из всего, что ты можешь мне предложить,
я могу выбрать только — револьверы или ножи,
сколько шагов, с секундантами или без.

к чёрту ножи, крепко держи инкрустированный эфес.
вот она, жизнь без сохранённых версий —
только ты не захочешь такую жизнь.

и в глубине непроглядной своей души
я не пытаюсь тебя понять,
я тебя понимаю.

здесь нет правильного ответа, поэтому не спеши.
но — слышишь — скрипят простые карандаши:
точка, точка и между ними

единственная прямая.

(с)

Мальчик родился ночью, звезда качалась,
Жвачку жевали тихо в углу волы,
Когда он заплакал, а женщина замолчала,
Хотелось тепла обоим, а не хвалы.

Она обернула сына своим подолом,
И вытерла кровь с измятой его щеки,
А он улыбался сонно, смешной и голый,
Сжимая свои, ещё целые, кулачки...

Когда у дверей затопали чьи-то кони,
Она заметалась птицей в тугой горсти,
Цари принесли ему золото на ладонях,
Как плату за право смертью весь мир спасти.

Она же стояла молча, зажав руками
Жарко горящий криком безумный рот,
А перед ней ломалась коса о камень
И истекал отчаяньем небосвод.

Люди какие-то шлёпали вереницей,
Восемь, двенадцать... неважно, ведь Он - один,
И улыбался, глядя в пустые лица,
Маленький, глупый, такой беззащитный сын.

Кто в него бросит камень, кто даст напиться?
Кто с ним разделит плоть, и вино, и кров?
Только одна из многих, и та - блудница,
Впрочем, кто лучше шлюхи поймет любовь?

...Муж тормошил за плечи, кричал: "Мария!
Что ты, очнись, он плачет, давай, корми!.."
Громко в костре трещали дрова сырые.
Тихо надежда пряталась меж людьми.

(с)

...

Спящая просыпается, трёт глаза:
Опочивальня, трапезная, бальный зал —
Необозримый паркетный узор навязчивый;
Библиотека, розовый дивный сад.
Ни одного неспящего.

Дремлет на троне властный отец-монарх, —
Редкий смолл-ток, и только на похоронах,
Или на свадьбах, что в целом одно и то же;
Мать-королева занята в вечном сне —
Это, на самом деле, даже слегка честней,
Чем ходить, как эти вот, с сонной рожей.

Дамы придворные яростно голосят,
Но об одном, и в двадцать, и в пятьдесят.
Местные комплименты давно не лестны.
А поцелуем будивший её визави
Говорил так много — но только не о любви,
А потом укатил в своё королевство.

Не удивляет даже придворный шут:
Скажет, бывало, слово — и все заржут,
Шутки объект еле сдерживал меч свой в ножнах,
А в последние годы всё шутит о вечном сне —
Спать ли, не спать и что на другой стороне,
Стоит ли здесь барахтаться с этой ношей?

Бойкий заезжий фокусник-шарлатан
Предлагает свои услуги и тут, и там:
"Полное пробуждение навсегда!",
Жаркие речи, ловко мелькают пальцы.
Думает королевна: эй, имярек,
Этим ты так не продашь ничего вовек,
Здесь чего только ни делает человек,
Чтобы не просыпаться.

Бальные танцы, выматывающий труд,
Горячительные напитки, упругий прут.
Что здесь тебе подарят, что отберут?
Снова ты ничего бы не потеряла.
Снова, не расплетая своей косы,
Бросив взгляд на стоящие век часы,
Тихо кладёт таблеточку под язык —

И укрывается одеялом.

(с)

Девочка-спринтер, девочка-истеричка, девочка "ах, как кружится голова", чай, шоколад, трава, сигареты, спички, секс, сигареты, кофе, опять трава. Девочка "как же ты мог, скотина!", девочка-насмерть, девочка-навсегда, праздничней и увёртливей серпантина, девочка-лето, девочка-холода.

Девочка-сказка, девочка-незабудка, девочка-бантик, змейка петлёй на шее. Змейка царапает вены и трусит жутко, если ты вдруг не успеешь прийти за нею. Девочка любит тебя до конца недели, смотрит прогнозы, ночью тебя встречает. Девочка верит, всерьёз тебя изучает, знает, куда побольнее всадить занозу.

Делаешь вид, как будто не замечаешь.

Ты весь такой серьезный, большой и сильный, мачо с мобильной трубкой, ленивый сука, ты пропустил свиданье, она просила, ты не пришёл, даже не позвонил со скуки.
Девочка дура – ждёт тебя у окошка, молча тоскует и ничего не просит, как-нибудь бросит: "всё, задолбал, расстались!", ты удивишься и тут же найдёшь другую.

Жить будешь так, как будто и не встречались.

