Когда я пробирался сегодня через сугробы, я подумал, что я -- несмотря на ужасную понятную муку при этом -- все-таки всегда за разводы и расставанья. При условии, конечно, если ты довел отношения до конца, а не просто идешь путем своего мелкого своеволья.
Нам даны по меньшей мере несколько жизней (скорей всего три), а мы по привычке пытаемся прожить только одну.
Две оставшиеся начинают нам мстить изнутри.

***
Боже, какое счастье -- постепенно освобождаться от всех поучений, от всех ожиданий, от своего (вполне понятного) человеческого желания пожалеть других людей и поэтому не отказать им: в их глупости, умности, инаковости, в их раздражении против тебя, в их жертвенности.
И даже в любви.
Какое счастье -- всем отказать.
Читать далее...

Это цитата сообщения Слава_Волков Оригинальное сообщение

Программное.

Вопросы от smbr.

1. Что, по-твоему, главное в отношениях?
Главное -- непредательство. Хотел сказать "верность", но тогда примешиваются совершенно лишние смыслы про супружескую верность, "Служу Отечеству!", и прочая расхожая дрянь. Я же имею в виду, что ты должен чётко понимать, кто тебе друг, и ни при каких обстоятельствах не предавать его, в чём бы таковое предательство ни выражалось -- в лжи ему, в разглашении конфиденциальной информации, в неисполнении обещанного, в злословии "за глаза" или в позволении другим злословить в адрес твоего друга. Всё это достаточно просто и очевидно, но таком контексте возможна парадоксальная ситуация, что тебя принуждают предать одного друга ради другого, или ради некой "высокой цели", и вот тут-то это непредательство и должно проявиться. Либо ты чётко занимаешь твёрдую позицию, либо мямлишь и пытаешься стушеваться, спрятаться за компромисс, и даже такое бездействие я считаю предательством. В реальной жизни мне несколько раз приходилось делать такой выбор, и я знаю, что это очень трудно. Но компромиссы в этом вопросе неуместны, и я автоматически принимал верные, как я считаю, решения -- даже притом, что другие люди, оценив ситуацию со стороны, выражали недоумение этим выбором. С их точки зрения, и отказывался от общения с перспективными, полезными людьми в пользу "зазубренных", одиозных персонажей с неоднозначной репутацией, что они считали неразумным, непрагматичным, неоправданным выбором. Но я считал это единственно верным -- если я назвал человека "другом", то -- it's official, это статус. В этом отношении я неукоснительно следую модели, принятой в Древнем Риме, где эти отношения были чётко прописаны, в отличие от современного общества, где всё строится чуть ли не на совместном распитии пива или некой абстрактной "общности интересов", типа стихотворчества или коллекционирования марок -- в общем, на ерунде и хламе. Также, отдельный тип конфликта -- это если ты не сходишься с другом в каком-то принципиальном вопросе, типа религии или нравственных принципов, но в такие моменты проверяется лимит прощения -- что ты готов простить другу из того, что никогда бы не простил другим, хоть и самым приятным в общении персонажам, причём простить по-настоящему, внутренне смирившись, а не пополняя список негласных претензий типа "А вот он мне тогда сказал..." или "А вот он тогда так поступил...", если друг в какой-то момент реально ошибся или повел себя неправильно. Я написал про дружбу, потому что это основной тип отношений -- неизменный и непоколебимый, в отличие от всяких там влюблённостей, взаимных симпатий или антипатий, или формальных по своей сути деловых связей. Ну, в довершение, я должен добавить, что не верю в миф про то, что "друг бывает только один" и т.д., и считаю это мягкотелым самооправданием тех, кто в реальной жизни обосрался, не справился, или изначально оказался неспособен быть достойным другом -- такие люди любят попиздеть на тему "Вот был у меня один друг, настоящий друг, а остальные все, это хуйня, это так себе, знакомые-приятели" -- они этого друга из прошлого, на этот персонаж из воспоминаний, используют как символ, как оправдание своей импотенции в настоящее время. Я же отношусь к своим друзьям по принципу "отдай всё, но не ожидай ничего взамен", и не задумываюсь на тему, "А вот N., друг он мне или не друг?" -- если ты задумался над этим, если полез мерить дружбу линейкой, то ты сам говно, а не друг. В общем, если подвести итог, то я считаю что дружба это непредательство, неожидание, всепрощение. Коряво звучит, но суть примерно такая.

