В нашей школе был свой кабинет по ремонту зубов. В нём пытали детей без учёта успеваемости. Дети проклинали день, когда у них выросли зубы. Мы просили розог или простого обезглавливания. Но администрация не собиралась никого щадить.

А потом семиклассник Алексей прокусил бор-машину. Не побоялся, рискнул эмалью. Он всегда был гордым.
Другие дети плакали беззвучно, только не Алексей.
Ах, как он орал! Люди в кабинетах роняли мел и забывали собственные имена. Китайские палачи, подарившие миру пытку «укус морской щуки», так и не добились от клиентов ничего похожего.

Алексей не ждал, когда начнётся боль. Он орал сразу после слов «ну-с, приступим».
Но однажды крик оборвался без обычного грассирующего затухания. Из кабинета вышел мальчик, здоровый и весёлый. Лишь чуть розовый от борьбы за жизнь. Дядя доктор так попрощался с Алексеем, что росшее тут же лимонное дерево умерло мгновенно.

С точки зрения школы, Алексей был защитник, молодец и крокодил. Починить бор-машину не смог даже военрук, известный сталинский палач.
Остаток детства мы росли счастливыми. И напротив слова «дупло» писали в тетрадях не «инквизиция», а «совы» или «белочка».

Прошли годы. Теперь в зубных кабинетах не стыдно лететь на Сатурн, такой в них космос.
А видели бы вы зубного врача моей старшей дочери!
Анечка, 162, 28, волосы каштановые, гостья из будущего. Дерзкое её колено снимает боль, выключает память и совесть.
Я записался к ней из любви к фантастическим фильмам. Мне нравится, когда семьсот граммов лишнего веса придают роботу эффект живой женщины.

Анечка нашла во мне четыре больных зуба. Это значит, тоже заинтересовалась. За четыре сеанса мне предстояло показать ей остроумие, щедрость, готовность слушать и жениться. Аня не дала мне много анестезии, потому что лекарства – это вред. Благодаря её жадности, я показал ей также своё мужество.

Началось сверление зуба. Скоро семиклассник Алексей стал мне родным и понятным человеком. Аня спрашивала отчего я так верчусь и откуда такие крупные слёзы. Ей нравились мои попытки отвечать сквозь десять её пальцев у меня во рту.

На втором зубе я показал как люди отламывают ручки кресла.
- Вы напряжены. Вам больно? – спрашивала Анна, держа меня за язык теперь уже и ногой.
В тот день я мысленно добежал до Сатурна на руках.

В третий день я отвечал на все вопросы только «мамочки». Я морально перерос секс, деньги и пирожное-корзиночку с фруктовым желе. Догорели галактики, вечность закончилась, и только сверление длилось и длилось. В тот день я с Анной развёлся. Она даже не знает.

Четвёртый зуб понёс в соседний кабинет к доктору Швайцеру. У него вовсе нет никакой внешности, один сплошной опыт. С ним не стыдно быть собой. Я приготовился орать и перекусывать стальные инструменты.
Но доктор Швайцер опытный дрессировщик. В два укола он разделил мои душу и тело, вынул череп, починил и вставил обратно. Дух мой, никак с зубами не связанный, смотрел на это дело со шкафа.
Моя стоматологическая ориентация теперь – лысые старички. Анечке же мы желаем встретить киборга-мазохиста и экономить на нём лекарства сколько влезет. Я даже ревновать не буду, кажется.

Иллюстрацию вставлять не могу, меня от них трясёт.
До свидания.

Женщины считают свои фантазии невероятными. Один журнал писал, если бы мы мужчины узнали содержание, то поседели бы и грохнулись в обморок. Ниже шёл список сюжетов.
1. В электричке.
2. Внезапно.
3. Свинг.
4. Пилот и стюардесса.
5. Плётка и ругань!
6. Обмазаться шоколадом.
7. Все сразу.
8. То же что в п.7, но на розовых лепестках.

Дальше текст обрывался, потому что наборщик, мужчина, уснул. Это была самая скучная статья об извращениях. Всё, что женщины считают гибельным пороком (секс с незнакомцем, например), для мужчин просто секс.

