- Когда ты протрезвеешь, ты поймешь, что ты натворил.
- А я опять выпью.
(с)

Вся моя жизнь - это copy-paste

- А Брэду Питту не нужен козел? (с).

У меня на кухне встали часы. На десяти минутах третьего. Теперь, если светло - то значит десять минут третьего дня, а если темно - ночи. Идея локализованной ловушки для времени, безусловно, любопытна с точки зрения метафизики; на практике же дела со временем обстоят крайне паршиво.

В детстве, например, времени всегда навалом.
Оно кажется нескончаемо долгим, как последний урок поздней весной или неделя до дня рождения. Кажется, что "две недели назад" были в то время, когда динозавры только-только вымерли, а Джон Кеннеди и Джон Малкович, что вполне логично, ещё не родились.

Когда взрослеешь, со временем происходит какая-то шняга.

Его становится меньше. Его уже нет на то, чтобы залезть на дереве, сгонять на полузатопленную баржу и приручить в парке белку, хотя кажется, что по существу ничего не изменилось: тебе точно также надо время, чтобы поесть, чтобы поспать, чтобы съездить куда-то и откуда-то вернуться. Теперь – прогулка на природу – это не просто побежать; это - запланировать, записать в ежедневник, поставить напоминатель, напрячься и встать в субботу с утречка пораньше, купить бутылочку пива, найти подходящую компанию, и еще – самое основное – найти, о чем бы таком с этой компанией поговорить, пока вы будете бродить по асфальтированным дорожкам, мучаясь бесцельностью происходящего.

Неудивительно, что от вас все белки прячутся. Я бы тоже спрятался от всех людей, которые живут, обдумывая смысл своих поступков. Но в таком случае – мне пришлось бы, во-первых, жить в чулане, а во-вторых, отрезать кусок себя. Ту часть, которой тоже нужна цель. Этому чертову куску, который перед прогулкой прошарит весь интернет в поисках рекомендаций по прикармливанию животных рода грызунов семейства беличьих.

Иногда мне хочется залезть на дерево. Но что-то меня останавливает. То ли ворох дисконтных карточек в бумажнике, то ли охранники, скептически наблюдающие за моими рейдами вокруг единственного дерева рядом с офисом. Мне скучно висеть на дереве. Я взрослый, потому что мне больше нечего делать на дереве. Я не хочу приручить белку, я снимаю мальчика, ползающего на коленках с куском печенья в ладони и хвостатого зверька на Canon A630, который я взял в кредит, и выкладываю это изображение на своем аккаунте. Тухляк полнейший. Выносите претендента на пьедестал вперёд ногами.

Время чудовищно искажает отношение к людям.
Когда ты мелкий, мальчик с замазанной зеленкой коленкой, которого ты знал две зимы, весны и осени назад, кажется обязательным атрибутом, соответственно, лета – дурацкие клятвы под елками «только бы бабушка не узнала», дурацкие предложения «пошли в канаву ловить жуков», тошнота после первой сигареты и желание сбежать из-за стола, когда родители с родственниками устраивают воскресную пьянку с шашлыками.

Теперь я взрослый. И лежать на одной кровати с девушкой, которую я не видел два года, уже не кажется таким же волшебным, как встреча с сезонным приятелем в детстве. Я жил свою жизнь, она свою, мы еще будем друг другу рассказывать, как конкретно мы прожили эти два года, как будто так важно произнести: "а я уже больше не ..." и "кстати, у меня теперь".

Время сокращается – два года назад похожи на прошлый месяц, прошлый месяц пугающе бывает похож на позавчера, вторник на пятницу, два часа дня на четыре. Время ускоряется и становится сложней различать. Я еще никогда не встречал ребенка, который уделял бы много внимания календарям. Когда спустя три школьные четверти в разгар июля ты встречаешь того мальчика с разбитой ногой, ты что – спрашиваешь, как он закончил четверть что ли? Нет. Вы просто идете и сооружаете шалаш из досок, которые выкинули на помойку соседи после стройки.