2. Какое качество для современного человека ты бы назвал самым необходимым?
Главное качество для современного человека -- готовность к переменам, но верность своим декларируемым принципам, неудивление ничему новому, и чёткое понимание того, кто ты, где ты находишься, что ты делаешь. Современность настолько более многомерна, взрывчата и непредсказуема по сравнению с тем, что было, скажем, 100 лет назад, что очень легко потерять ориентиры, запутаться в обилии информации, пасть жертвой множества искусительных новшеств, ухватиться за броскую или модную идею, поддаться искушению забвения в разнообразии возможностей для развлечения, принять за истину летающий по ветру идеологический мусор. Если ты не хватаешься за обманчивую стабильность текущего момента, если ты знаешь, что грядут перемены, и эмоционально готов их принять, если ты понимаешь своё место в обществе, и чётко следуешь своим немногочисленным, но неизменным принципам, при этом проявляя гибкость в непринципиальных, второстепенных вопросах, и к тому же если у тебя есть дело -- ты прекрасно выживешь в современном мире.

Это цитата сообщения Слава_Волков Оригинальное сообщение

Программное.

Когда упрекают в излишней\пафосной\неоправданной депрессии, это очень неприятно. Хотел сказать "мерзко", но решил обойтись без оценочности, ибо этот пост против оценочности-то как раз и направлен.

Во-первых, выражение депрессии, её эстетизация, это всегда средство её подчинения. Если угодно, это терапевтическое средство, хотя "эстетизация" -- это не совсем профессиональный термин. Если ты просто сидишь в углу и молча, немо предаёшься унынию и злишься на весь мир, да и на самоё себя, то -- ты занимаешься саморазрушением. Но если ты смог эту депрессию оформить в слова, воплотить в образы, переплавить в синтаксис, то у тебя уже есть враг, с которым ты сам борешься -- по крайней мере, ты его видишь и признаешь. Он имеет форму, вот он -- в написанных словах. Он под контролем. А если притворяться, что его нет, то он отнюдь не исчезнет -- но наоборот, только получит преимущество, как бесконтрольный партизан. С партизанами всегда куда как труднее воевать, чем с врагом на обозначенной линии фронта.

Во-вторых, депрессивный текст -- это запрос на внимание, которое иногда бывает реально необходимо. Лучшего средства, чем разговор с друзьями, или просто с вменяемыми людьми, пока что не придумано. Я имею в виду не тупо-бодряческие реплики типа "оглянись-вокруг-может-всё-не-так-плохо", а нормальный разговор, хоть бы и на отвлеченные темы. Личное общение или сетевой разговор -- средство неважно, суть-то остаётся. Общение с людьми заставляет думать, а когда мозг занят, он не станет предаваться размышлениям о собственной ничтожности, о смертности всего сущего, и так далее.

В-третьих, депрессивные записи, это сигнал искренности. Не бывает людей, у которых всё всегда зашибись-как-здорово, равно как и тех, у кого всё всегда ужас-как-плохо. Но если человек честен -- он пишет прямо и когда ему хорошо, и когда ему плохо -- и если он этого не скрывает, значит, он вам доверяет. Я доверяю своим читателям, я открыт, хоть мне много раз и советовали против этого. Если все мы будем переписываться только когда нам хорошо, это будет уже не общение, а светский раут с раскланиваниями и ритуальными фразами, где вместо настоящих отношений -- прилепленные улыбки и жеманно оттопыренные пальчики.