Змейка оближет сгущёнку лениво с ложки, скажет: "неважно, я уже не ревную", дёрнет за раму и молча шагнёт в окошко.

(с)

в небесах древесные колодцы ветками плетутся, глубоки.
хорошо тебе, первопроходцу: далеко до золотой реки.
снег непрочен - ляжет и растает, весь ничейный, хочешь - забери:
станешь, воздух на листы пластая, лёгкие чеканить словари,
вешать под седыми потолками пепельную хмурую латынь,
на ветру озябшими руками собирать небесную полынь.
слушай, очарованный попутчик: по земле крадутся холода.
завтра стержни вытекут из ручек - и начнётся тёмная вода,
тяжела: ни самому напиться, ни с ладоней напоить детей.
только дураки и летописцы носят эту воду в решете.
золото - песчаная крупица: будет ветер - попадёт в глаза.
вот тогда пора поторопиться - запрокинуть голову, сказать,
запинаясь, быстро, бестолково, чуя, как в ресницах горячо:
"не печалься. помнишь, было слово?
боже, я принес тебе ещё".

(с)

это всё потому, что касаться холодной рукой огня -
невыносимей, чем жить вдвоём и терпеть измены.
что мне отдать в подарок - вычеркнувшим меня
со страниц журнала про пряжу и гобелены,
чёрно-белым, оставившим мне
голубой несерьёзный клубок
на полу под креслом -
никто на земле голубым не вышит.
с ним играется бестолковый пушистый бог,
мне родной уже тем, что дышит.

время лечит всех от всего - хорошо, что меня не лечит,
в регистратуре печать на рецепте, пароль и отзыв:
живой? - живой.
по ночам начинается дождь -
и дождю не легче
от того, что кто-то стоит под ним
с запрокинутой головой.

(с)

Х.

и когда щёлкнет последний замок, закрывая тугую броню,
когда ты забудешь на вкус отчаянье, боль и чужую ложь,
когда ничто не может согреть, даже если руки подносишь к огню -
тебе напишет тот, кого ты уже не ждёшь.

время станет тикать в ушах посекундно, от начала и до начала,
и ты сходу забудешь всё, что раньше не смела проговорить -
нескольких слов вдруг окажется много, а ночи - отчаянно мало,
ты уснёшь на его плече - словно и раньше так засыпала -
пообещав больше никого никогда не любить...

а после промозглое утро будет смотреть на вас с укоризной
сквозь туман, разошедшийся полосами вдоль стекла...
ты так и не поняла, что ты только что сделала со своей жизнью -
то ли погубила,
то ли спасла.

(с)

а просто - берёшь и стираешь из памяти всё, что поизносилось, утратило смысл и вкус
вынимаешь закладки, развязываешь узелки, выравниваешь учащённый пульс
разглаживаешь каждую складку, морщинку, пересобираешь каждую нитку бус

вот минус год, нет можжевелово-пьяной ночи, и минус сорок два дня зимы
вот минус день накануне у новой эры, и минус, конечно, мы
вот ты не зарёкся ещё от проб и ошибок, сумы и своей тюрьмы

вот минус два дорогих, и один - бесценный, минус - один безответный бой
вот вытерлись карты маршрутов между моим метро и уставшим родным тобой
вот минус друг, что предал
минус с-заглавной-буквы-любовь

вот минус город, который воспитывал и лечил, убивал, поднимал с колен
и минус ангел-хранитель, что уводил от опасных дорог, тёмных улиц, кривых колей
вот минус детство, общажный шум и старый бабушкин гобелен

вот от воспоминаний останутся только обрывки - без боли, без громких слов и простых лексем
и между тобой и мной лишь один маршрут по прямой для каждой из транспортных схем
и когда, наконец, я сотру твою остановку - меня не станет совсем

(с)

Поздравляем!!! Вы - Афина Паллада.

Амбициозная и успешная папенькина дочка. Вы очень хорошо понимаете, что такое логика, эффективность, здравомыслие и рационализм, но мало разбираетесь в природе человеческих переживаний.

Пройти тест

Хи-хи )

Холодный мост, под мостом пути, железом гремят вагоны. И ветер мокрые щёки жжёт, ресницы слепляя в лёд. Я не люблю его, но сейчас я помню тепло ладони, бумажный шорох и запах снов, в которые он придёт. Вчера асфальт затянуло льдом, ночь вымерзла до кристальной звенящей тоненько пустоты. Я пела в ней "рыжий блюз". Мне никогда не бывало так тоскливо и так печально - я даже думала под конец, что всё же в него влюблюсь. Дурацкий приторный шоколад, фальшивая ёлка в холле. Начальства нет, можно в ус не дуть - да только вот мне зачем? Я не люблю его, но сейчас - ах, только бы он позволил закрыть глаза и, забыв про всех, уснуть на его плече. А он - пронзительно однолюб, смешлив, на слова богатый - и, в общем, как я не посмотрю, всё ближе да всё теплей. Он чуть медлителен, но всегда - как будто на низком старте; я словно знаю его сто лет, хоть встретила в октябре. Мы слышим мир на одной волне, молчим об одном и том же, и каждый раз за минуту до - не хочется уходить. Я даже чувствую, как порой, касаясь горячей кожи, его серебряный талисман лежит на его груди.

