моя рыжая осень, с цветными глазами своими, со жгучим на солнце дыханием, с яростно-тихой прохладой, дрожа, забираешься в тёплые вены, чтоб вечером мне показать одиночества космос, целуя мне пальцы немою мольбой - ты держи меня, милый - и я в твоём бархате кожи не чувствую смерть, что таится за каждым, кто кроме, прекрасная, в пепельно-снежные капли исходишь, что пальцами я по губам твоим так осторожно касаясь, рисую, бескрайнее звёздное падает с каждым дыханием глубже в бездонные наши зрачки, где зеркал череда, бесконечность животно-

Ни умереть, ни существовать мне,
Ни рассказать себя, кроме как никому.
Подберёшь ракушку, будто море в ней,
А она отплакалась и молчит теперь.
Что ни утро - то нежной пыткой ты,
Сам себе ни угла, ни ноты выпытать.
Солнце всем лучей вдоволь даст, но ты
Тень свою лелеешь, эхо пустоты.
Каждый раз встаёшь - и целуешь, да?
Утро ведь такое, что "не плачь, пройдёт".
Если нет меня - это навсегда.
Если тебя нет - значит, не любовь.

- Привет! Ты дома?
- ... Привет; в ахуе, но дома.
- Открывай.
Сердце выдаёт экстрасистолу.
- Звони уже.
...
Я хотел бы раздеть её в дверях, но с неё нечего снять такого, кроме обуви. Преклоняю колено и -
- А можно помыть в ведре? У тебя есть ведро?
- У меня... с щёткой если. - ответил, сделав паузу, взглянув в неё. Совсем будто и не было времени. Хэл вытянула носок:
- Будьте так любезны.
Мы оба улыбаемся. Я - чуть меньше, она же - до ушей. Кажется, что до моих, иначе почему они горят, словно её волосы.
...
Сидим в кухне, кофе чуть дышит в турке.
- Я по теб...
- Трахался. Ты точно трахался.
- Хэл!
- Хуехэл. И как оно? Не понравилось?
- Я безумно рад, что ты пришла.
- Ты не мог потерпеть? А?
- Да с чего ты...
- Вик! Зачем. Заметь - не с кем, а зачем.
Врать не хочу. Ей - вообще себе дороже.
- Так получилось.
Она облокачивается на холодильник и кладёт ноги на стол. Ну, такие кеды почти до колен, ёптваюмать. Я честно их мыл, не страшно, но она сама..
- Я тоже хотела. Думала о тебе. Неужели ты считаешь, что у меня не было возможности? Желания? Почему. Ты. Трахался. Не со мной.
Молчу и смотрю в неё. Чувствую гвоздичную горечь, но и вкупе интерес, и вот это "ну скажи, чтобы я поняла". Набираю вдох. Пошутить не получится.
- Я не думал, что ты придёшь. Не думал, что у тебя вот так. Мне это...
- Блять, да ты совсем чокнулся! - скидывает ноги со стола. - Мне бы тебя целовать с разбегу, а ты - ооо, ну ты будто уже трахал кого-то! Я что, куколдиха?
- Нет такого сл...
- Да есть уже, блять! Вик! Какого хрена!
- Хэл, подожди. Я даже не сказал ничего.
- О нет, ты всё сказал. Дурак ты. Мудак и дурак. И кобель. И... сука, не знаю, кто ещё...
Хэл уткнулась в собственные колени. Кофе шумит так, что пора за ним уже смотреть, но я не хочу поворачиваться к ней спиной. Сажусь на столешницу.
- Можно задать?
- ... Попробуй.
- Ты уехала молча. Я всё понимаю, но даже не сказала. Не попрощалась. Мне казалось, что это навсегда.
- Да? - поднимает на меня влажные глаза с колен. - Навсегда? А тебе не казалось, что "навсегда" было со мной? Как и, блять, мне с тобой, нет?
Она почти кричит и почти плачет, но зла на меня. Хочется обнять, но понимаю, что она убьёт меня иглами на месте.
- Вик! Ты дурак совсем, что ли! Ты же говорил мне такое, что нельзя говорить! Мы оба, сука, это понимали, я же в тебя просто ёбнулась и... и, блять... вик... - она затихла и там слёзы, которые текут, но давишь в себе всхлипы. Кофе совсем готов, я отставляю турку. Безумно хочется содрать с себя кожу и обнять Хэл, но она не примет меня сейчас. Я не знаю, как мне быть.
- Ты ушла. Понимаешь, для меня это было как... как будто я фантик от конфеты.
- ... от хуеты.. - сдавленно говорит она в локти. Я любуюсь на мышцы ног, лежащие на столе, но полсекунды.
- Можно было просто попросить меня ждать тебя, Оль.
- Ненавижу Олю.
- Ну и я Илью.
- Илюша-хуюша... - всхлипывает.
- Моё обещание будет иметь вес?
- Какое? Что ты ни с кем не будешь трахаться?
- Если только ты.
Поднимает глаза. Курносая, злой и надеющийся взгляд, какая-то внутренняя дрожь, говорящая будто "заставь меня", и так хочется всё отдать своё... Обожаю чуть потёкшую тушь. Боже, она даже не знает, насколько красива бывает.
- Ты всё равно будешь. - и нотки каприза с обречённостью.
- Хэл. Я хочу с тобой. Просто не уходи. Может, у тебя были свои каки...
<бросается в меня, впиваясь когтями в спину, и скороговоркой>
- Обещай, больше никогда-никогда, прошу тебя, я не хочу такого чувствовать больше, я сама дурная, но только будь моим, прошу, умоляю, Вик, пожалуйста, я ебанутая, знаю, но не делай так никогда, это как торт надкусанный, как это вынести, как это вообще, я понимаю, мы все люююдииии, но бляяяя....
Она плачет и царапает меня. Прижимаю крепче, сам почти плачу. Я так не хотел. Никто из нас не хотел. Но мы договорились сейчас, после такого - да. Она тоже понимала, что, не узнав горечи, не узнаешь и...
- Мне без сахара.
- Давай в одну чашку.
<отпускает когти и нежно гладит, уткнувшись в плечо>
- В твою. Со скелетиком.