В-четвёртых, нельзя смешивать и путать говно с шоколадом -- потому что ярлык депрессии легко можно прилепить и на лёгкую грусть, и на усталость, и на моменты переоценки ценностей или переживания неудач -- словом, на всё, что с трудом поддаётся разумному объяснению, и к тому же затрагивает чувства -- но всё это не депрессия. Это момент неуверенности, момент осознания перемен и опасений будущего, момент осмысления опыта, который далеко не всегда приятен, но это не депрессия.

В-пятых и в-последних, если у человека реальная, клиническая депрессия -- он не станет писать об этом в своём блоге. Я там был, я знаю -- в моменты настоящей депрессии никакого общения не хочется вообще, в принципе. Человек в реальной депрессии полностью замыкается в себе, и чётко отвергает любые намёки на помощь или сочувствие. Самый тревожный признак настоящей депрессии -- это если человек молчит. Если ему нечего сказать миру, если он реально, осязаемо не хочет общаться с другими, если по-настоящему потерял всякую надежду -- он не станет об этом рассказывать, он не станет давать другим шанс поддержать его, он просто замолчит. Вот тогда -- да, это повод для беспокойства.

В своё время по сети ходили сборники ссылок на дневники тех, кто реально покончил собой -- так вот, у большинства из них были абсолютно нормальные, вменяемые, малоинтересные блоги. Никаких криков-воплей, никаких запросов на внимание, никаких отчаянных выражений особенной тоски или безнадёжности, только вполне нормальные, ничем не примечательные записи -- и вдруг всё, дневник обрывается. Я так понимаю, что многие из тех авторов боялись или запрещали себе говорить о том, что их мучило -- они старательно строили красивенький, или просто нейтрально-спокойненький фасад, пока внутри у них трещали балки и рушились перекрытия. Они боялись или не позволяли себе выглядеть самими собой, и стали жертвой этого страха, солгав и себе, и другим.

Так что не надо меня упрекать в депрессивности, в унылости, в мягкотелости. Я прекрасно знаю своих врагов, и даю им отпор проверенными средствами. Мне давно уже не 15 лет, и знаю себя лучше, чем может показаться. Именно поэтому я не хочу врать, изображая благополучные "фасады" или наоборот, педалировать подавленность и отчаяние, как декадентский кукольный Пьеро -- я честно выражаю всё, или почти всё, что думаю, что чувствую, что на самом деле происходит со мной. Грусть и подавленность -- это такие же переживания, как восторг или умиление, как надежда или любовь, и без них картинка не может быть полной -- иначе это будет ложь.

И ещё, ответная шпилька вдогонку -- сами-то вы, проповедники бодрости и веселья, всегда ли вы сильны и оптимистично настроены? Всегда ли вы держите удар, всегда ли вы жизнерадостны, бесстрашны, Читать далее...

… но все же может быть,
что кто-нибудь из них,
еще неназванный, протиснувшись от двери,
мне скажет: «боже мой, да что ж ты так кричишь?
Ну я тебя люблю» — и я ему поверю…

_____________


Из всех русских сказок меня всегда в детстве завораживал только «Аленький цветочек». Не вся эта история с путешествием купца и его нарушенным словом, а совсем другая — основная — любовная его часть. Ближе к концу. Когда Аленушка (или Настенька, или как там звали младшую дочь), уже обещая Чуду-Юду вернуться (то есть надеть кольцо на закате, чтоб неведомый зверь не умер от тоски по ней на своем заколдованном острове), приезжает на короткую — почти солдатскую — побывку домой. А старшие сестры ее обманывают. (То ли от ревности к дорогим подаркам, то ли по плотносбитой коренастой сермяжной бабьей жалости: «что ж ты с уродом и позором таким связалась».) Но факт остается фактом. Они закрывают ставнями окна, и переводят часы. За окнами уже пылает закат, а Аленушка так ничего и не видит.