Мне не нравится, что мне приходится кем-то быть. По ночам – я сам ставлю себя в угол и стою там, пока ноги не онемеют, обижаясь на весь белый свет, который исказил меня, врезал в меня, как будто в дверь, - замок из условностей, из обязанности быть каким-то, предпочитать что-то и к чему-то стремится. Я стою в углу и шмыгаю носом, ненавидя того урода, который придумал «переходный возраст» и «период переосмысления ценностей». В моим мечтах, он умирает страшной смертью: он разбивает мамину любимую вазу и его не выпускают гулять. Есть ли трагедия страшней? Потерять кредитку?

Это дохлый номер. Это тоже самое, что притвориться телефонной книжкой.
Невыносимая тоска рвётся из меня. Кажется, я даже знаю, что нужно сделать, но мне не хватает сил.

Взрослые – они ведь такие слабые.

Это похоже на Глупого Человека, который утопил в луже пачку аспирина.
Кто-то более сообразительный раскрыл над ним чёрный зонт, пока тот, сгорбившись, пытается поймать за шкирку Человека-из-Лужы, укравшего у него бумажную упаковку таблеток. Слезы крупными бусинами разбивают видимость, Человек-из-Лужи убегает в сторону Можайки – прямо как есть: в шляпе и мокрый. Убегает, выбивая копытами искры из тротуара; размахивая добычей, как флагом.

Только Глупый Человек больше не плачет. Он смотрит на зонт, который заменил ему небо.
Он смотрит на руку, держащую ручку зонта, заменившую ему Бога.

-Возможно, предложение не согласовано.
-Возможно.

Слёзы – это просто дождь, который идет в обратную сторону.

[Переходная стадия между небом и асфальтом?]

PS.
- И ляпай! Но ляпай уверенно. Это у них называется эксцентричностью.

Я - Феникс. Я - охотничьи спички, которые опускаешь в воду - они гаснут, а потом вспыхивают вновь. Я - живая вода, я же - мёртвая.

Слабеет самоконтроль, как падает черная ткань - последний кусок тряпки с обгоревших плеч. Мое собственное бронзовое покрытие тускло отсвечивает от уличных фонарей - они тоже напряжены, похоронно-бледны рыжим светом - как будто чувствуют собственные корни, прорастающие из раскаленного асфальта. Тянутся на тысячи километров, от Владивостока (первого восхода) до твоего сердца (первого заката); тянутся, как лапша, которую приходится извлекать из сливного отверстия раковины; как перегон между двумя станциями, когда ты зажат между оплывшим мужиком в майке-сеточке и девушкой с красной полосой от сумки на затекшей руке; тянутся, как болезненный кашель, когда думаешь, что следующее, что ты выплюнешь - будет твоя душа; тянутся на сколько хватает глаз, мозгов, рук, амбиций. Тянутся, что передать тебе немного меня в тот момент, когда я избавляюсь от китайского шелка с тела, потому что воздух между мной и им стал слишком невыносимым.

Я - страсть. Я - невинность. Я - табличка о реконструкции, которая никогда не закончится. Я - более, чем просто умён.

Близость к истине играет со мной, шныряет в темноте, в крике моих связок. Случайный оргазм, получаемый от удара об угол стола.
-Тебе тоже будет действительно больно. - шиплю я.
Далее следует удар о вполне безвинную дверцу шкафа - удолбанная до расходящихся швов - мебель стонет и резко открывает убиенную дверцу прямо мне в лобешник. Сразу становится как-то совсем не пафосно и по-детски обидно. Я брыкаю мстительный кусок дерева и отбиваю мозоль на большом пальце ноги. Шкаф стонет как катафалк и извергает на меня аж три зимних куртки. Я погребен и думаю, что это именно тот случай, когда меня уже не найдут.

Я - никто, я же лишь еще один изнывающий, думающий, что проклят, желающий славы, свободы, еще бутылки зёленого чая - нового, со вкусом мяты, со вкусом натурального ароматизатора; я - блики-полоски на мониторе и слепые пальцы, попадающие мимо точек, невозможные закончить такое простое "я".

