Всё это было. Было тысячу раз.
Приходил август за окно и в душу.
После дождей, после промокших глаз,
Светило солнце, становилось лучше.
Мне кажется, я начинаю сходить с ума, когда ощущаю ласковое августовское дыхание, всегда незаметно приходящий сентябрь. Сейчас время аккумулирует в себя только приятные воспоминания обо всех прожитых мною сентябрях и августах. Кажется, в эти месяцы никогда ничего плохого не происходит. И не произойдёт! Ещё будут тёплые деньки, ещё будет солнце, ещё погреемся… ещё буду гулять по старым улочкам Китай-города, прикасаться к тёплой штукатурке церквей, и – Боже мой – я свободна от тебя и от прошлых воспоминаний! Ничего не тянет, никаких ассоциаций. Всё будет по-новому.
Читаю очерки Экслера и Жадкевича для стиля и языка. Читаю художественную литературу для того, чтобы не плавать по жизни лёгкой щепкой. Смотрю фильмы – для творческих рабочих идей.
Вчера отличную идею подкинул один старый малоизвестный фильм. «Как стать звездой». Восемьдесят шестой год. СССР. Честно, фильм – ни о чём. Набор ярких фантиков, наверное, первый образец клипового мышления в советском кино. Но спасают гениальные сцены с «Лицедеями», ретро-кадры и несколько хороших музыкальных номеров. Да и монтаж, идеи, камера, надо отметить, для того времени весьма прогрессивны. Если хочется увидеть редкие, полузабытые кадры с молодой Пугачёвой, чернокожим Джексоном, Лайзой Минелли, живчика-Леонтьева на взлёте карьеры, помешавшихся рассудком англичанок на битловских концертах, первые и одинаково грузные коллекции Славы Зайцева, то это сюда. Странно, что раньше ничего не слышала об этом фильме.
Николай Гумилев
Рыцарь счастья
Как в этом мире дышится легко!
Скажите мне, кто жизнью недоволен,
Скажите, кто вздыхает глубоко,
Я каждого счастливым сделать волен.
Пусть он придет, я расскажу ему
Про девушку с зелеными глазами,
Про голубую утреннюю тьму,
Пронзенную лучами и стихами.
Пусть он придет! я должен рассказать,
Я должен рассказать опять и снова,
Как сладко жить, как сладко побеждать
Моря и девушек, врагов и слово.
А если все-таки он не поймет,
Мою прекрасную не примет веру
И будет жаловаться в свой черед
На мировую скорбь, на боль — к барьеру!