… Но когда вдруг понимает, что время вышло, что она предательница и убийца, когда срывает ставни и глядит на пылающую полоску багрового закатного солнца, то кричит она сестрам: «Что же вы со мной сделали?», надевает кольцо на палец — и сразу переносится на потемневший остров. Только там уже дурные дела.

Низкие тучи ходят, деревья гнутся, земля стонет и птицы уже не поют.
А на той поляне, где рос тот самый аленький цветочек, лежит, обняв бугорок, мертвое Чудо-Юдо. И шепчет (или не шепчет, а это я сам все сейчас придумал): «Обманула меня Аленушка-Настенька, не пришла».
Ну а дальнейшее всем хорошо известно.

Так вот именно в этом дальнейшем, в самом конце (когда расколдованный принц в сафьяновых сапожках и она в кокошнике уходили играть свадьбу и рожать белокурых детей), я испытывал сильное чувство, что это не его, а меня обманули.
Потому что я бы на месте Аленушки остался бы с Чудо-Юдо. В том его зачарованном виде. Быть добровольным пленником чудища и одновременно его не бояться и быть им любимым — вот оно настоящее горькое счастье. Настоящий красный цветок.

Хотя с другой стороны…. Какой же сладкой болью, тоской должно было сжиматься трусливое человеческое сердце, когда стоишь на пустынном берегу и смотришь (на опять же закатное) бурное безымянное море. Превращение отменилось, все корабли ушли, на острове никого.
А из чащи — протяжный тоскливый призывный вой.
Выходит на каменный пляж могучее заколдованное животное. Пахнет диким зверем.
Ластится.

… А она его гладит потом по квадратной огромной башке и говорит, как Рената Литвинова из фильма «Настройщик»:
— Ничего-ничего, не бойся. Я еще немного с тобой поживу.

(с) ДВ

У нас тут сначала был град, потом пошел снег. От неожиданности особенно качественно грустится.

"Был граф свободен и весел,
Но все невеста украла:
Теперь для графа не тесен
Мирок домашних скандалов".

Канцлер Ги -- Август



Полностью Читать далее...

Вся наша жизнь — это только погоня за счастьем,
но счастья так много, что нам его — не унести,
до смерти осталось 2-3 незначительных связи,
до смерти не будет уже ни одной настоящей любви.

_________

Чем дольше живешь на этом свете, тем яснее понимаешь, что счастье — это то, что всегда с тобой. Мы просто забыли (я — забыл, ты — забыла, они — забыли, но вот я вспомнил теперь и не забуду уже никогда), что счастье — это почти как спички: что оно всегда с тобой — просто сейчас они завалились в карман или за подкладку. Но оно все равно ЗДЕСЬ. И ни от кого не зависит.

Ни от чужой любви, ни от нашей удачи, ни от нашего положения дел, ни от нашего не-одиночества. Оно — ПРОСТО ЕСТЬ.
Даже если мы часто бываем несчастны.
Это наш внутренний остов, скелет, состав крови, кальций в наших костях и постоянный бэкграунд в наших ироничных умах. Только не забывай: что счастье так пронзительно и в своей сути так невыносимо, что когда человек его испытывает, он начинает крутиться, как Шарик, которому на шею привязали гремящую консервную банку. Крутиться, чтоб только это счастье с себя скинуть. Потому что счастье всем видно (а значит позорно), потому что оно очень громкое и непривычное (а значит, мешает спать, точнее: даже лежать мешает)… Потому что тебе от него — никуда не деться.

(с) ДВ

...а кто-то ведь пытался жить -
в моих стихах, в моих осинах.
А я всё спал - в руках твоих -
невыносимых.

Но надоело мне - как раненая птица,
спасать птенцов, камлать - как на войне -
ведь я хочу ещё -
тебе, тебе! - присниться:
в очках и без очков - в предельной наготе.

Ведь я и сам ещё - хочу себя увидеть
без книг и без стихов (в них - невозможно - жить!). -
Я это говорю,
не чтобы их - обидеть,
а чтобы - оскорбить.

