Смотреть это видео

ЭТОТ ВОПРОС ТАК И НЕ РЕШЁН,И НЕ РЕШИТСЯ ОЧЕВИДНО

Нет ни творога, ни пирога,
Не урюк во рту, не курага,
Месяц кажет сквозь окно рога,
Да седая рожа дурака.

Это день рождения, дружок,
Хочешь – съешь с повидлом пирожок,
Выпей пива, закуси свеклой.
Глянешь за окно – а там светло…

Ходят люди мимо по делам,
А в твоем клоповнике бедлам,
Средний возраст, средние века,
Дырка посреди половика,

Кошка сдохла, хвост слегка облез,
Слава богу, сам хоть не подлец,
Подсчитай в копилке барыши -
Хватит на чернила, так пиши.

Горный парк Рускеала
[699x405]

Подумаешь, какая ерунда –
Не стоит жизнь напрасного труда,
Какая все же, право, чепуха –
Ни друга нет, ни повода бухать.
Ты в праздности себе вообрази,
Как пешки устремляются в ферзи,
Но, в сущности, на том краю доски
Такое же количество тоски,
И даже если сам, не ровен час,
Туда дотянешь, жертвуя и тщась,
То помни, что у пешки проходной
В друзьях фигуры нету ни одной.

Новый год приходит без подарка,
Видимо опять не заслужил,
На столе картонная «Кадарка»
И салатик в шубе - старожил

Ходишь в пресной темноте на ощупь,
В небе только виден тонкий серп,
В молодости жизнь казалась проще –
Меньше палок было в колесе

Если не фортуны, так сансары,
А теперь уже не тот расклад,
Мина на лице – молчать, гусары!
И к тебе тропинка заросла

Пригородный снег не слишком чистый,
Говор гастарбайтера грудной,
Хоть от меланхолии лечись ты,
Хоть бери навечно выходной.

Круглые корыта крытых кортов
Высятся вопросами вотще,
Ненавижу этот праздник чертов,
Словно муху в праздничном борще

Снежок, колесами прижатый, озноб, простуда на губе,
Вагоно-выгодно-вожатый счастливый свой на букву «б»
Никак продать не может к ряду последних пару тысяч лет,
Ты выйдешь. Я войду и сяду. Мы мух отделим от котлет.
Накроем стол на ровном месте, чтоб не упал случайно нож,
И водки, грамм, пожалуй, двести на два, пожалуйста, умножь.
Так выпьем, милая подруга, пока еще горит свеча
Во мгле, и маятник упруго века не устает качать.

Декабрь. Кусать себя за локоть,
Хлебать дырявым лаптем щи,
Кутью березовую лопать
До появления морщин

На гладком лбу гидроцефала,
Но что поделаешь – восток,
Цена на фьючерсы упала
И пар опять ушел в свисток.

Чернила для восьмого класса,
Тетради в розовый кружок,
Что пригорюнился, дружок,
Как Бананан из фильма АССА?

На гладкий глобус Ленинграда
Надет петлёй какой-то Шнур,
Что ты, кудрявая, не рада –
Гудят Плесецк и Байконур,

Ракеты рэкета в натуре
К нам возвратятся из тюрьмы,
Восславим же в литературе
Туркмен-баши и мать Кузьмы.

Метнутся маши и медведи
На Мерседесе в Магадан,
И мы куда-нибудь уедем…
Все в сад!
На долгие года.

торжественен я нынче не затем,
чтоб петь осанну женской красоте,
печален я сегодня от того так,
что краток век капроновых колготок:
лишь миг, и вот они висят в углу, к
тому ж внутри уже не ноги – лук…

мне туфли жмут, пиджак короткий, кровать узка,
а в тесной черепной коробке лежит тоска –
слегка поблескивает гранью пустых надежд,
терзает голову баранью…
а счастье где ж?
оно шатается ночами по пустырям,
чужие паруса качает, иным морям
закаты кровью обагряет по берегам,
зато ему благодаря я черню пергам-
енты, листы и свитки, но письмена
вертлявы, суетны и прытки, похожи на
лукавых чертовых малюток, страшней отца,
не нужно только, я молю, так печалиться

[400x266]

не устану так простыну
да перстами непростыми
достигая до досуга
ты другая тоже сука
не любая не любовь
погибая в толще лбов
дай мне руку на реке
реет ругань в парике
дождь идет всю жизнь косой
черный идиот с косой
минет мертвого меня
в синий сумрак семеня

Не стой, майор, у брошенных орудий,
Отдав и срам, и честь,
На матери поруганные груди
Не отверзай очес,

Ступай себе с добром в свои казармы,
Мамону возлюбя,
Здесь как-нибудь ответим за базар мы
И без тебя.

Глаза твои прозрачные навыкат
И днесь неймут стыда,
Но твой стакан с полонием не выпит,
И никогда…

Грядет рассвет, и сны сырыми выпьет,
Из атмосфер светило снизойдет
Высвечивать тернистый путь в Египет –
И твой черед

Настал покинуть верные пенаты, –
Во тьму кромешную, где зной и хлад,
И не успеешь отхлебнуть вина ты,
Как виноват.