В дамских фантазиях фигурируют цвета и торшер. Женщина точно знает, какую одежду с неё сорвали. Мужчина вспомнит только, что были трусы. Должны были быть.
Зато, строка из песни «целовать песок, по которому ты ходила» для мужчин не поэтическая метафора, а быль из детства. Мужчина может искренне поцеловать статую в парке. Я сам в 12 лет был влюблён в одну скульптурную группу. «Весна», напротив оперного театра. Бессердечная, холодная каменюка, оказалось при знакомстве.

Женщина не сможет разглядеть групповуху в пятнах Роршаха. Пляжный волейбол для неё - просто спорт. Она не станет трогать членом вещи супруга в его отсутствие. И дело тут не только в отсутствии члена. Она не заснёт с трусами любимого человека под подушкой. В её голове полно чепухи и мало действия.

Вот история про это. Знакомый директор уговорил жену на секс втроём. По схеме МЖЖ. Жена отпиралась, но директор умел мотивировать персонал. На одну чашу весов он положил приз автомобиль, а на другую – вечный упрёк в непонимании.
Он выполнил тысячу условий. Нашёл честную, скромную студентку. Не проститутку, согласную на секс втроём за деньги. Купил номер с видом на сосны. Заказал еду из ресторана. Он полностью оплатил вопросы морали.

И вот они собрались. Женщины сели по разным углам и молчат. Моргают. Богач намекнул что пора бы стать распущенной и не играть словами. Девочки ответили, что Цветаева описывала другой контекст.
Было слышно, как за холодильником зевают тараканы.
- Почему бы нам не раздеться? – спросил директор прямо.
Дамы разделись. Как в бане. Сложили тряпочки и снова уселись в кресла.

Директору пришлось подать пример. Начал с жены, в знак уважения. Представил не кстати как выглядит его зад при взгляде из кресла студентки. Возможно, стоило нанять слепую девушку.

Отложил жену, перешёл к студентке. Теперь на зад смотрела жена. Ракета страсти, упала, даже не подпрыгнув.
Директор спросил, не хотят ли девушки пообщаться меж собой?
Жена уточнила, хочет ли директор, чтобы они обсудили косметику?
Сильно не хватало порнографической лексики. Директор сказал что болтовне предпочитает поглаживания. Но не как котика или собачку, а такие. И что-то показал глазами.
Супруга сказала - спасибо, нет настроения.
Студентка вовсе не ответила. Сидит, маникюр ковыряет.
- Что ж всё так нелепо-то? – удивился директор. Плюнул и стал одеваться.
Жена спросила, всё ли ему понравилось. Вид гибнущего мужа пробуждал в ней, в основном, иронию.

Этот вопрос глубоко удовлетворил директора. Теперь он любит рыбалку. Это тоже порок, но для его воплощения не надо бриться. И если это не чудо любви, то я не знаю чего ещё вам надо.

На фото симпатичная женщина с точки зрения бывалого директора.

Вы даже не представляете, сколько времени освобождается для жизни, если забить на дела.
И как прекрасно складывается карьера, если нет детей.
Если нет детей, вообще все прекрасно складывается.
А если нет работы - свободного времени масса. В том числе на детей.
Отменишь дом — появляется время на родителей.
Махнешь рукой на родителей — сразу вагон ресурса на путешествия.
Забросишь путешествия — денег больше в разы. В том числе на детей.
Отменишь детей — вообще, считай, миллионер.
А если отменить еще и хобби…
В этом месте обычно звонит будильник.
Будильник, кстати, тоже стоит отменить.

Мы не бедные. Мы жадные. Каждый день, каждую минуту, нам просто хочется — всего.
Нам всё кажется, если мы всё будем делать — мы не умрем. В итоге, мы скоро умрем от количества дел. И всё рвемся придумать, чего бы такого не делать.

