурпурной обложке (около 2000 тысяч в любом фотомагазине).
-Потому что это всегда случается. Главный герой в один вроде бы скромный календарный день слышит таинственный зов, который заставляет его выбежать из своей благополучной жизни и уйти в пасмурную погоду - спасать. Никуда он дойти, конечно же, не успевает, потому что вляпывается в историю.
-Я думал, ты скажешь - в дерьмо.
-Я именно это и сказал.
Ты уходишь, хлопнув дверью: посмотрев два-три шедевра киноиндустрии, начинает казаться, что этот процесс несет в себе некий практически божественный смысл – один плачет, другой бьет остатки бабушкиного сервиза (безвкусная работа художников, но с каждым годом она становится всё ближе по стоимости последней модели); слезы скатываются по щекам той другой – глицериновыми каплями (крупный план на веко, MaXFactor Color Adapt, разравнивающий структуру кожного покрова), и на этом застывающем в пространстве моменте кто-то всенепременно пускает дождь из распылителя для газона. Надрыв настолько сильный, что банки с кока-колой открываются сами собой. Пепел с окурка падает на стеклянную поверхность стола: она бежит на улицу прямо в домашних тапочках, он возвращается в ее квартиру мокрый до трусов. Короче, еще десять минут фильма они так и бегают по району, пытаясь воссоединиться, а добившись желаемого результата, не говоря друг ни слова, кидаются в души друг друга и это же самое мгновение в Never-Never Land умирает главный самый грязный пират, а в мире наступает благоденствие.
-Я охотно это знаю.
На самом деле, единственное, что совпадает – это то, что и ты (каппучино, пенка для волос, таблетки), и я (наушники, очки, кошки) устало падаем на диван в один и тот же момент. Ты в своей квартире, я – в своей.
-Кофе сварить?
-Кофе? Без вопросов.
Я выиграл, ты - проиграла.
Это ещё одно доказательство того, что в жизни совершенно необязательно побеждать.
PS.
- Говорят, вам счастье привалило?
- Бессовестно врут!
(c).
Ром с колой.
Он пил, потому что не мог уехать, его дядя пил, потому что все опускали его работу, его кошка пила по приколу, а его баба начала пить, потому что оказалась в долговой яме.
Он пил, потому что не мог уехать - (сорваться, исчезнуть, прорыв, там вода, там небо, там мулатки в ярко-желтом бикини и звезды морские под стеклом волны ходят на двух конечностях, подгибая еще три; там дома деревянные, с загнутыми крышами, как месяц растущий; забыть, отпустить всё, что не досталось, потому что даже не старался, вернуть себе сердце, но только чтоб about:blank; а через три года, первый, и пусть будет чб обложка, и книга небольшая - всего страниц по 100, но четыре - фология; и брань про свою ненависть с нежностью, и веселье о том, как легко быть смешным, а профессия - идиот тупой, и мор - про окончания и темноту без подсветки, и смерть о том, что *some text missing*; лететь-упасть через раз, только бы уехать; от каждого следующего утра опоздавшего, от каждого шага по одной и той же дороге, тошнотворное ощущения - закроешь глаза и пройдешь, потому что на клеточном уровне знаешь дорогу; вьется, вьется вдаль мечтой, господи, прости; папа, переродись моей силой, спаси-сохрани, ленивую душу, глупую голову, злобу, скажи мне, кто я, скажи мне, почему так; боги, дайте мне света и научите прикуривать от пальца, я обрежу все заусенцы; увидеть городского ангела, рассказать всем, что видел; побежать и не вернуться, подари мне ч.ю. - поехидней; ром - подороже; тело - чуть гибче; и ты, не_любимая, раз, два, три, выкини штуку - роди мне меня самого; чтоб, когда новый - бирка на запястье, а мертвый - на щиколотке; лежи уж, потерявший крышу на войне и без тебя проиграем, правда, если выиграть хотя бы одну битву, хотя ...; но; как-нибудь, если бы; на следующей неделе; потом снова ночь, и нет горячей воды, и я кричу, падая на посредственно вымытый ковер; и продолжаю кричать, хрипло, по-голливудски, прокуренно_отчаянно, и падаю лбом, думаю, что все хорошо и это конец, и где-то уже в процессе финала понимаю, что мечты исполняться лишь тогда, когда в них ты будешь самим собой) ...
Чуть громче. Чуть менее больно.
Лето.
Вдохновение сегодняшнего дня - это позор завтрашнего.
-Может тебе помощь какая-нибудь нужна?
-Да, нужна. Психиатрическая.
Одна барышня, совсем недавно прибывшая на арену военных действий, разворачиваемых жизнью и мной, в одну из первых наших встреч уже успела обратить внимание, что люди, способные есть лимоны не морщась по определению подвержены некому странному заболеванию сознания. И отсутствие мимики в процессе поедания этих незатейливых фруктов неизбежно свидетельствует об их шатком психическом здоровье. Доедая лимон с каменной физиономией, я подумал, что эта таинственная болезнь более известна, как идиотизм. Причем, обостряющийся при контактах двух и более зараженных ею субъектов.