Никто не сможет совершить escape - на улице висит плакат, а на нем написано: я хочу, чтобы мы были нужны друг другу.

Я переключаю раскладку.

Ты.

PS.
- Девочки, он же мальчик!
- Мальчик? Да в нем же яду больше, чем в аптеке!
(c)

Могильщики - это разочарованные в жизни археологи.

-Паадшшиий … Мммм … Неееектооо …
-Да кто угодно.

22 градуса тепла, 02:00 ночи на часах, ипотечный кредит.
Парень и девушка идут по проспекту босиком.
Они думают, что это признак, свидетельствующий, о том, с какой легкостью они способные воспринимать бытие. Они выжирают эту иллюзию закуской под пиво ровно до той секунды, пока не встречают моего лучшего друга, гордо шествующего в белых штанах, высокохудожественно испачканных качественным влажным черноземом.

Это чертовски какой-нибудь город. Даже бывая посредственным – он категорично, сильно, уникально, очень-очень – посредственный. Это слово с экспрессивной окраской, но я не знаю человека, который хотя бы раз отключил функцию определения подобных выражений, даже, если он использует их через вздох, через запятую, через вечность. Даже Microsoft Office хочет, чтобы мы, наконец, стали спокойными и правильными – лицензированными на карьеры, пользования благами человечество и на один голливудский поцелуй в семейном фотоальбоме в бархатной пурпурной обложке (около 2000 тысяч в любом фотомагазине).

-Потому что это всегда случается. Главный герой в один вроде бы скромный календарный день слышит таинственный зов, который заставляет его выбежать из своей благополучной жизни и уйти в пасмурную погоду - спасать. Никуда он дойти, конечно же, не успевает, потому что вляпывается в историю.
-Я думал, ты скажешь - в дерьмо.
-Я именно это и сказал.

Ты уходишь, хлопнув дверью: посмотрев два-три шедевра киноиндустрии, начинает казаться, что этот процесс несет в себе некий практически божественный смысл – один плачет, другой бьет остатки бабушкиного сервиза (безвкусная работа художников, но с каждым годом она становится всё ближе по стоимости последней модели); слезы скатываются по щекам той другой – глицериновыми каплями (крупный план на веко, MaXFactor Color Adapt, разравнивающий структуру кожного покрова), и на этом застывающем в пространстве моменте кто-то всенепременно пускает дождь из распылителя для газона. Надрыв настолько сильный, что банки с кока-колой открываются сами собой. Пепел с окурка падает на стеклянную поверхность стола: она бежит на улицу прямо в домашних тапочках, он возвращается в ее квартиру мокрый до трусов. Короче, еще десять минут фильма они так и бегают по району, пытаясь воссоединиться, а добившись желаемого результата, не говоря друг ни слова, кидаются в души друг друга и это же самое мгновение в Never-Never Land умирает главный самый грязный пират, а в мире наступает благоденствие.

-Я охотно это знаю.

На самом деле, единственное, что совпадает – это то, что и ты (каппучино, пенка для волос, таблетки), и я (наушники, очки, кошки) устало падаем на диван в один и тот же момент. Ты в своей квартире, я – в своей.

-Кофе сварить?
-Кофе? Без вопросов.

Я выиграл, ты - проиграла.
Это ещё одно доказательство того, что в жизни совершенно необязательно побеждать.

PS.
- Говорят, вам счастье привалило?
- Бессовестно врут!
(c).

Ром с колой.
Он пил, потому что не мог уехать, его дядя пил, потому что все опускали его работу, его кошка пила по приколу, а его баба начала пить, потому что оказалась в долговой яме.