Не стала укладывать ребенка, потому что родителям звонила. Книжку не почитала - доклад для работы готовила, спать не легла, зато смоталась в спортзал, запарковалась в прыжке, чтобы за пять минут купить еды, не пообедала, зато поработала, заработала на штраф. Не дозвонилась в муниципалитет по поводу штрафа, потому что температура поднялась, из-за болезни на работу не пошла и воровато сгоняла в муниципалитет, пока бежала — сделала пять рабочих звонков, пока говорила — заскочила в аптеку, из очереди уложила ребенка по скайпу и опять на работу бегом. Духовный рост происходит в поиске парковки, личная жизнь случается вместо еды, стихи сочиняются в очереди к врачу. К какому врачу — уже неважно, у любого найдется, к чему прикопаться.

Терапевту мы жалуемся на боль в горле из-за бесконечных разговоров, гастроэнтерологу — на боль в желудке из-за нерегулярного питания, у зубного ставим новые зубы вместо стертых, у психиатра не жалуемся, а просто молча сидим. Вздыхаем. Сейчас мы на минуту уткнемся в телефон, ответить на сообщение, а он за это время напишет новое четверостишие, делая вид, что пишет историю болезни.

Вот она, наша общая история болезни: мы бедные, мы жадные, мы нежные, мы нужные, мы важные и постоянно что-нибудь должны. Мы должны слишком многим, поэтому не умрем. А если все-таки умрем — всегда найдется, кому по нам заплакать.

По мне, например, заплачет моя записная книжка, список контактов, рабочая почта, семья, друзья, терапевт, родительский комитет, группа третьего класса, сообщество Фрунзенского района, редакция Иерусалимского журнала, коллеги из юнгианского института, а впридачу — одна ворона.

Вон она, лохматая и недовольная, сидит на окне с таким видом, будто спала в одежде. Ничего не поделаешь: февраль.

- Мы же договорились, - говорит. - Мы с тобой сто лет назад договорились: в тот момент, когда ты сдохнешь, потому что больше не можешь, ты перестанешь.
- Ну да, - соглашаюсь, не отрываясь от клавиш. - Договорились.
- И что же? Почему ты не перестала?
- Так я же не сдохла.

Ворона щелкает клювом, снимается с проводов, передает привет психиатру, описывает круг по Фрунзенскому району, пролетает над Иерусалимским журналом, свистит прощально родительскому комитету, машет крылом юнгианскому институту и прется на север. Ворону мотает ветер, перья дыбом, одно крыло из трех разломалось, клюв распахнулся, башкою туда-сюда. Вольная птица, летит куда хочет, творит чего хочет из последних сил.

Она не бедная, она жадная. Нам ничего не страшно, пока она жива.

https://neivid.livejournal.com/365620.html

Дружба бабушки и телевизора куда сложней всего, что ждёшь от отношений женщины и параллелепипеда.
Телевизор капризный друг. Чуть ошибся с кнопкой - сразу каракули на синем экране.

Мама осторожно ставит палец на пульт, выходит в центр комнаты и делает фехтовальный выпад, как бы посылая свой выбор. Точность магических ритуалов позволяет знать всё что надо современной бабушке – кто жена Макрона, как дела в Венесуэле и зачем рептилоидам река Иртыш.

Однажды глупый гость сел на пульт и звук пропал. Мастер ехал целые сутки. Приходилось по губам угадывать, сколько айсбергов откололось от Антарктиды. Весь мир мог измениться, и мама не приняла бы в этом участия, вот что страшно.

Компьютер ещё хуже. Мама звонит, сердится:
– Ничего не делала, а он опять чего-то пишет!
Я прошу прочесть. Мама учила немецкий. У неё всё звучит как «хенде хох», или «генуг, майне кацхен, их либе дих». Я не могу сказать «просто выбери кастомные настройки, мама». Нужно, мысленно взяв её за руку, пройти весь путь и описать его в деталях.
«Медленно двигаемся вперёд! Теперь замри! Найди красную кнопку!»
Человечество даже не догадывается, кто день за днём откладывает восстание машин.

Мама смотрит только новости. Она считает, паранойя новостей лучше эпилепсии, зашитой в развлекательные каналы. Телевизор бодрит и поднимает на борьбу. Мама шкворчит, брызжет горячим маслом и чуть дымится.
На дворе оттепель меж тем, скворцы вернулись. Но маме дела нет. Она топчется по кухне, отражает нападение Британии.