Привет. Мне в последнее время не по себе. То погода, то люди, то, кажется, нУтро. Говорят, что объятий количество всех бесконечно, но хочется тратить их мудро. Мне в последние дни не до сна и, поверь, я безумствую ночью не чтобы свихнуться, а затем, чтоб мои километры потерь не услышал никто, кто посмел прикоснуться.

Как говорил Руди - они пахнут яблочками в карамели. Я её спрашиваю - почему ты такая сладкая? Она отвечает, что ест много конфет, а улыбается так, что не поймешь, правда ли это. Да мне и неважно в такие моменты, я их обнимаю, эти колени, и они меня обнимают. Тогда была весна, почти как сейчас. Было ещё много всего, что описывать хватит на софткор-роман, но это прошлое. Я хочу настоящее. Хочу музыку эту и ощущение, как я держу тебя. Знаешь, в детстве все наверняка хотели поймать струю воды, и всё никак не получалось. Но пока текла - чувствовали в руке; так вот и с этим - это жажда Тантала, это проклятие. Научиться с этим жить вполне можно, но когда есть возможность, хоть призрачная - ещё раз - я не знаю, что сможет остановить. Ни деньги, ни километры, только здравый смысл, с которым ты попрощался в тот самый момент, когда услышал запах. Пиздец очень сладок. Ад - не такой, как нам говорят, но адом он быть не перестаёт. Молчать о себе - бессмысленно. Говорить как есть - тоже дурак.
Хочу тебя, не знаю, что делать. Наверное, все ебанутые сходят с ума по весне, да? Ну... я их вполне понимаю.