Женщины, меня окружающие, в общем, делятся лишь на две категории: первая - это те, кто, воспылав ко мне весьма неоднозначными чувствами, решают, что в нашем уже совместном светлом будущем, я буду промышлять лишь периодическим написанием шедевров, а они, в свою очередь мои творческие взлеты и падения будут финансировать; и вторая - те, кто свято верит в то, что моя малейшая сентенция произведет такой фурор в литературном мире, что ей – самой близкой приспешнице гения, останется только изредка заниматься домашним хозяйством и посещать со мной различного рода культурные мероприятия, на которые меня всенепременно будут приглашать. Это при учете того, что я уже битый год пишу настолько набегами, что у некоторых личностей уже создалось ощущения, что я болею дислексией, то есть не то что писать прозу, в принципе-то, писать не умею. Конечно же, я больше всего симпатизирую первой категории женщин, с которыми сводит меня судьба, восхищаюсь их преданность и способностью к самопожертвованию во имя моей обязательно великой карьеры, однако должен заметить, что быть избавленным от обязательств во имя созидания мне хотелось бы вот прямо уже сегодня, что почему-то в планы людей, согласных жить со мной пока смерть не уважит нас вниманием, почему-то не входит. Даже наоборот. В последний раз, по неким странным, хотя и объективным стечениям обстоятельств, я оказался в гораздо лучшем положении, чем человек желающий способствовать моему продвижению в мир современной литературы. Почему так всегда и случается: когда меня срочно требуется эвакуировать - я всегда остаюсь спасателем.
- Поправляешься, солдат?
- Да вроде бы.
- Не торопись, войну скоро и без тебя проиграют.
Всякий раз, когда я слышу, что какой-нибудь перспективный «креативщик» в очередной раз подтвердил свое право называться культовым персонажем или как очередной мой одноклассник был повышен в должности до начальника или, по меньшей мере, стратегически важного заместителя, я впадаю в уныние. Если когда-нибудь мне попадется та сфера полезной деятельности, в которой я смогу себя проявить в полной мере, то это будет настолько чистая случайность, что я ее даже не замечу.
-Правильных никто не любит. Она не плохая, просто правильная. Музыку любит, грибы собирать. (с)
Нашу карьеру в престижных юридических ВУЗах мы начали примерно в один и тот же период: когда наркотики уже кончились, а амбиции еще не начались, пьянки стали скучны и обыденны, и, ах, мадам, я столько уже видел, что гибель для меня – лишь спасение от скуки.
Через четыре года выяснилось, что он мало того учится на курс старше меня, так еще и имеет многочисленные стажировки за границей, еще более многочисленные публикации, абонент в Ленинскую Библиотеку и брючный костюм за 599 евро. Этот двухметровый педантичный кошмар еще и стих мне прочитал. На немецком. Контрольный в голову. Я искренне пожалел, что у меня не было табуретки. Он бы на нее встал и декламировал оттуда, а я бы изображал серый, отдающий в клиническую тупизну мир, пускал бы слезы, слюни и дешевенькие комплименты. А можете автограф на спине поставить? Когда я поинтересовался о смысле шедевра, что мне выпала честь услышать, мой одноклассник сообщил, что смысл значения не имеет, оказывается, надо было наслаждаться самим звучанием иностранного языка. Интересно, а трахаться он тоже будет с русско-немецким словарем?
Ненавидел ли я его? Конечно. А вы бы не стали ненавидеть человека, являющего собой того самого вас, которым вам следовало бы быть?
Он уехал становиться лучшим юристом в квартале.
Я ненавидел его лишь за то, что из-за таких - успешных, целеустремленных, амбициозных, умных и практичных людей, таким как я всегда приходится убегать.
И я бегу. А что мне остается? Я бегу, потому не в силах подняться.
-А вы знаете, что …
-Я слышал, что он на самом деле …
-Врет он талантливо …
-Ходят слухи …
Я сойду с ума.
Эта мысль навязчивая, как заусенец на пальце.
На самом деле, моя жизнь - это просто стёб.
Стёб, который феноменально напоминает исповедь.
PS.
- Весь город уже давно следит за вами. Весь город уже давно задаётся вопросом: чем вы занимаетесь?
(к/ф "Безымянная звезда").
Это цитата сообщения DowJones Оригинальное сообщение
Тётя_Ася
Я ее фанатка,честное слово.Любители фото-искусства,загляните в ее дневник и фотоальбом немедленно! *тут я начинаю истерично хлопать в ладоши и путаться в именах Дэвида Ляшапеля и Тёти Аси.