Мне жалко маму, столько лет на посту. Смотри, говорю, вот ютуб. А это твой любимый певец Малинин. Я научу тебя включать.
- Не трогай! - кричит мама, - Не смей выключать! Пусть допоёт! Это моя любимая песня!
И сидит, раскачивается. Поёт на голоса.
В сравнении с первым каналом, Малинин хороший человек. Я рад, что мама проводит вечер с ним, а не с Макроном.

На второй день мама сама нашла ютуб и в нём певицу Анну Герман. Попутно освоила яндекс, вдруг. Чёрный зев телевизора молчал в углу недоумённо.

На третий день мама нашла в яндексе её любимый город Питер, и в нём зал, где я буду выступать. И вот эту картинку, заодно.
(Картинка внизу. Молдавские дизайнеры пошутили).

Раньше мама рассказала бы мне о гибели мозга у пьяниц. Теперь же заметила только:
- В ютубе есть хорошая лекция об алкоголизме, обязательно посмотри.
И отключилась.
Кажется, мы с Макроном её теряем.

Про выступления:

Ростов – 21 февраля, с дорогим моим Roman Lankin.
Билеты на сайте - хорошиекниги.рф
(Прямо в адресную строку забить адрес. В Ростове так принято.)

Таллин - 14 марта. Центральная библиотека.

Питер – 27 марта. Белый зал политеха.
https://ticketscloud.com/v1/widgets/common…

Москва – 4 апреля. Гнездо Глухаря. Билеты остались только на 15:00.
https://gnezdogluharya.ru/conce…/cvet_old/slava-se--04042020

Кишинёв – 6 апреля. Филармония.
[700x457]

Маме завтра восемьдесят лет.
Кошки раскидали валидол.
На столе тюльпаны и вино,
Под диваном катины носки.
Катя примеряет туалет,
Солнце заливает коридор,
Капельки стекают на окно,
Маме завтра восемьдесят три.

Маме снова хочется прилечь,
Мне опять не хочется вставать,
Послезавтра Катин выпускной,
В кресле платье и кошачья шерсть.
Маме завтра девяносто лет.
Катя забегала поболтать,
У ее ребенка выпускной.
Маме скоро девяносто шесть.

Под столом мышиная нора,
По двору гуляют сапоги,
За столом тринадцать человек,
Вылился банкет из берегов.
За забором слышится пальба,
У соседей кончились коты,
Маме сто исполнилось в четверг,
Маму плохо видно без очков.

На полу котенок и клубок,
Под диваном катин валидол.
Ниточки стекают по лицу,
Мне сегодня восемьдесят три.
Мама заглянула на часок,
Тапочки поставила на стол.
Я еще немного полежу.
Мама, никуда не уходи.

https://neivid.livejournal.com/365319.html

Мы ехали в Нарву, говорили о даче. Лара любит идеальный газон, а я люблю такой, который никак со мной не связан.
Лара считает, жизнь с кривой лужайкой не имеет смысла.
Я напомнил: человек покорил Луну, мамонтов и Наталью Водянову не для того чтобы теперь пресмыкаться перед газоном.
Лара сказала, сегодня я предам газон, а завтра приведу в дом чужую голую бабу.
А я ответил, преследовать людей за аллергию к лопате – это расизм.

Мы быстро вспомнили все нанесённые друг другу раны. Мы выскакивали из машины курить. Трижды произнесли слово «развод». Мы диспутировали так вежливо, что в радиусе километра замёрзли лужи.
В Нарве нас разместили в лучшей гостинице, угостили лучшим рестораном, а мы всё равно молчали и смотрели в пол. Причём у меня была недовольная рожа, а у Лары прекрасные недовольные глаза. Наш мир – газон, плывущий на черепахе - шёл ко дну. Увлечённые обидой, мы не заметили как согласились на экскурсию.

Александр – лучший экскурсовод Нарвы, или даже мира. Он здоровенный, пришёл на работу в шлеме и в латах. За поясом меч, топор и кинжал. Завуч местной школы. Первым делом он взобрался на памятник и оттуда спрыгнул на меня.
- Вот так же чувствовали себя крестьяне, когда викинги прыгали на них с бортов своих боевых драккаров – объяснил Саша, когда ко мне вернулось сознание.