Я не знаю, что такое любовь. Может, и не узнаю в полной мере. Всё, чем я являюсь, это, как я думал, целая вселенная, но я ошибался. Всё разбилось в момент, когда я отошёл включить чайник как-то утром. Я не вселенная. Не бог своего сознания. Не пишу судьбу, ни я, ни кто-либо ещё.
Я почувствовал себя песчинкой у огромного солнца. Так странно; исходя из моего опыта - так не должно быть, это против законов! - но...
... я представляю порой безлюдный пляж, который ещё не знает человек. Море, что ласкает хищные морские звёзды, тупые острые ракушки и - твою кожу. Я не знаю ни кто ты, ни существую ли я, ничего из этого - но каким-то образом чувствую тебя, будто бы находясь в твоём теле. Не полностью, нет, но ощущения - это... так странно. Я не хотел, не стремился ни к тебе, ни к кому-то ещё, но я знаю, что такое Ты. Ты дала мне себя, сама того не зная, и никто бы не смог, потому что это не поддаётся никаким правилам и мотивам. И ты не хотела. Первые полминуты, пытаясь докурить.

Я не люблю много слов, проще показать. Так вот - никто не знает, что будет, когда две чёрных дыры сольются в одно. Те, в которых вся галактика сжалась до невозможности, даже света выпустить - и то по краю. Меня тянет к тебе так, что порой страшно, что меня не станет. Lost in another, да, потеряться в другом.
Но нет такой силы, что разорвёт эту связь, какой бы она ни оказалась.
Я отдам тебе всё.

Плёночное зерно на вкус как манка. В густом холодном воздухе, во влажных людских коконах, давящее звуки. Желание работает. Оказывается, мне есть, что отдать, как бы ни казалось иначе временами. Глажу тебя, засыпающую, а внутри чувство, будто панихида по самому себе, и потом уходишь ночью; и снег будто остановился. Зерно плёнки. Знаешь, я вроде лечу в глубокий космос, делая по пути открытия, такие важные тут, на Земле, но я никогда не смогу вернуться. Всё дальше и дальше, и связь теряется всё чаще. Я потом стану не нужен, знаю, ведь сам выбрал так, чтобы в один конец. Может быть, моим именем назовут сигарету или камень, брошенный в воду. Я никогда не просил и не попрошу обнять меня, так нельзя, просто допью и уйду. Я умею делать так, будто меня нет, ты в курсе. А впереди ещё столько открытий, что думать страшно.

Я - забытая пачка. Затвора щелчки.
Блик в окне, ночью тихое слово,
Дым, узором взлетающий под фонари,
Лай собак, звук шагов под балконом.
Я - бельё под дождём, птичья тишь.
Гул от ветра антенн, тень качелей.
Я - те странные мысли, когда ты не спишь,
Нож на кухне, лежащий без цели.
Я - звонок телефона прохожих в толпе,
Скрип подъездной двери, книжный шорох,
В горле - памяти ком, прошлогодний билет,
На углу жёлтый пульс светофора.