Он пил, потому что не мог уехать - (сорваться, исчезнуть, прорыв, там вода, там небо, там мулатки в ярко-желтом бикини и звезды морские под стеклом волны ходят на двух конечностях, подгибая еще три; там дома деревянные, с загнутыми крышами, как месяц растущий; забыть, отпустить всё, что не досталось, потому что даже не старался, вернуть себе сердце, но только чтоб about:blank; а через три года, первый, и пусть будет чб обложка, и книга небольшая - всего страниц по 100, но четыре - фология; и брань про свою ненависть с нежностью, и веселье о том, как легко быть смешным, а профессия - идиот тупой, и мор - про окончания и темноту без подсветки, и смерть о том, что *some text missing*; лететь-упасть через раз, только бы уехать; от каждого следующего утра опоздавшего, от каждого шага по одной и той же дороге, тошнотворное ощущения - закроешь глаза и пройдешь, потому что на клеточном уровне знаешь дорогу; вьется, вьется вдаль мечтой, господи, прости; папа, переродись моей силой, спаси-сохрани, ленивую душу, глупую голову, злобу, скажи мне, кто я, скажи мне, почему так; боги, дайте мне света и научите прикуривать от пальца, я обрежу все заусенцы; увидеть городского ангела, рассказать всем, что видел; побежать и не вернуться, подари мне ч.ю. - поехидней; ром - подороже; тело - чуть гибче; и ты, не_любимая, раз, два, три, выкини штуку - роди мне меня самого; чтоб, когда новый - бирка на запястье, а мертвый - на щиколотке; лежи уж, потерявший крышу на войне и без тебя проиграем, правда, если выиграть хотя бы одну битву, хотя ...; но; как-нибудь, если бы; на следующей неделе; потом снова ночь, и нет горячей воды, и я кричу, падая на посредственно вымытый ковер; и продолжаю кричать, хрипло, по-голливудски, прокуренно_отчаянно, и падаю лбом, думаю, что все хорошо и это конец, и где-то уже в процессе финала понимаю, что мечты исполняться лишь тогда, когда в них ты будешь самим собой) ...

Чуть громче. Чуть менее больно.
Лето.

Вдохновение сегодняшнего дня - это позор завтрашнего.

-Может тебе помощь какая-нибудь нужна?
-Да, нужна. Психиатрическая.

Одна барышня, совсем недавно прибывшая на арену военных действий, разворачиваемых жизнью и мной, в одну из первых наших встреч уже успела обратить внимание, что люди, способные есть лимоны не морщась по определению подвержены некому странному заболеванию сознания. И отсутствие мимики в процессе поедания этих незатейливых фруктов неизбежно свидетельствует об их шатком психическом здоровье. Доедая лимон с каменной физиономией, я подумал, что эта таинственная болезнь более известна, как идиотизм. Причем, обостряющийся при контактах двух и более зараженных ею субъектов.

Женщины, меня окружающие, в общем, делятся лишь на две категории: первая - это те, кто, воспылав ко мне весьма неоднозначными чувствами, решают, что в нашем уже совместном светлом будущем, я буду промышлять лишь периодическим написанием шедевров, а они, в свою очередь мои творческие взлеты и падения будут финансировать; и вторая - те, кто свято верит в то, что моя малейшая сентенция произведет такой фурор в литературном мире, что ей – самой близкой приспешнице гения, останется только изредка заниматься домашним хозяйством и посещать со мной различного рода культурные мероприятия, на которые меня всенепременно будут приглашать. Это при учете того, что я уже битый год пишу настолько набегами, что у некоторых личностей уже создалось ощущения, что я болею дислексией, то есть не то что писать прозу, в принципе-то, писать не умею. Конечно же, я больше всего симпатизирую первой категории женщин, с которыми сводит меня судьба, восхищаюсь их преданность и способностью к самопожертвованию во имя моей обязательно великой карьеры, однако должен заметить, что быть избавленным от обязательств во имя созидания мне хотелось бы вот прямо уже сегодня, что почему-то в планы людей, согласных жить со мной пока смерть не уважит нас вниманием, почему-то не входит. Даже наоборот. В последний раз, по неким странным, хотя и объективным стечениям обстоятельств, я оказался в гораздо лучшем положении, чем человек желающий способствовать моему продвижению в мир современной литературы. Почему так всегда и случается: когда меня срочно требуется эвакуировать - я всегда остаюсь спасателем.