У него полные карманы артефактов. Ларе он дал потрогать монеты и украшения, а мне – наконечники стрел и боевые топоры.

Потом Саша разыграл сценку «сожжение ведьмы на ратушной площади». Зачитал приговор, изобразил по очереди судью, толпу и ведьму.
Он кричал и мучился в огне так убедительно, что отсутствие прохожих в этот солнечный день не казалось нам странным. Сашу слышно за три квартала. Каждое воскресенье, после его крика «сжечь ведьму», мужья говорят жёнам одинаковую шутку: «смотри-ка, весь город тебя знает!»

Экскурсия набирала обороты. Мы сдали экзамены на средневекового сапожника, узнали стоимость коня, ловили рыбу каким-то бревном и строили крепость. Шли годы, началась война со шведами. Мы штурмовали редут от имени преображенского полка. Саша велел свинцовые пули держать за щекой. Также, за щёку следовало прятать деньги. Очевидный вывод, что Нарву населяли хомяки, Саша отверг.

Через три часа примерно началась Вторая Мировая война. Пулемёт MG-42, мины, штыки и гранаты не поместились в Сашиных карманах, пришлось бежать к багажнику его машины. Отбивая атаки превосходящего противника, мы отступали к реке, потом наступали, целились в воображаемого Гитлера. Пусть не сразу, но победили немцев. В облетевшем ноябрьском парке нас догнала милая женщина с усталыми глазами. С нами поздоровалась, а Саше сказала: «ну-ка домой, обедать! Попрощайся с ребятами!»
- Экскурсия окончена! – объявил Саша.
Мы с Ларой бросились обниматься. Столько пережили за 11 веков, какие газоны! Спасибо что живые!
На прощанье Саша крикнул:

- В историческом смысле Нарва не хуже Лондона!
И помахал нам топором. Мы согласились. Глупо спорить с человеком, носящим в карманах краеведческий музей.

Ну и вот. Вчера устроитель моей английской гастроли попросил что-нибудь написать для лондонцев, про их замечательный город. Я сразу сел и написал вот это.

На фото типичная экскурсия по Лондону, как я её себе представляю.

Лучшее, чего желают родители – чтобы ребёнок состарился над учебниками. Но у Полины к 18 годам выросло тело, и оно просило поцелуев. Мать возражала. Она сама прикрыла однажды глаза в поцелуе, и следующие 20 лет куда-то делись.

Полину сослали в Англию. Во фразе «языковой барьер» мать слышала «барьер», в основном. А главное там - «языковой». И эта ошибка аналитического отдела стоила победы в войне. В одном баре один мальчик что-то сказал, Полина плохо поняла. Но на всякий случай вскочила на стол и в танце показала недосказанное. И получила ряд серьёзных предложений от зрителей.

Его звали Эндрю, он работал на военном заводе. Его уволили раньше, чем он закончил фразу «моя русская невеста».

Он допускал, что к Полине может приехать мать. Возможно даже, мать останется на ночь. Но через день мать сбежит назад, к берёзкам и ручьям. Канал Дискавери уверял, русские не могут без берёз. Вот такой вот доверчивый человек Эндрю.

Он ожидал увидеть усталую женщину с добрыми глазами. Реальная мать оказалась крупней и глаза скорей безумные. Её не интересовала история страны. Она не хотела возвращаться в тайгу. Она превращала в тайгу всё, во что приехала. Начала с мелочей. Приготовила ряд блюд из несовместимых продуктов и заставила съесть. Высадила помидоры во дворе. Переставила мебель нелепейшим образом. Отодрала модные серые обои, прилепила оранжевые дули на зелёном фоне. Сказала, интерьер должен внушать оптимизм. Эндрю хотел спросить иронически, чем отличается мамин оптимизм от паранойи, но не решился.