Среда, ещё за окном темно, кофейный бодрящий запах. Я выпью чашку, прочту письмо - и выключат фонари.
Я не люблю его, но сейчас меня пробивает на смех - катаю имя на языке и греюсь им изнутри.

(с)

это будет такая зима, боже господи мой,
как живая вода - не вода: не посмеешь напиться.
подойдут, зачерпнут - и украдкой уносят домой
из седого котла, из колодца, корытца, копытца...

там в тепле заливается добрый уютный сверчок,
отогревшийся рано, ещё не дождавшийся ночи.
приходи, расскажи, что ты хочешь, мой брат-дурачок,
или лучше ответь мне навеки: чего ты не хочешь?

вот - бери и неси, испугаешься - вздрогни и брось,
и пускай безнадёжно, хороший, пускай некрасиво.
пусть приходят снега - так рождает земля серебро,
из которого скоро и страшно родится крапива.

и когда обрывается с крыш замороженный сон,
рассыпается в прах, разбивается о подоконник -
станет твой, только руки подставь. отпусти и прости.

это я, твоя бедная лиза с холодным лицом,
с жестяными крючками, застрявшими в мягких ладонях,
с зеленеющим солнцем, что пальцы прожгло до кости.

(с)

Нарисуй... ну, пускай не Руанский собор, так хотя бы барашка –
А потом подари
Мне, которой вся живопись эта была никогда не потребна,
Непонятна, чужда,
Мне, которой довольно гвоздя, на котором шинель и фуражка,
И не надо зари,
Мне, которой прожить без любви и стыда, без греха и молебна,
Не составит труда.

Мне, которую ты пожелал вопреки всем возможным канонам
И всему вопреки,
Мне, холодной, расчётливой, точной и знающей верные цены
Предложеньям руки,
Мне, которой ты был невлюблённым смешон, и стократно – влюблённым,
Что за лесть ни реки
И с какого моста ни бросайся в объятья заплёванной Сены
Или прочей реки,

Мне, с которой ты вместе не будешь вовек ни сегодня, ни позже –
Разве только во сне,
Непокорной, недоброй, негибкой, всегда неподвластной как ветер
Никакому рулю,
Нарисуй, как умеешь, хотя бы барашка, пускай непохоже,
Только именно мне.
На последнем суде, может статься, когда я предстану в ответе,
Я его предъявлю.

(с)

Давай хотя бы раз в году забудем про испуг.
Давай проспим свою беду, приснясь друг другу вдруг.
Хоть цвет моих усталых глаз не блещет новизной...
Давай ещё хотя бы раз – как будто ты со мной.

Нас не разбудят никогда ни Нот и ни Борей.
Нам не приснятся холода, не будет январей.
Нам не приснятся хруст и наст - лишь тёплые моря.
Давай ещё хотя бы раз – как будто ты моя.

Давай ещё хотя бы раз – как будто я живу.
Пусть это сон, но он сейчас. А завтра наяву
Река, что разделяет нас, и мы, как острова...
Давай ещё хотя бы раз – как будто ты жива.

(с)

Вечер субботы –
апогей одиночества и беды;
Черти из табакерки предлагают мне новый мир –
"Вот он, возьми
и послушай, что в нём гремит:
Море, ракушки, снежинки, сухие льды;
Где ты и кто ты –
Подумай, поверь, пойми,
Сколько в нём света и сколько в тебе воды,

Вода зелёная или синяя
и холодная, не живая,
А мёртвая, меняй же её, меняй".

А я молчу, я же сильная,
Я молчу, но переживаю –
Что же в том мире будет, кроме меня.

Может, будут любимые, чтоб душу мне рвать на нити,
завязывать на запястье
фенечки и бинты?
Может, будут враги и пасти,
чтобы кричала я "помогите"?
может, будешь там ты?

Вечер субботы, апогей одиночества и беды,
Я сижу и кутаюсь в старенький тёплый свитер.

А они продолжают, дёргая за рукав:
"Ну, давай поменяемся, этим ли дорожить?
В твоём мире, испортив, искомкав и изругав,
Даже близкие в спину тихо вонзят ножи.
Горько плачешь, скучаешь, ломаешь карандаши,
Никому
Ничего
Ни разу
Не проиграв,

А издали – семижильная,
успешная, боевая,
но с каждым "сама" грохочет внутри снаряд".