- Поправляешься, солдат?
- Да вроде бы.
- Не торопись, войну скоро и без тебя проиграют.

Всякий раз, когда я слышу, что какой-нибудь перспективный «креативщик» в очередной раз подтвердил свое право называться культовым персонажем или как очередной мой одноклассник был повышен в должности до начальника или, по меньшей мере, стратегически важного заместителя, я впадаю в уныние. Если когда-нибудь мне попадется та сфера полезной деятельности, в которой я смогу себя проявить в полной мере, то это будет настолько чистая случайность, что я ее даже не замечу.

-Правильных никто не любит. Она не плохая, просто правильная. Музыку любит, грибы собирать. (с)

Нашу карьеру в престижных юридических ВУЗах мы начали примерно в один и тот же период: когда наркотики уже кончились, а амбиции еще не начались, пьянки стали скучны и обыденны, и, ах, мадам, я столько уже видел, что гибель для меня – лишь спасение от скуки.

Через четыре года выяснилось, что он мало того учится на курс старше меня, так еще и имеет многочисленные стажировки за границей, еще более многочисленные публикации, абонент в Ленинскую Библиотеку и брючный костюм за 599 евро. Этот двухметровый педантичный кошмар еще и стих мне прочитал. На немецком. Контрольный в голову. Я искренне пожалел, что у меня не было табуретки. Он бы на нее встал и декламировал оттуда, а я бы изображал серый, отдающий в клиническую тупизну мир, пускал бы слезы, слюни и дешевенькие комплименты. А можете автограф на спине поставить? Когда я поинтересовался о смысле шедевра, что мне выпала честь услышать, мой одноклассник сообщил, что смысл значения не имеет, оказывается, надо было наслаждаться самим звучанием иностранного языка. Интересно, а трахаться он тоже будет с русско-немецким словарем?

Ненавидел ли я его? Конечно. А вы бы не стали ненавидеть человека, являющего собой того самого вас, которым вам следовало бы быть?

Он уехал становиться лучшим юристом в квартале.

Я ненавидел его лишь за то, что из-за таких - успешных, целеустремленных, амбициозных, умных и практичных людей, таким как я всегда приходится убегать.

И я бегу. А что мне остается? Я бегу, потому не в силах подняться.

-А вы знаете, что …
-Я слышал, что он на самом деле …
-Врет он талантливо …
-Ходят слухи …
Я сойду с ума.
Эта мысль навязчивая, как заусенец на пальце.

На самом деле, моя жизнь - это просто стёб.
Стёб, который феноменально напоминает исповедь.

PS.
- Весь город уже давно следит за вами. Весь город уже давно задаётся вопросом: чем вы занимаетесь?
(к/ф "Безымянная звезда").

# 3.

Осторожно: много букв.

Прими меня, не дай отчаяться,
Мне не в чем клясться, не в чем каяться.
Прости - прощай, я ничего не обещаю больше,
Отныне во мне нет гордыни,
Не в чем клясться,
И мир стал глянцевым ...

(с) Северный Ветер.

Я даже не спал.
-Честно.
Я даже не пьян.
-Серьезно.
Я даже не псих.
-На самом деле.
Но мне кажется, я всё это видел.
-Налить еще кофе, зануда?

***

Он - заведующий комендатурой, буроволосый субъект в стиле периода хрущевской оттепели: принципиальный интеллигент, отмазавшийся от поездки на стройку века из-за почечной недостаточности. Я не удивлюсь, если недостаток во внутренних органов на этом не исчерпывается: встречаются временами люди, производящие впечатления организмов без неких жизненноважных частей. Типа, совести или мозга. То ли недобрали изначально, выпустили бракованными, то ли растеряли в долгоиграющих боях за счастье. Ну, ничего больше не скажешь о человеке: на нем как будто поставили паузу как раз в тот момент, когда он ничего собой не представлял. Он искажен ощущением веса собственной жизни. Представьте, что все, что с вами было, будет и есть, внезапно сядет в к вам же на спину. Ни один хребет не способен выдержать то, что мы творим. Но земля-то носит ...