Она болтает ногами над балконами. В воздухе витает то непонятное чувство, когда не понимаешь, что происходит, но у тебя <разочарование-вопрос-интерес-гордость-молчатьпиздеть и всё такое> непонятно.
- Вик, а ты всегда так?
- Эй, ну ты же вышла со мной, и сразу на край. Это тебе есть что сказать.
- Ну почему ты такой сука, - вполголоса говорит, чтобы я услышал. Я сижу сзади и, открывая рот, смотрю на силуэт на краю. Мне красиво и тоже непонятно, и я бы к ней...
- Ты же можешь всегда поговорить со мной. Ну да, мне нравятся эти твои риддлы, но ведь можно проще.
- Проще неинтересно, - после паузы. - Но ты... Сука, почему ты пуленепробиваемый такой?
- Хэл, я же всё чувствую, и ты это прекрасно знаешь.
- Да, но... чёрт, - рыжая голова опускается вниз. - Чёрт. Я сама понимаю, но мне хочется... чего-то... ну...
- Быть девочкой?
- Да. А с тобой я женщина. Мудрая. А я хочу, чтобы не думать, чтобы - щёлк! - и с хачом на Кавказ. А ты бы охуевал.
Затянулся. Я очень внимателен, потому что она только спиной может мимику передавать, и она отлично об этом знает.
- Я странно на тебя влияю, да? - тушу сигарету и неслышно встаю. Она, каким-то образом слыша сквозь ветер шорох пепла, вытягивается в струнку, поднимая голову, будто ожидая.
- Я люблю диалоги с тобой, знаешь. Ты такой... в тебе есть ответы на вопросы, которые я не умею задать. Это ужасненько бесит.
"Ужасненько". Я почти чувствую, как сажусь рядом сзади на корточки и утыкаюсь в тёмно-красный водопад запахов на её затылке.
Стою и выжидаю.
- Это один из тех слайдов, которые я увижу перед смертью, если она существует, - говорю.
Хэл резко оборачивается и встаёт спиной к пропасти. Солнце село, но она - словно угли, только бы подуть на неё осталось.
- Ну какая ты сука, а! - смотрит. Меняет игру на свои правила. Я же подхожу в ней и расставляю пальцы. Она почти готова вплести свои, но это была бы не Хэл, если б всё так было просто. Сходит с парапета и идёт к рюкзаку с вином. Достаёт и пьёт, обдумывая следующий ход.
- Хэл, если б не твои блядские шахматы <тут её глоток был другим>, то нас бы не было. Я тоже не любитель загадок, но с тобой это так, что знаешь, кому их загадываешь. Тебя бесит твоя же стратегия быть разгаданной, что противоречит первому закону.
Она улыбается.
- Ты очень сука (: Почему я проебу? Я же не так загадывала.
- Хей, это не поражение, разве нет? Ты же искала того, кто ответит тебе на незаданный тобой вопрос.
- Блять, - стоит с бутылкой в руке. - Да. И сейчас мы возвращаемся к тому, что было в начале. Мне нравится в тебе именно это. Получается, что я ошиблась? Два стула, да? - смотрит на меня кажущимися глубоко тёмными глазами в сумерках. Мерцает ими. Я понимаю, что влюбляюсь именно в такие мелочи, когда даже не описать, каково это.
- Не ошиблась. Тебе же нравится. И мне нравится. Я даже не знаю, что это за слово такое - вот эти штуки с тобой описать. Ну... я просто не знаю, что это за любовь такая.
Хэл радостно вытаращила глаза и отпила два глотка навскидку.
- Едрёна вошь! Ты почти да! Почти сказал.
- Мне с тобой лучше, чем.... хех.... чем без тебя. Я хочу, чтобы так и было. Я хочу, чтобы ты была. Со мной. Это не секрет, и ты в курсе.

- ...Вик.
- М.
- Смотри.
Она отпивает много, но не глотает, и становится поудобнее, с этой её улыбкой.  Я подхожу и аккуратно целую, раскрывая её губы языком, и она проливается вином в меня. Я не пью всё, чтобы мы оба смогли сделать глоток, но и она не спешит, делая пару движений языком мне навстречу. Оторвались. Смотрит. Я провожу ещё раз по её губам языком, чтобы не было капель. Она, не сводя своих внимательных, тихонько порыкивает с удовлетворением.
- Сейчас бы самое время, да?
- Сказать это самое? - улыбаюсь. Я безумно счастлив, и даже жопа её случайно в моих руках, абсолютно не против. И это взаимно.
- Сказать это самое, да, - утыкается в меня, повернувшись лицом на остатки заката. - Самое то.