А я молчу, я же сильная,
Я молчу, но переживаю –
А вдруг правда всё это, что говорят.

А они продолжают и мир в чёрных пальцах вертят,
Он поёт моим морем, он холоден и красив.

Я молчу, я большая,
но не знаю, что им ответить.
Апогей одиночества – когда не у кого спросить.

(с)

текст полностью

мой зеленоглазый демон, перелётная птица, случайный гость
Казань-Петербург, и дело не в цене на билет
в кармане нежность глоточками аккуратными кровь мою пьёт
вытачивая узор на сердце, которого давно нет

мой голубоглазый демон, воин света, лучезарный мальчишка
Москва-Петербург, и дело не в ночи без сна
в кармане любовь измерена возрастом, объёмом, весом и местом
дело не в цене ожидания, дело в кошмарных снах

мой кареглазый демон, упрямый горец, до боли любимый образ
Джорджия-Петербург, самолёт высоту набирает
мы были первыми, последними, ранними, поздними, несерьёзными
последний ряд кинозала вуоксой память теперь смывает

маленький шар земной вокруг солнца полусонным маршем
ты не со мной, не со мной, но ещё немного заметен
нечаянное похожее имя и жест делает меня на год старше
проигрывая демоническим отражениям тени и света

(с)

абонент не в сети, invisible, вне зоны доступа
не хватает внезапно силы духа и воздуха
останется неопознанным на его совести
недоступное, непозволительное, несерьёзное

абонент не в сети, не оставляйте ему сообщений
аргументов, доказательств, фактов, улик
абонент сливается с окружающим интерьером
проще говоря – упирается лбом в тупик

абонент не в сети, абоненту заштопали рот
ампутировали сердце, дали пачку снотворного
автоответчик на репите за високосный год
усыпляет чьим-то голосом наигранно бодрым

абонент не в сети, оппонент недоступен для связи
абонент не может ответить или перезвонить
абонент не в сети, абоненту глаза завязали
и повели на расстрел испитой до дна любви

(с)

I

Мало радости ждать трамвая в одиночестве на кольце. Всё, что медленно забываешь - отпечаталось на лице. Связь пропала - смени тарифы, абонентам иным под стать. Наплевать на стихи и рифмы. И на прочее наплевать. Дни туманны, и воздух горек. Нет бы всё по-другому, но - перед взором всё тот же город, с той же улицей, где темно. И когда б соблюдать обычай, то, чем жил, в дневнике храня, вряд ли много б нашлось отличий одного от другого дня. И уже не понять, где правда невзначай переходит в ложь, и от жизни в режиме "авто" до смертельного устаёшь.

II

Мало радости быть заплатой на отрепье дурных времён. Не труби о беде, глашатай, - будешь проклят и заклеймён. Век суров: мы живём и дышим, а другие, презрев табу, променадом по скользким крышам искушают свою судьбу. Но покуда на дне колодца видно небо, что над тобой - сердце бьётся, как прежде, бьётся, а, верней, продолжает бой. Это значит, что я не сгину, как бы ни был резон высок - оттого ли, что выстрел в спину предпочтительней, чем в висок; оттого ли, что жизнь прекрасной предстаёт ещё вопреки прозорливцам, которым ясно, что случится в конце строки.

(с)

Чутьё, положим, не подведёт, - да толку в твоём чутье.
Ты сам решил не внимать тому, что тихо скребёт в груди.
Всё те же волны, и облака на небе как будто те,
Но всяк земной и небесный знак тебе говорят "уйди!"
"Уйди!" - звенит городской трамвай, не думая тормознуть.
"Уйди!", - вослед, подымая шерсть, с тревогой глядят коты.
И если ты для кого-нибудь сойдёшь за кого-нибудь,
Коты - они прозревают суть, и видят таких, как ты.

Ты знаешь явки и адреса. Ты помнишь простой пароль:
"Bongiorno, барышня, как дела? Не скушно ли вам одной?"
Ведь надо всё-таки доиграть когда-нибудь эту роль,
А дальше, может, она, глядишь, и станет тебе женой.
Ты помнишь улицу, помнишь дом, и шар голубой над ним.
И двор, и в центре двора фонтан, в котором журчит вода.
И тот же самый вдали вулкан - и абрис его, и дым.
Но разум шепчет: "Постой! Постой, не надо тебе туда..."

Поскольку не занавешен там стоит на окне цветок.
Едва взглянув, кабы был смышлён, ты понял бы - дело дрянь,
Что всё уже совершило здесь помимо тебя виток,
Что нынче там незабудка, а когда-то была герань.
"Вернись в Сорренто!" - зовёт певец, вчера лишь сладкоголос.
Он всё, что хочешь, тебе споёт за пару твоих монет.
Однако же никому туда вернуться не удалось,
Ввиду того, что Сорренто есть - тебя уже больше нет.

(с)