Она была еще незаметней. Разве что странная анатомическая деталь: из-под пышной груди выдаются кривоватые ребра - верх эротического безумия. Бюст на подставке из костей, которые к своему необъятному виду еще и щелкают во время движения, как кастаньеты. Это, в общем-то, произойдет с каждым, если на него поставить паузу во время выдоха и заставить в этой паузе жить.

Она давила ему на больное, он держался, но потом ударил её, а она винила в том, что старший его сын, конечно, как две капли, но младший-то каким боком ...

***

Их Вселенная застыла на грани качественной истерики: визг, крики, битое витражное стекло, обезвоживание организма, следующее за потопом из слез, отчаяние, комок под гортанью, срывающиеся двери, сломанные сигареты, разбитая посуда-антиквариат и порванная бумага: документы о праве собственности, завещание, письма - любовные и не очень и телепрограмма на следующую неделю. И каким-то непостижимым образом, заспиртованные, они остались в промежуточной стадии перед концом. Судя по календарю, уже на пять месяцев.

-Ёпт… Опять снег. И солнце.
-Это грибной снег.
-Интересно, что после этого вырастет.


В один месяц проходит сразу и зима, и весна - скорым - до 16 июля; в другой уместился только вскипевший чайник и пять рекламных роликов. В третьем, у Неё умирает два родственника: один из-за нестабильных политических убеждений, другой - под колесами самосвала со щебнем. И даже отпраздновали* девять дней последнего, но упоминания о сорока днях нет в последующих двух месяцев. После 13 дней со смерти он вообще не упоминается, как будто умер, значит исчез. Дальше разбирать календарь смысла не имеет. Но я обнаруживаю, что за это время Его старший сын успел жениться, а стало быть, и подрасти со скромных 11 лет (гадкий мальчишка ворует у тебя деньги) до весьма солидных 35 (он так многим тебе обязан). Я тихо охреневаю. Теорию параллельных пространств мой жалкий ум воспринимает, но такую же в отношении времени - нет. Категорически нет. Катастрофически нет. Чертовщина какая-то.

***

-Постановить смертельный приговор какой-нибудь своей мерзкой привычке - это как отрезать себе ненужную третью ногу, на которой еще и гангрена началась. Что ампутировать будешь?
-Я думал, Вы сами с собой разговариваете. - осторожно замечаю я.
-Сам с собой я разговариваю на норвежском - обиженно хмыкает Он.

Опускаются сумерки. Прямо внутри комнаты. Я жопой чую, что надо валить.
Вспышка.

***

Белый свет бьет в спину, как атомный взрыв, сжигая в пыль мою жалкую тень - её обрывки падают на мое побледневшее лицо и накрывают его как паранджой. Боги, как я сейчас хочу оказаться по ту сторону экрана своей собственной жизни. Кто-нибудь - отсоедините usb-кабель.
Он говорит - пока по-хорошему, смешивая раздражительность (видимо, я своими мелочными взглядами на мир изрядно его задолбал), издевку (я готов сдаться сразу, вместе с боеприпасами, без боя и прямо из тыла) и фальшивые отеческие чувства (милый мой, милый, мой умненький мальчик; дрянь).
-Только не надо кричать. - отчетливо произносит Он.

Но я срываю голос.

# 2.

Хочется выглядеть достойно в глазах тех, кого ненавидишь.
Полагаешь, что чем больше скроешь - тем интереснее станешь.
Только думать, что мнение о тебе каким-то образом связано с тобой - роковая ошибка. Возможно, мнение - это лишь то, что человек в состоянии понять.

***

Творческий кризис - это, когда видишь кошку и пишешь то, что она могла бы сказать по поводу терзающих тебя проблем.
-Меня нервируют многие люди. - говорю.
-Мяу. - отвечает кошка.