Мне всего-то надо иметь возможность любить тебя. Не так, чтобы должное, а просто - если да, то ты.
Мне не нужно постоянно жить с тобой, даже когда нам обоим хочется быть вместе постоянно и долго, мне не нужно доказывать каждый раз то, что сказано однажды неизменное; мне просто ночью хочется, сворачиваясь калачиком - мне, большому маленькому мужчине - знать, что ты бы обернулась вокруг меня и грелась.
Сидишь ночью в пустой остановке и куришь.
Бегаешь от чужих объятий. Забыл, что такое целоваться. Царапаешь, проходя, краску на стенах, пинаешь камни, ешь дождь, завидуешь немного тем, кому сейчас смешно от такого. Покупаешь новую пачку.
У меня нет никого, кому это сказать, но и держать в себе невыносимо. Я вроде нравлюсь людям, но так, на посмеяться. Прикольный. Ну и полезный иногда.
Идёшь и останавливаешься на пару секунд зачем-то. Зачем-то оборачиваешься.
Дурак ты - думаешь, и идёшь домой. А ещё это желание, чтобы никто даже близко такого не чувствовал. Даже не понимал, о чём я, если объяснять про эту горечь недосягаемости среди миллиардов подобных.

Сломал объектив. 
Да что со мной не так.

Бархатно-острые твои касания,
Взгляды как будто изнутри. Клёш.
Да, ты смеёшься на солнцестояние,
Кончиками мне по губам - а не врёшь?
Лето запястий твоих было запахом,
Веришь ли - сердца впервые вдох.
Больно лишь только от ожидания.
Сладкая - по позвоночнику дрожь.
Мало - и ищем секреты друг друга,
Мало мне - ночью алкаю тебя.
В руки гитара лежит перебором,
В венах пульсирует каждое "да".
Хочется целый букет одуванчиков,
Хочется в лёгких тебя задержать...
Там есть Вселенная, меж твоих пальчиков.
Мне лишь завидовать тем, кому знать.

- Надо, чтобы мы оба лизали конфету и иногда случайно целовались. - указательно грозила мне леденцом Хэл.
- Ты же понимаешь, что это ненадолго? - отвечаю. Хэл закатывает глаза и снова смотрит в упор, чуть мотнув головой. Я понимаю, что задаю слишком много вопросов, поэтому:
- Много говорю?
- Да. 
Перевожу взгляд на гольфы. Очень сексуальная штука, оказывается. Она видит это и начинает вылизывать разноцветный круг, немного двинув ногой.
- Ммм, такой вкус непонятный и странный...
Её стрелки на глазах видно даже в полутьме. Беру её ноги в руки и начинаю тянуть к себе, пальцами проскальзывая под гольфы.
- Наверное, очень вкусно.
- Кажется, чего-то не хватает...
- Очень интересно, надо попробовать, - наклоняюсь к леденцу. Мы одновременно начинаем снизу вверх, прижимая языками друг к другу конфету, пока не встречаемся вверху на полсекунды.
- Оу!..
- Ой, я случайно.
- Больше так не делай, - широко лизнула всю свою сторону.
- Больше так не буду, - говорю я, подумав "случайно, конечно, нет" - ну, как она и хотела.
Длинный носок собрался на щиколотке в моей ладони. Я старался лизнуть так, чтобы как бы не попадаться, поэтому был чуть ниже и задевал её пальцы, держащие палочку. Она иногда перебирала ими, с удовольствием выдыхая.
- Чё за рыжая баба? - кивает на телефон.
- Твоя мамка в лучшие годы.
- Засранец, надо меня сфоткать!
- Ой, блять, ну да, мы виделись всего пару раз, и тут любовь на века!
Останавливается на полулизе, медленно убирая язык, но не сводя глаз.
- А ты думаешь, как она начинается? Когда?
"С винишка" - подумал я, охуевая от таких вопросов. На раздумье чуть больше секунды.
- С диалога.
- Оо, бля! - начинает говорить в леденец, как в микрофон, прижимая пятку мне между ног. - Телекомпания "Зануда ТВ", скажите, давно ли у вас рыжая баба на заставке телефона? То есть, я хотела спросить - душевная анорексия?
И засовывает его мне прямо в рот.
- Аммррчмымн... пьфе, ням-ням, вы знаете, выёбываться в проследнее время ста... упьыяпьвыааамьтпмммм.... - она улыбается, приоткрыв рот, добивая меня разноцветной поебенью на палочке.
- Тогда не выёбывайся, - наклоняется к конфете у моего рта. - И у меня ещё ооочень много вопросов...