Чтоб их - ликующая, смешанная - стая
обрушилась, упала (гогоча),
мне прям на голову -
так - чтоб меня не стало,
точней: не стало - прежнего - меня.

...Я это говорю, как водится,
раздельно,
понятно, образно, на русском языке.
Я это говорю
не для кого - отдельно,
а всем - конкретно, каждому, тебе!

Да, я хочу кому-нибудь присниться -
в очках и без очков, без чёлки, в пиджаке, -
как белый лист,
как чистая страница,
как первый снег - в предельной простоте.

Вот будет номер! - если (будто в детстве)
с открытым лбом
я вдруг пойму тогда,
что - и одетому - мне никуда не деться
от проступающего, как пятно, - стыда.

...Но тут же! -
негодующая стая
моих стихов,
простившая меня, -

ты! - защитишь меня,
со всех сторон - сжимая,
вытягивая шеи,
выгибая -
галдя, топча, калеча, гогоча...

(с) ДВ

Весь день было не до ЛиРушечки, ибо я наконец дорвалась до новой книжки Фрая, "Обжора-хохотун" которая.
С последовательностью маньяка и по обыкновению -- цитаты.

@ Много-много разных отражений, это гораздо лучше, чем одно и то же лицо изо дня в день.

@ С некоторых пор я и себе-то ничего толком объяснить не могу — притом что прекрасно все понимаю, пока дело не доходит до слов. Со словами у меня сейчас неважные отношения. Нужных мне, похоже, вовсе нет в природе, а прочие разбегаются врассыпную, когда я зову их на помощь.

@ Не могу вообразить, чтобы перемены — и вдруг к худшему. Мне рассказывали, что так бывает, но я, знаешь, не верю.

@ Во всяком положении есть свои преимущества. Главное — не забывать ими наслаждаться.

@ Это только на первый взгляд кажется, будто время — общий для всех океан, где плаваем и мы с тобой, и наши друзья, и соседи, и жители других городов, стран, континентов, и даже обитатели иных Миров. А на самом деле сколько живых существ, столько потоков, которые несут нас — иногда параллельно друг другу, а порой в разные стороны.
Читать далее...

Любовь -
то с нежностью,
то с грустью:
то поскребёт, то ковырнёт, -
но - не надейся - не отпустит,
пока всю шкурку не сотрёт.

Так безымянно погибает -
но - как достойно - гибнет сад -
ему плевать: он облетает,
он - падает - спиной назад.

Вот так и мне - в моём блаженстве
(когда - живот и жизнь поют!) -
какая разница -
как в детстве -
тебя назвали - и зовут.

Но эта гибель - без названья -
имеет множество причин,
чтоб мы - в конце концов - назвали
всех наших женщин и мужчин.

А то и нас -
потом -
попросят
(когда отшкурят и съедят),
а как фамилия - не спросят. -

Не захотят.

(с) ДВ

Юность живет с пяти дня до девяти вечера. Оживает в этот отрезок летом. Когда солнце на улице, когда уже август отяжелел, а в комнате полумрак. И жизнь замирает. И зеркало в золоченой раме стоит тусклым прямоугольником света. И человек думает: «Зачем мне моя ключица, когда нет для нее ничьих рук?»
И действительно, зачем?

Для того, чтобы соединять лопатку с грудной костью плечевого пояса, «...и укрепляющая его».
А ты для чего думал?
Ах, для любви...
Ну-ну.

...Вот, например, будем считать, что другой человек ел с удовольствием борщ и смотрел «Пятый элемент. Миссия невыполнима». Его заставили. Пришел в кафе, оно было воскресным, пустым, никого вообще, хотел слинять, но его подхватили под белы рученьки, усадили, дали миску, включили телик.