А я бы на ее месте промолчал.

# 1.

-Я тебе сейчас шомен учи нанесу и хана тебе наступит.
-А что это еще за блядство такое – шомен учи?
-Все очень просто. Все предельно просто. Ты сейчас сильно получишь в лобешник.
Он смеется.
-М-да. Смешно. – подтверждаю я. То есть, я бы тоже смеялся, если б, в принципе, мог двигаться. Но по прошествии вторых суток тренировок по японским единоборствам создается стойкое ощущение, что я все выходные напролет занимался бурным сексом в акробатических позах, в результате чего вывихнул себе все, что находится ниже пояса. Включая ноги. И кажется, шею, хотя она находится далеко не в нижней моей части.
Ось вращения – позвоночник. Кто-нибудь, скорую!
Источник – центр тяжести … И учебник по физике!

***

Апрельский снег - очень глупая синоптическая вещь, которую каждый не поленился вставить в обывательский лексикон случайным замечанием; проклятием синоптикам; некачественным эпитетом. Людям нужны явления, а не эмоции. Всё что происходит, происходит лишь для того, чтобы кто-то выразил себя, благодаря и согласно, происходящему. Если бы в мире ничего не происходило - люди бы вымерли.(?)
- У вас будет свисток, фонарь и нет проблем!

***

Я пытаюсь считать про себя: ичи, ни, сан, ен, го … На этой самой ге, которая в простонародье просто «пять», я ощущаю себя абсолютно русифицированным, до точки сборки буквально.
Под ногами полтора килограмма окурков - дым просит: вдохни, не дай погибнуть чьей-то болтовней, чьим-то дурацким одиночеством, всё это так не важно, жить пять секунд, перевоплощаясь в озоновые дыры над нашими же головами. Нас губит то, что мы используем для удовольствия.
Во дворе - пиво за 23 рубля, сальные шуточки - детали женской анатомии, всеобъемлющая лень, вселенское свинство, разговоры за жизнь до утра: «да, эти козлы с Рублевки» и Собчак – тупая лошадь, эмо стреляют у мирных прохожих монеты на упаковку фисташек. Мне приходится сжать зубы. Року, нана, шичи, хачи, кю.
Дзю. Десять.
-Сенсей, если я сейчас сломаю шею – это не поможет Вам выполнить план?

***

-Это, скорее всего, Шишкин.
-И чего?
-Ты что, дурак? Не хочешь получить в наследство картину Шишкина?!
-А чего мне с того, что это Шишкин? На дверь я, что ли объявление повешу: Внимание! В этой комнате на стене висит настоящая картина настоящего Шишкина. Прочие работы этого великого русского художника вы можете лицезреть в Третьяковской галерее и на обертке шоколадных конфет «Мишка».

Жил-был когда-то художник. Рисовал пейзажи: картинки такие. С деревьями и кустиками. Если смотреть на проблему искусства с бездушной точки зрения - такие художества полезны только: временами - в географии (изменения ландшафта) и, по большей части, в ботанике с зоологией (сосны, род растений, семейство хвойные, 115 видов, богаты смолой; мишки - (семейство млекопитающих, отряд хищных, имеют короткий хвост, число детенышей 1-5)). Только почему-то, весьма посредственный на мой эстетический вкус, эскиз карельского озера тянет на новое мамино авто, которое, судя по всему, у нас скоро и появится. Жил-был художник. И умер. "Живем ведь только раз" - сообщает мне Маман. Какая ирония.

Я продолжаю думать о том, что многие имеют свою коммерческую ценность. Только они о ней уже никогда не узнают. Ты сегодня нарисовал бяку кусачую, а через сто лет за твою бяку будут давать стоимость неплохого особнячка на тридцать комнат с бассейнами и прислугой.

Так нестерпимо хочется переродится своим собственным владельцем.