Ещё мать пыталась сажать берёзы силами зятя.
Эндрю спросил у Полины:
– Как твоя матушка выдерживает тоску по отчизне? И стоит ли так себя мучить?
- Дорогой, не сердись на неё – ответила Полина. И закинула ногу на ногу. И дорогой перестал сердиться. За эти колени не жаль было ни Родины, ни принципов.
Стояла жара. Премьер-министр просил экономить воду. Англичане перестали поливать траву. Мать клялась, что тоже не поливает. Но мокрый шланг и счётчик воды уверяли: врёт! Отрицание фактов в её культуре считалось не враньём, а гражданской позицией. Полине всё чаще приходилось закидывать левую ногу на правую и наоборот. Эндрю с трудом выносил изумрудный позор перед своим домом.

- Завтра патрульный вертолёт будет расстреливать всех, кто поливает газоны – сказал зять за ужином. – Так решило правительство.
- Как это мудро! – ответила мать. Ей не жаль было автоматической поливалки. Что угодно за радость укрощать зятя.

Английский муж считается у нас скорее пакетом акций, чем мужчиной. И как ни глупо мыть посуду государственной облигацией, мать не могла сдержаться. Ибо зачем ещё оно, если его нельзя перевоспитывать?
Наслаждение могло бы длиться вечно. Но вдруг закончилась виза. Мать приготовила праздничный ужин. Вдруг наколдовала хреновуху. Хрен английский, сказала, водка тоже.

Несмотря на общую атмосферу горя, Эндрю много шутил. После первой рюмки вспомнил как ему не нравились обои, вначале.
После второй спел песню «ложкой снег мешая, ночь идёт большая»
После третьей угрожал застрелиться, если мать не останется в стране нелегально.

Утром он вёз маму в аэропорт, не тормозя на светофорах. Он готов был сесть в тюрьму, лишь бы счастье улетело. Потом, конечно, писал трогательные письма, называл маму мамой. Холодца просил прислать, лицемер.
Практика показала, 2501 километр – прекрасное расстояние для родственной любви. Путешествовать надо туда, где вас ещё никто не знает. Поэтому примерно я и собрался в Лондон. Приходите 7 февраля обниматься.

https://www.facebook.com/events/732740627234572/
https://www.eventbrite.co.uk/e/84116301121…

Отбросим шоры. Допустим, вам предложили познакомиться с польской лирической песней в исполнении народной капеллы Святокрестовского воеводства. Вы что при этом представили?

А вот и не угадали! Песенка называется «Не хотела ему дать», на языке оригинала "Nie chciala mu da'c". Этот привет из Святокрестовского воеводства - длинная история с повторяющимся припевом, в припеве две строки. Первую вы уже знаете из названия, а вторая - nie chaciala mu wcale ta cholera da'c! То есть мало того, что не хотела дать, так еще и совсем не хотела дать, холера. Уловили масштаб трагедии? Сейчас я вам ее усугублю.

Начинается с того, что жила-была златоперая курочка, и она не давала петуху пощипать себя за перышки (припев мы помним). Дальше автор рассказывает об утке, тоже типа девушке, предпочитавшей индюка (а мужу-селезню, соответственно, облом), следом идет коза, которой не повезло с супругом — он козел (угадайте, чем кончилось), затем, огорчив козла, перекидываемся на бабку с дедом (у этих та же история), в общем, серые будни заключаются в том, что не дают. Никто и никому, холера. Немолодая святокрестовская певица повествует о происходящем с явным одобрением. То есть холера — она, конечно, холера, но в чем-то по-своему права.

Вот помните сефардскую песню «Адио, керида» из моего прошлого поста? Ту, где юноша поет, что мать отправила девушку в мир, не научив любить другого, поэтому та отравила ему жизнь и для него теперь мертва? Сердца у нее нет, совести нет, жизни нет, холера ей в бок…

Не то что бы я считала песенку «Не хотела ему дать» буквальным переводом песни «Адио, керида». Но, если бы лирический ладино-герой говорил по-польски, ему было бы проще понять неласковую кериду. У нее, мужик, свои причины есть...

Между прочим, последний припев песни «Не хотела ему дать» в оригинальном тексте выглядит иначе: он поется от лица мужчин и повествует о том, что «вы должны нам давать, вы должны нам давать, вы всегда должны нам, холеры, давать». Но женщины из капеллы Святокрестовского воеводства его не поют.