Через час мы выходим из дома, потому что "так, я сегодня механик и мне нужна отвёртка", и чешем до ближайшего места, где наливают водку с соком.
- Вик.
- А.
- Я нормально выгляжу?
- Я бы дал интервью ещё раз, - улыбаюсь ей.
- Хыыы, - радостно скалится, - сегодня вряд ли уже, но вопросы остались.
- Валяй.
- Тебе ютуб рекомендует игры, теорию квантовых полей, кулинарию, программирование и выживание в лесу без трусов со спичкой в жопе. Это как? Ты просто смотришь всё подряд?
- Нет, мне всё это нравится.
- Ну-ка, расскажи про квантовые поля.
- Блять, прям сейчас? Серьёзно? Проверить меня хочешь?
- Сука, ну тебе же интересно почему-то!
- Блять, хорошо. Я вкратце и попонятней тогда.

Через час она наклоняется ко мне за стойкой и говорит в полголоса:
- Этот чел тааак на меня пялится, - и тут же улыбается ему. Я поворачиваю голову прямо и скашиваю глаза в его сторону настолько, что Хэл схватила за коленку.
- Хшшш, ну не так же!...
- Ты просто красивая.
- Но я с мужчиной!
- Но смотреть-то можно.
- Ах вот как? Можно смотреть?
Я немного опешил.
- Ну, а ч...
<целует при всех, проливая мне специально из хайбола на штаны>
- Ой, я такая растяпа! - Блять, думаю, я "растяпа", откуда в ней эти слова? - А хочешь, я всё-всё высосу? - гладит меня там и смотрит как кот из Шрека, который трахнул Хатико. Чуть прищуриваюсь:
- Но ты же испачкаешься.
Хэл копирует меня, одновременно изображая страсть:
- Пусть лучше я буду мокрая, чем ты, - и сжимает мою ладонь, нажатием пальца давая понять, что нам пора.
Сгребаю её с высокого стула, она шёпотом взвизгивает, цепляя сумку со спинки, и мы выходим.

Курим за углом дома.
- А ты всегда такая?
- Какая?
- Ну, будто я, только в другом человеке.
- ...Это квантовая запутанность, - улыбается в сторону, стряхивая пепел. Я умираю от счастья. Она кажется выше в своих сапогах на платформах. Вдыхаю:
- Так как же начинается любовь?
Пауза.
- Как начало оргазма.
Вскидываю бровь. Молчит. И честно в глаза, мерцая взглядом:
- Неотвратимо.

любить нельзя ёбнуться

Гнилая кровь, нет тебе ни сна, ни покоя.
Греешь в подъездах пальцы, дешёвая зажигалка.
Образы безобразны, не хватит алкоголя,
И онлайн стал кругом ещё большего ада.
Утром нет ни лица рядом милого, ни записки:
"Захотела йогурта с вишней, разбужу поцелуем."
Через горло внутренности, как желейные мишки,
И день новый, яркий. ...Каким-то хуем.
После всех кругов бесконечной боли -
Почему-то нежность, срывая дочиста кожу.
"Я - твоё, насовсем, прям до одури!"..
..."На тебя это, Вик, так непохоже."
Мне не страшно, я знаю чуть больше,
Не прошу ничего, только взгляда,
И молчу, чтоб не выдумать горше,
Чем слова твои "больше не надо".

В полтора помнишь себя, туман с лодкой,
В три ты впервые украл сокровище,
В пять у луны своим детским голосом
Спрашивал, слышит ли - тихая, круглая.
В девять искал себе книги про остров,
Мечту написал себе где-то к двенадцати.
Через три года разбитой гитарой
Пальцы свои обучаешь гимнастике.
Ещё через год ждёшь её на морозе,
С мягкой игрушкой и горькими чувствами.
Куришь в закаты вблизи девятнадцати,
Навсегда в памяти выжжены образы.
Здесь - двадцать два, и ты любишь впервые,
В двадцать пять тушишь окурки об руку,
В тридцать целуешь подругу и кивер,
В тридцать пять  - крыша, снег, виски и скука.