Он, конечно, слабо сопротивлялся. Говорил вялым голосом: «Сделайте потише, ах, не надо, я не такой». Не поверили: сделали потише, но не принципиально. Жри что дают, смотри и слушай что все смотрят и слушают.
Читать далее...

... но ничего не могу с собой поделать: очень уж боюсь, что это прекрасное куда-нибудь с просторов Интернета сгинет.

Небесная рыба
Влюбленные в ящике

Влюбленным стыдно смотреть телевизор. Любовникам — позорно.
И не потому стыдно, что приличным людям этого делать нельзя (где я тебе, интересно, обещал, что буду приличным?). И не потому позорно, что телевизор — это гниль. А потому, что так начинается конец любви. Твое первое поражение. Когда ты отвел глаза. Вместо того, чтобы остаться бессмертным.
А ведь именно это — единственное, что я обещал тебе.
Как говорится, извини. Не получилось.
Читать далее...

Хуже всего то, что все как-то неправильно. Там, где у людей и нежность, и страсть, и привязанность, и взаимные интересы, – у тебя наличествует только два «Ж», одно в начале, другое в середине. На этом все и держится. На этом и заканчивается. Жалость и уважение. По-другому ты любить не умеешь. А это и есть – неправильно. Если ты не жалеешь человека (как комок глупой теплоты, как собаку, как детсадовца, как тупого ребенка), жизнь запинается на одну ногу.

– Если бы ты понимал людей, ты бы меньше их жалел и больше любил, ты же не бог, чтобы жалеть, – говорят тебе.
– Не бог, – соглашаешься, – да, если бы понимал, было бы лучше, все верно.

Когда ты не чувствуешь уважения (к поступкам, словам, к героической железобетонной логике, к хитрости, к чужой светящейся взрослости), жизнь хромает и на вторую.
Когда не чувствуешь ни того ни другого – жизнь лежит как паралитик.

Я не люблю тебя, – хочется сказать тебе.
И придумать какое-нибудь объяснение.
Читать далее...

В конце мая (достаточно холодного, но не настолько, чтобы его перепутать) я был в Петербурге, гулял возле метро «Чернышевская», свернул на короткую улицу – и вдруг выпал из времени. На каменном порожке сидели два бомжа, пили пиво, прохожие шли мимо маленького магазина, немногочисленные питерские деревья наклонялись в листве, солнечные пятна колыхались на сухом асфальте.

– Это будет хорошая осень, – подумал я.

...Пока делал несколько шагов с поребрика на проезжую часть, в каком-то гулком замедленном внутреннем пространстве понял, что в чем-то ошибся. Нет, хорошая осень была так наглядна и стояла уверенно впереди, но было смутное ощущение, что нечто я все-таки пропустил. Как будто это нечто взяли и вырезали. Я не знал, кто я, где и когда. И что делать дальше. Страшно не было. Просто шел в сентябрьском дне на другую сторону улицы, смотрел на вывеску магазина, думал, как обойти бомжей.

Через пять-шесть секунд выяснилось, что в Петербурге и что весной.
Потому вспомнил, кто я такой.
И где живу.
Но эти пять-шесть секунд были блаженны.

...Когда-то я боялся паралича, безумия и Альцгеймера. С параличом я и сейчас не готов согласиться (клаустрофобия – по-моему, это ужасно, а неподвижное тело – это и есть замурованный ящик), безумие мне не грозит, а вот к слабоумию я стал относиться иначе.
Читать далее...

А снег летел - до покрасненья
костяшек, пальцев, крыльев носа, глаз.
ЕЩЁ ВСЕГО ОДНО ПРИКОСНОВЕНЬЕ.
В ПОСЛЕДНИЙ - РАЗ.

Как куст - в луче прожектора, осенний,
я чувствую разлуку - впереди.
ЕЩЁ ВСЕГО ОДНО СТИХОТВОРЕНЬЕ.
НЕ УХОДИ.

