Один батюшко помог вспомнить
Помнится как один из ставленников проходя сорокоуст вышел на привычный молебен с акафистом. Говорит начальный возглас: "Благословен Бог наш...", хор: "Аминь", батюшко: "Слава Тебе, Христе Боже, упование наше слава Тебе!". Хор: "Слава и ныне. Господи, помилуй (трижды). Благослови".
Бедный отец в растеренности: "а что теперь?". На что хор: "что-что? отпуст. что сказали, то и спели". )))
Когда я умер, не было никого, кто бы это опроверг
Е. Летов
Весть о смерти Егора Летова застала меня в оффлайне, в Минске, причем в день, когда это уже была "новость вчерашнего дня", но и сегодня она не совсем вписывается в привычную повседневность. Хотя так обычно и бывает - люди живут, а потом умирают. Но когда умирает человек которого без лишней стеснительности можно назвать эпохой русского панка, понимаешь, что вместе с ним уходит и целая эпоха.
Помнится, первой песней, по которой меня обучали трем блатным аккордам, была летовская "Общество Память", я тогда мало что понимал, правда, но уже тогда было ясно, что панк Егор Летов - это совсем не одно и тоже, что и "колхозный панк" Юра Хой. Первый безжалостно погружал себя в пучину хаоса ища ответы на непрекращающиеся вопросы, второй просто грамотно стебался. Потом в моем музыкальном мире появилась Янка и именно через нее началось узнавание Летова всерьез.
Когда мы только-только начинали выпускать "Новый Ковчег", в одном из первых номеров была статья о Летове, точнее о первом трибьюте его песен. Нас тогда ругала благочестивая публика - как это можно писать статьи (в православном журнале !!!) о том, кто ругается матом?! Долго приходилось объяснять, что настоящее творчество это всегда немножко сложнее, чем может показаться, и проблемы с ненормативной лексикой встречаются не только у лидера "Гражданской Обороны", особо нападавших отправлял к Высоцкому. Хотя песню "Евангелие от Егора" я так и не смог заставить себя слушать, достаточно было прочитанного текста...
Сегодня народ безжалостно спорит, был ли крещен/отпет почивший. И если последнего скорее всего не было, то о первом до конца ничего знать мы не можем. Известно, что отношения Егора с Богом были сложные, но хотел ли он этого или нет, его могила, на которой установлен православный крест, теперь будет молчаливо свидетельствовать о Нем. Летов не был христианином, но не был он и атеистом, которых не бывает в окопах под огнем. Летов - солдат, а солдатами не рождаются, солдатами умирают...
up date: Понял, что когда мы были в Екатеринбурге, именно в эти дни в этом городе прошел и последний в жизни Егора концерт...
Как бы нам не хотелось быть критичными по отношению к окружающей нас действительности, мы должны честно признать, отечественный кинематограф крепко становится на ноги. Из года в год мы все больше утверждаемся, что это не случайность и уходящий 2007 год только подтверждает наметившуюся тенденцию. Фильмы Звягинцева, Балабанова, Сокурова, Михалкова становятся частыми гостями именитых кинофестивалей и, судя по реакции критиков и зрителей, не совсем нежданными. Конечно, такие успехи не могут не радовать, но вопрос остается вопросом, каким образом это касается нас, людей верующих, стремящихся жить по Евангелию, а не по прихотям мiра сего? Непрекращающиеся мыльные сериальные войны у многих до конца отбили желание мало-мальски интересоваться новостями экранного жанра. Успех «Острова» отчасти вернул внимание верующего зрителя к важнейшему из искусств, но судя по всему, подобные успехи могут быть только разовыми, и было бы глупо ждать, чтобы тематика «Острова» была бы поставлена на конвейер. Тем не менее «Остров» выполнил главную свою задачу, возможно вовсе и не предполагавшуюся его создателями – кино может отчасти отвечать на вечные вопросы нашего бытия и человек, считающий себя церковным, не должен отмахиваться от этой возможности. К сожалению, но эти утверждения не всегда очевидны и для этого есть свои поводы. Картины типа «Ночного гамбита» и «Турецкого дозора» утверждали совершенно иную ценность киноискусства – ценность, которая измеряется обилием денежных знаков, а не обилием серого вещества. Похоже, мы уже доказали всем и вся, что мы умеем снимать как «они». Теперь мы можем потчевать зрителя не только футуристическим киберпанком, но и аутентичными картинками прошлого. И если для Сергея Бодрова-старшего эпический «Монгол» - это несомненный прорыв достойный всяческих похвал, то для его американского коллеги Гибсона подобное было бы непростительным. Но так можно сказать далеко не обо всех картинах. Чтобы не быть голословным, нужны примеры. Таких примеров не так много как хотелось бы, но такие примеры, несомненно, есть. Остановиться хотелось бы на трех, абсолютно разных и не похожих друг на друга фильмах Балабанова, Звягинцева и Михалкова. Речь идет о «Грузе 200», «Изгнании» и «12». Абсолютно разная стилистика, подход, киноязык, единственное, что позволяет говорить об этих фильмах через запятую – это желание его создателей, так или иначе, религиозно осмысливать окружающую действительность. Отношение к Богу и человеку становятся главными темами картин. Главная христианская заповедь проста и сложна одновременно: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею крепостию твоею, и всем разумением твоим, и ближнего твоего, как самого себя» (Лк.10:27). Казалось бы, чего проще: люби Бога и ближнего. Но, наша человеческая жизнь рождает тысячи «но» и мы понимаем насколько трудным, а порой и невозможным становится следование за этими словами Спасителя. Пафос Балабановской картины (которая шокировала зрителя своим натурализмом и жесткостью, переходящую порой в жестокость) погружает нас в ужас безбожия и человеконенавистничества. Если жить так, как будто Бога нет, то действительно возможна вся эта мерзость и в этом смысле дата происходящих в фильме событий обозначенная 1984 годом, является непросто исторической, но и апокалиптической. «Изгнание» Андрея Звягинцева прекрасно и ужасно одновременно. Прекрасен каждый кадр ленты, который достоин быть самостоятельным художественным произведением, но на этом фоне происходит трагедия человеческих судеб. Когда из взаимоотношений человека и человека, мужчины и женщины, мужа и жены уходит любовь, начинается ужас, неизбежно ведущий к греху и смерти. Звягинцев предельно остро обнажает проблему, когда один человек уже не чувствует любовь другого. Когда мы свою волю противопоставляем воли Божией, мы сами себя изгоняем из благодатного единства с Богом обрекая себя на мучение и смерть. Картина Михалкова «12» снята в более популярном жанре, нежели указанные предыдущие ленты, но, не смотря на это, режиссеру удается обратить внимание зрителя на ценность и уникальность каждой человеческой жизни, вне зависимости от социального происхождения, национальности либо религиозного выбора. Учиться видеть в каждом человеке образ Божий – сложное искусство, куда легче следовать давно сложившемся стереотипам. Михалков предпринял попытку эти стереотипы разрушить, можно спорить насколько убедительно это получилось, но не заметить эту попытку нельзя. Слава Богу, кино продолжает говорить о вечных ценностях, подтверждая известное изречение о том, |