Научилась я писать стихи не про себя. Просто так, историйки из головы... Пригрезилось штук семь за вечер... Вот две самые удачные на мой взгляд.

***
Говорила:
милый мой,
что у тебя нА сердце?
что у тебя за пазухой?

Никогда не спрашивала,
что в кошельке,
что в брюках.

Оставалась с тоской и камнями.
Небогатая.
Нелюбимая.

***
Лет через тридцать они снова случайно встретятся.
Еле узнают друг друга.

Небритый и пьяный,
он скажет:
"А я одинок как воин,
я гол как сокол,
жена лет пятнадцать уже как ушла...
Хреновая спермограмма...
Восемь попыток ЭКО..."

Она будет молчать.
Прятать мокрое лицо
в кудрявой макушке внучки.
Понимать, что его
"Не люблю"
было просто подарком судьбы.

***
Было у отца три сына.
А ему хотелось дочку.

*** (Беременная)
Улыбалась.
Знала, что чудо света
Всего лишь одно

***
Ну не плачь же так, ну не плачь,-
утешал врач УЗИ. -
Вырастет космонавтом,
футболистом,
маминым помощником.

Третий уже, -
улыбалась сквозь слёзы. -
Иванушка...

Сорок седьмая хромосома
в их разговор
пока не вступала*

_______
*У обычного человека 46 хромосом, 47-ая появляется у людей с синдромом Дауна

[413x215]
странные фрукты зреют в стеклянных теплицах
под светом пронзительно-белых
почти что больничных
ламп
дневного света
свет дневной every day
seven eleven every day
и даже every night

странные рыбы ходят в огромных аквариумах
говорят лишь о том что можно
одеваются по дресс-коду
обедают по расписанию
... думают о том что нельзя

и одна из них думает:
вот бы мне серебристой уклейкой в твои ладони
и биться в них
биться не останавливаясь
медово-орехово-яблочным спасом тебе под язык
растворяться в тебе
вот бы лампой ночного света под сердце тебе
и every-every-every night
тихонько подсвечивать

вот еще полшажочка кажется
только полночь пройдет – наважденье рассеется
добрая толстая фея взмахнет своей палочкой
и белый верх треснет как спелое яблоко
и чешуйка сойдет за чешуйкой
и прижмемся друг другу
переливая из жабр в жабры
смеясь и захлебываясь
свежий зеленый яблочный сок

а потом вспоминают рыбы и фрукты
о прицелах десятков камер
о том что можно и нужно
заставляют себя забывать о чем-то другом

и когда часы пробивают полночь
пальцы пахнут только
пластмассой клавиатурой чужими словами бумагой ложью мертвенным светом
-
не рыбой
не яблоком
не тобой

Стоило моей знакомой, редактору информагентства, уйти в отпуск, как на их сайте возник следующий перл:
Лучшие учителя и школы Нижнего Новгорода будут награждены главой города
Возникают резонные вопросы: "А раньше, кажется, почетными грамотами награждали?.. Где на всех школ наберутся глав города? Или он будет один, но переходящий? Что лучшим учителям делать с этой врученной им главой? И где у нас учат таких талантливых журналистов? Покажите мне и дайте автомат!" :)

- Когда ты протрезвеешь, ты поймешь, что ты натворил.
- А я опять выпью.
(с)

Вся моя жизнь - это copy-paste

Вдогонку к предыдущему посту еще одна очень приличная порция фотографий с прогулки и из кафе. Смотреть всем! Новобрачными восхищаться, над фотографиями гостей улыбаться и вообще получать большой заряд позитивных эмоций!
[431x644]
Вторая часть Марлезонского балета
А фотографии со второго дня, или (что вернее, с дружеской пьянки на откосе:) ) можно посмотреть тут: http://foto.mail.ru/mail/inga_ilina/28/

- А Брэду Питту не нужен козел? (с).

У меня на кухне встали часы. На десяти минутах третьего. Теперь, если светло - то значит десять минут третьего дня, а если темно - ночи. Идея локализованной ловушки для времени, безусловно, любопытна с точки зрения метафизики; на практике же дела со временем обстоят крайне паршиво.