А кажется - нельзя ещё теснее,
а кажется, ещё прочней - нельзя...
ЕЩЁ ОДНО ТАКОЕ ПОТРЯСЕНЬЕ,
И ВСЁ - И БАЦ! - И БОЛЬШЕ НЕТ МЕНЯ.

Но - размыкая руки, - без сомненья,
я всё перенесу, но и запомню - всё.
...ещё одно моё стихотворенье...
...ещё одно твоё прикосновенье...
...ещё одно - такое - потрясенье...

НУ, ВОТ И ВСЁ.

(с) ДВ
[360x480]

Но я ещё прижмусь к тебе - спиной,
и в этой - белой, смуглой - колыбели -
я, тот, который - всех сильней - с тобой,
я - стану - всех печальней и слабее...

А ты гордись, что в наши времена -
горчайших яблок, поздних подозрений -
тебе достался целый мир, и я,
и густо-розовый
безвременник осенний.

Я развернусь лицом к тебе - опять,
и - полный нежности, тревоги и печали -
скажу: "Не знали мы,
что значит - погибать,
не знали мы, а вот теперь - узнали".

И я скажу: "За эти времена,
за гулкость яблок и за вкус утраты -
не как любовника -
(как мать, как дочь, сестра!) -
как современника - утешь меня, как брата".

И я скажу тебе,
что я тебя - люблю,
и я скажу тебе, что ты - моё спасенье,
что мы погибли (я понятно - говорю?),
но - сдерживали - гибель - как умели.

(с) ДВ
[500x333]

У меня был очень удачный год, притом удачный не в том смысле, как мы обычно говорим. То есть если бы даже померли полки моих людей, я бы все равно не переставал бы считать это удачным. Смерть это не есть неудача. Даже твоя. Читать далее...

Наконец посмотрела "Пастух своих коров" Александра Гордона. Собиралась это сделать довольно долго и по-своему мучительно. С одной стороны, из-за нежной любви к Гордону посмотреть хотелось, а с другой, было небезосновательно страшно, что после фильма захочется от тоски удавиться.

Что ж... удавиться действительно хочется, но не так сильно, как могло бы хотеться.
Главный герой переезжает в деревню в поисках свободы через природу, от него уходит невеста, затем умирает отец, после спивается и погибает сестра, болеет мать. У него нет ничего, кроме родной земли, стада коров и какой-то болезненной воли именно к той жизни, которая стороннему наблюдателю кажется невыносимой. В фильме практически нет сильных эмоций, всё действие происходит спокойно, размеренно и оттого особенно жутко.

Спокойно и жутко -- ключевые слова, описывающие впечатление от.
[699x528]

Это цитата сообщения Suboshi Оригинальное сообщение

Исполнитель



Mission complete. Снимаю швы и наркоз,
Не мясником - хирургом - сердце навырез.
В Ваших глазах лишь только один вопрос.
Ничего личного, нет, сугубо бизнес.

Руки в карманы, в ножны - язык и взгляд,
Вы и так в клочья, можно не ждать оценки.
Лучше спросите, кто предложил контракт,
Сделавший Вас предметом банальной сделки.

Вы были сложной целью, могу признать,
И я могу гордиться своей работой.
Что Вы там шепчете? Вас? Зачем убивать?
Я Вас сломал. А жизнь - не моя забота.

Зеркальное отражение финала нашей прошлой встречи, красиво отыгранная партия; смею думать, мы -- хорошие фишки и нам еще не раз предстоит ощутить на своих макушках невидимые персты непостижимого Игрока, изготовившегося к очередному ходу.

Пусть играет, пусть, думал я, ускоряя шаг. Пусть пугает, пусть сбивает с толку, пусть не разъясняет правил, шептал я, прислонившись спиной к теплым от солнца камням Тынского храма. Только бы продолжал играть, лишь бы Ему не надоело, хоть бы не передумал, не отвлекся на что-нибудь другое, потому что я уже не хочу жить как-то иначе. И, кажется, не смогу.

(с) "Ключ из желтого металла", Макс Фрай