Не хотят — и не поют.

https://neivid.livejournal.com/365198.html

Этот год у меня получился совсем молчаливым — почти без текстов. Когда, четыре года назад, я шла на свою юнгианскую учебу, моя аналитик, по случайному совпадению — известный израильский поэт, сказала: «Ты не пугайся, во время учебы пишут меньше. Потом нагонишь». «Меньше» - это еще мягко сказано. Ладно. Я не пугаюсь. Учитывая, что весь молчаливый год я практически не слезала со сцены, в этом даже есть определенный стиль.

Это не конспект прошедшего года. Конспекты года мы пишем в частном порядке, и мой на данный момент составляет пятнадцать страниц (он еще не окончен). Первые пять занимает январь, в котором ничего не произошло.

Но совсем промолчать, провожая год, тоже как-то неправильно. Неуважительно, что ли — к окружающим, к году, к жизненному этапу, к Кириллу и Мефодию, наконец. Текстов у меня по-прежнему нет, но есть картинка — зарисовка, моментальный снимок конца декабря. В этом месте к Кириллу и Мефодию присоединяется Ролан Барт, и юнгианское вступление можно считать оконченным.

В прошлые выходные я договорилась с учебной группой собраться в Тель-авивском музее, чтобы всем вместе сходить на выставку, а после куда-нибудь поесть. Таким симпатичным путем мы собрались отмечать день рождения однокурсницы. Знающие меня люди уже уловили здесь ряд тяжелых противоречий, причем совершенно не в том, что однокурсница родилась в августе. Просто, ну мяу, выходной. Тель-Авив. Учебная группа, с которой я и без того общаюсь раз в неделю. Поход на выставку всем вместе... Ну не коллективный я человек. Совсем. Не случайно ближайшая к августу всем подходящая дата нашлась двадцать первого декабря.

Ладно. Даже неколлективный человек должен быть человеком, а не свиньей. Я взяла себя в руки. Написала прощальные письма, пожелала Роману расти хорошей девочкой, поклялась Диме, что всегда его любила, сказала, где лежит черновик завещания, и что те сережки с блестящими камушками Роми может взять себе, когда ей исполнится восемнадцать. Надела темные очки, врубила музыку и покатила в Тель-Авив.

Теперь про музыку. Одной из песен, которой я болела в прошедшем году (я всегда болею какой-нибудь песней) была красивая песня на ладино, под названием Adio kerida. Позже выяснилось, что первая фраза туда залетела из «Травиаты» Верди, но я сейчас о другом. В этой песне отчаявшийся автор прощается с любимой (адио, говорит, керида!), констатируя, что ему больше не дорога жизнь, отравленная ее черствостью и равнодушием. Дальше он желает ей идти искать другого возлюбленного, поскольку для него самого она уже мертва. Не очень понятно, зачем куда-то идти должна именно она, при том, что уходит как раз он, но не будем опошлять символику конкретикой. Красивые песни на незнакомых языках вообще лучше не переводить. Я вот всегда перевожу.

Обычно песню «Адио, керида» начинают с припева. Там сразу акцент на вторую долю, драматично звучит и ложится на нервы. Но, в принципе, можно и с первого куплета начать. Первый куплет выглядит так: «Tu madre kuando te pario (твоя мать, когда тебя родила), e te kito al mundo (и отправила в мир), korason eya no te dio (не дала тебе сердца), para amar segundo (чтобы любить другого)». Ясное дело, вечно мама виновата. Привет юнгианским аналитикам.

Кто-нибудь еще помнит, с чего все началось? Я благополучно, хотя и с некоторым превышением скорости, доехала до Тель-Авива, и там картинно пропустила нужный поворот. В Тель-Авиве довольно сложные развязки, правда. В итоге, чтобы вернуться на стезю праведности, мне пришлось извилисто выкручиваться, возмущаясь сквозь сжатые от удовольствия зубы.

- Ну почему, - шипела я, проворачивая операцию «подрезать десять человек так, чтобы никто из них этого не заметил», - почему, почему я вообще на это согласилась? Я же знала, что так оно и будет! Я же ничего подобного не хотела! Я ненавижу эти развязки! Я не люблю никуда ходить совместно! Почему, почему я вечно соглашаюсь делать то, чего не хочу???