В детстве, например, времени всегда навалом.
Оно кажется нескончаемо долгим, как последний урок поздней весной или неделя до дня рождения. Кажется, что "две недели назад" были в то время, когда динозавры только-только вымерли, а Джон Кеннеди и Джон Малкович, что вполне логично, ещё не родились.

Когда взрослеешь, со временем происходит какая-то шняга.

Его становится меньше. Его уже нет на то, чтобы залезть на дереве, сгонять на полузатопленную баржу и приручить в парке белку, хотя кажется, что по существу ничего не изменилось: тебе точно также надо время, чтобы поесть, чтобы поспать, чтобы съездить куда-то и откуда-то вернуться. Теперь – прогулка на природу – это не просто побежать; это - запланировать, записать в ежедневник, поставить напоминатель, напрячься и встать в субботу с утречка пораньше, купить бутылочку пива, найти подходящую компанию, и еще – самое основное – найти, о чем бы таком с этой компанией поговорить, пока вы будете бродить по асфальтированным дорожкам, мучаясь бесцельностью происходящего.

Неудивительно, что от вас все белки прячутся. Я бы тоже спрятался от всех людей, которые живут, обдумывая смысл своих поступков. Но в таком случае – мне пришлось бы, во-первых, жить в чулане, а во-вторых, отрезать кусок себя. Ту часть, которой тоже нужна цель. Этому чертову куску, который перед прогулкой прошарит весь интернет в поисках рекомендаций по прикармливанию животных рода грызунов семейства беличьих.

Иногда мне хочется залезть на дерево. Но что-то меня останавливает. То ли ворох дисконтных карточек в бумажнике, то ли охранники, скептически наблюдающие за моими рейдами вокруг единственного дерева рядом с офисом. Мне скучно висеть на дереве. Я взрослый, потому что мне больше нечего делать на дереве. Я не хочу приручить белку, я снимаю мальчика, ползающего на коленках с куском печенья в ладони и хвостатого зверька на Canon A630, который я взял в кредит, и выкладываю это изображение на своем аккаунте. Тухляк полнейший. Выносите претендента на пьедестал вперёд ногами.

Время чудовищно искажает отношение к людям.
Когда ты мелкий, мальчик с замазанной зеленкой коленкой, которого ты знал две зимы, весны и осени назад, кажется обязательным атрибутом, соответственно, лета – дурацкие клятвы под елками «только бы бабушка не узнала», дурацкие предложения «пошли в канаву ловить жуков», тошнота после первой сигареты и желание сбежать из-за стола, когда родители с родственниками устраивают воскресную пьянку с шашлыками.

Теперь я взрослый. И лежать на одной кровати с девушкой, которую я не видел два года, уже не кажется таким же волшебным, как встреча с сезонным приятелем в детстве. Я жил свою жизнь, она свою, мы еще будем друг другу рассказывать, как конкретно мы прожили эти два года, как будто так важно произнести: "а я уже больше не ..." и "кстати, у меня теперь".

Время сокращается – два года назад похожи на прошлый месяц, прошлый месяц пугающе бывает похож на позавчера, вторник на пятницу, два часа дня на четыре. Время ускоряется и становится сложней различать. Я еще никогда не встречал ребенка, который уделял бы много внимания календарям. Когда спустя три школьные четверти в разгар июля ты встречаешь того мальчика с разбитой ногой, ты что – спрашиваешь, как он закончил четверть что ли? Нет. Вы просто идете и сооружаете шалаш из досок, которые выкинули на помойку соседи после стройки.

Мне не нравится, что мне приходится кем-то быть. По ночам – я сам ставлю себя в угол и стою там, пока ноги не онемеют, обижаясь на весь белый свет, который исказил меня, врезал в меня, как будто в дверь, - замок из условностей, из обязанности быть каким-то, предпочитать что-то и к чему-то стремится. Я стою в углу и шмыгаю носом, ненавидя того урода, который придумал «переходный возраст» и «период переосмысления ценностей». В моим мечтах, он умирает страшной смертью: он разбивает мамину любимую вазу и его не выпускают гулять. Есть ли трагедия страшней? Потерять кредитку?

Это дохлый номер. Это тоже самое, что притвориться телефонной книжкой.
Невыносимая тоска рвётся из меня. Кажется, я даже знаю, что нужно сделать, но мне не хватает сил.

Взрослые – они ведь такие слабые.