Тут злаков не пожнем и не посеем
Не сохраним единого зерна,
Земля, куда мы шли за Моисеем,
Разорена.

[показать]

Точка Зрения - Lito.Ru Елена Бондаренко: Страсти по Эльму. Поэма. Перед колдовством, особенно перед женским колдовством бессильны все мужские речи, тем более в прозе. Просто читайте – это увлекательно и нечеловечески красиво. 07.12.08

Переплакивать тепловозы,
Выворачивая печаль
Наизнанку, чужие гнезда
Мать-и-мачехой по ночам
Выстилая. Речные звезды,
Как щенята – ручные звезды
Пьют из омутов… укачай…

Ливни сумерек – по плечам...

мокры листы тетради счастья,
туман и дождь,
они несбыточным сочатся,
а ты все ждешь –

неиссякаемая чаша
прольется на
пустыни выжженные даже,
а все полна,

настанет утро, будет вёдро,
рассвет багрян,
и солнца золотые бёдра
смутят мирян…

но падают на землю капли
простой воды,
сквозь комья темно-серой пакли,
туман и дым

***
так идеал недостижимый
манит вдали
пока картонные режимы
на корабли,

в давно пустующие трюмы
эрзац-побед
погрузят весь Кавказ угрюмый,
седой Тибет.

цыплят по осени считая
из южных стран,
откроют пальцами Китая
мазутный кран -

стакан на каждого цыпленка,
гори, сияй,
обмана радужная пленка
для россиян,

чтоб громыхали дизелями,
зулус и грек
где в берегах из киселя нет
молочных рек.

Старый столяр, для чего вы снова пилите опилки,
Их вот-вот затянет в хобот пылесос грядущих зим,
Тихо в доме, нет ни пенни в вашей глиняной копилке,
Холодок минувших буден в мастерской невыразим

Опустите ваши руки, что не знали скуки праздной,
И ножовку положите на зазубренный верстак,
Что напрасно суетиться, кровь, увы, осталась красной,
Значит ровно по заслугам все получите за так:

Будет день, и будет пища, может статься, даже с маслом,
Стол, кровать и табуретка, телевизор и кино,
Даже лампочка при входе ближе к ночи не погасла,
И вода течет из крана - еле тепленькая, но…

Что-то надо было склеить, обстрогать и присобачить,
В нужном месте с нужной силой вбить еще заветный гвоздь,
Чтоб сложилось все как надо, без изъяна, а иначе,
В этом мире все равно вы не весьма желанный гость

Во время ходовых испытаний на атомной подводной лодке Тихоокеанского флота в субботу произошла авария - по неизвестным пока причинам сработала система пожаротушения, что привело к гибели более 20 человек.

Система объемного пожаротушения на АПЛ - т.наз. лодочная объемно-химическая (ЛОХ) при пожаре подает в отсек лодки фреон, связывающий кислород воздуха. При этом личный состав должен немедленно надеть изолирующие дыхательные аппараты. Думаю, что на испытаниях в отсеке было полно лишнего народу и аппаратов и масок подачи воздуха от стационарной системы ВВД просто не хватило, плюс паника.

Ужасная, глупая смерть...

Амели на мели в Сомали,
не с кем больше лететь на Бали,
распевая вдвоем ай-люли,
довели кобели Амели,
на манер Сальвадора Дали
исчезают в лазурной дали,
небеса, паруса, корабли, -
все, что мы удержать не смогли…
[318x497]

[300x270]
Рожденный ползать летает низко,
Пускай без пользы, зато без риска
Орлов не стало, одни пингвины,
Не для ристалищ, зато невинны,
Что ноги, крылья – хвосты в почете,
На взлет закрыли, на слив течете
Тушите свечи, сушите весла,
Вчера под вечер вода замерзла,
Идите смело по крепким льдинам
Под брюхом белым непобедимым
А я покуда останусь дома,
Зато не буду вельми ведомым

Так и живет, скитаясь
По миру вкривь да вкось,
Внутренний мой китаец,
Желтый как абрикос,
Словно легкоатлет, как
Тощий прыгун в длину,
Только грудная клетка
Ходит мехами. Ну,
Вымолви хоть словечко
Тезисы обозначь,
Или прямая речь-то,
Чай, не футбольный матч?
Что ж ты стоишь так близко,
Голову вверх задрав,
Так ли уж он изыскан,
Клетчатый твой жираф?

В немыслимом каком-нибудь Вьетнаме,
Валяясь в лихорадочном бреду,
Я вспомню все, что было между нами
И в сны твои нечаянно приду –

В одну из этих полутемных комнат,
Где ты меня, не ведая про стыд,
Любила, и где даже стены помнят,
Их память нам разлуки не простит.

Мое письмо бессмысленно, напрасно,
Где чья вина, чья истина в вине,
Не стоит выяснять в который раз, но…
Не умирай, не вспомнив обо мне.
[419x495]