В этот момент в динамиках щелкнул случайный выбор песни, и теплый женский голос мне ответил:

- Tu madre kuando te pario (твоя мать, когда тебя родила) e te kito al mundo (и отправила в мир) korason eya no te dio (не дала тебе сердца) para amar segundo (чтобы любить другого)...

Господи, я так ржала, что заулыбался водитель в соседней машине. Ну вот, теперь все понятно. Мама, ты слышишь? Когда ты отправляла меня в мир, ты не дала мне сердца, чтобы любить другого. Поэтому я такой неколлективный человек, поэтому меня так тяжело вытащить из дома, поэтому я вечно пропускаю повороты, поэтому я так веселюсь, подъезжая к собравшимся однокурсницам, поэтому мой декабрь освещен ярким солнцем и куртку можно оставить в машине, поэтому мы сейчас пойдем на выставку, а после в ресторан, поэтому мы будем там сидеть и говорить о жизни, которая для некоторых из нас прозрачна, а некоторым совершенно неясна. Как будто мы не одни и те же люди, как будто у нас не одна и та же мать, как будто среди нас Читать далее...

Вите 8 лет. Его пригласили играть в театре. Роль не сложная, сын Медеи. Во втором отделении Медея выносит убитого ею ребёнка. Это и будет Витя. Ему надо красиво обвиснуть - и всё.

Напомню сюжет. Ясон влюбился в Главку. Медея в ответ убила детей. Другого способа выразить грусть не придумала. Мне кажется, написать такое мог только законченный мужчина и немножко идиот. И это всё что нам стоит знать о древнем греке Эврипиде.

Критически важен вес артиста. Медея не должна хрипеть, кряхтеть и спотыкаться. Ей положено легко вынести и показать. Витя идеально подошёл. Он талантливый, а главное — худой.

Больше всех обрадовалась Витина мама. Она позвонила всем. Даже свекрови. Бабушка ответила что Витин талант целиком от папы, а от матери у ребёнка только нос набок. Не важно. Всё равно счастье в дом.

Вместе ходили смотреть спектакль с предыдущим мальчиком. Он играл ужасно. Обвисает будто без внутреннего монолога. И на поклон не вышел.
Режиссёр сказал, в их театре бешеный расход детей. Они постоянно вырастают. Ясон, для сравнения, играет сорок лет без всяких признаков распада. Про Медею вовсе говорят что она настоящая, с тех ещё времён сохранилась. Она режиссёра поправляет словами "всё не так было".

Спектакль потряс Витю. Он сказал, что не хватит таланта. Мать успокоила, обвисать можно и со средними данными.
Витя стал много есть. Пришлось ограничить, чтобы не вылетел из искусства раньше времени.
Он вскипятил градусник, симулируя простуду, жаловался на давление. Мечтал о каком-то пожаре. А в театре вдруг упёрся — не буду играть, и всё.
Мать объяснила: такой шанс раз в жизни выпадает. Это же честь! Все будут гордиться Витей! Лучший театр в Выдропужске!
Витя сказал, плевать на гордость. Он просто не хочет умирать пока что.

Некоторое время мать хлопала ресницами.

А Витя разошёлся. Сказал, не настолько это великая пьеса, чтобы убивать по ребёнку за спектакль. И маменька могли бы поменьше любить театр, а побольше его, Витю.

Тут все стали смеяться. Мама обняла Витю и назвала дурачком. Сказала, мы же не семья шахидов, мы гордимся живыми. В театре вообще никто не умирает взаправду. Всё только врут и притворяются. Витя тоже будет притворяться. Иначе мама первая бы не пустила Витю в артисты.

Тут пришёл режиссёр и научил так обвисать, чтобы зал рыдал и верил.

Ну и вот. Прошло 16 лет. Сейчас Витю зовут работать программистом в Google, а он отказывается. Устроил театр в старой кочегарке. Притащил фонари, стулья, тряпки. Набрал где-то тощих истеричек. Все вместе ставят «Галатею». Курят и матерятся без меры. Мать называет Витю шибанутым театралом. Но глядит с бесконечным восторгом.

Фото вне контекста. Слегка раскованная женщина поздравляет пианиста с Новым годом.