***

-Ты никогда не пробовал сделать харакири деревянным мечом?
-Я тебе сейчас сковородкой врежу по тыкве, и на этом все торжественно закончится. Без всяких, так сказать, инородных техник.

***

- Если он мертвый, покажите мне его труп! Если живой, все равно покажите мне его труп! (с) Небо в алмазах.

21 весна.
Нежданная, нечаянная, слишком ранняя, набивающая себе цену то холодными вечерами, набрасывающимися на сутулые плечи, как стая крыс, то скидками в ближайшем тур-агенстве: купите себе удовольствие всего за 399 долларов. Сядете на поезд – чух-чух-чух – и будете депортированы за границы своей монохромной рутины. Вам выдадут белую подушку, в которую вы будете изливать свои страдания-рыдания, после использования подушку предлагается съесть. Для лучшего усвоения пройденного материала. Я прошу понять это уже чисто физически, физиологически, если хочешь: тебе тут никто не поможет, пока у тебя не будет 399 долларов. Тыдымс-тыдымс-тыдымс. Люди, стремящиеся сбежать, почему-то редко оказываются в поездах, как и, впрочем, в иных видах транспорта международного сообщения. Эскапизм предусмотрен лишь в двух вариантах: умри и умри потом.

-У меня большая депрессия.
-Вот жлоб-то, ты подумай, что, средняя тебя уже не устраивает?
-Это медицинский термин.
-Ты еще скажи, что его придумали специально для тебя.

Мне инкриминировали психическое расстройство.
Я инкриминировал жизни изнасилование.

-Кто потерпевший?! Я – потерпевший!

Он стал настолько неживым, что даже плакал не слезами, а кипяченой водой.

Я всегда подозревал, что при всех недостатках, у меня есть масса скрытых достоинств. Например, меня можно использовать, как фильтрующий чайник. Можно посадить на табуретку, замотать конечности скрипучим, бежевым скотчем, приставить к голове 9-миллиметровый автоматический пистолет Стечкина-АПС (для натур тонких – 6-зарядный револьвер Кольта, калибр от 7,65 до 11,43 миллиметров) и заставить смотреть трогательные фильмы с меланхоличным психопатом Николасом Кейджем. Я буду рыдать. Я обещаю.
Со временем я даже научусь вырабатывать слезы с примесью полезных минералов.

Я уже третью неделю тщетно пытаюсь разреветься, но меня все время что-то останавливает. Например, эти хреновы эмо, которые самим фактом своего абсолютно бесполезного существования, лишают тщеславных псевдо индивидуалистов типа меня возможности пафосно пустить скупую слезу.
Это не субкультура. Это издевательство.
Сообщество профессиональных плакальщиц декоративного предназначения.
Глицерином что ли обмазаться …

Нельзя больше плакать.
Нельзя страдать.
Нельзя болеть.
Нельзя жаловаться.
Нельзя просить помощи.
Нельзя говорить, что нас не понимают.
Нельзя говорить, что нас не ценят.
Нельзя говорить, что нам грустно.
Нельзя вообще разговаривать, потому что оказывается каждое слово можно использовать против нас самих и без санкции прокурора.

У меня коту 18 лет и он болеет диабетом, я каждый день боюсь, что мне все-таки придется разрыдаться, потому что я живу с ним с четырех лет. Знаете, как это жить с кем-то почти всю жизнь? Конечно, знаете. У всех ведь умирали птички, рыбки, папы, бабушки и надежды. Мы – набор страхов и обязательств, а тени наши – лишь призраки убиенной мечты, что жизнь, оказывается, можно прожить хорошо.

Верните мне душу, сукины дети. Я заплатил залог с процентами.

PS. To Квазимодо:
Да, блять, некто пизданулся. Голову ушиб и сломал обе ключицы.
Падал, кажется, с дуба. Пока жив.

Что важнее: то, что на улице офигительно пахнет весной или то, что начальник сделал мне очередной выговор за то, что я препираюсь на работу гораздо позже положенного времени, в состоянии, как будто я бежал кросс, а весь рабочий день он видит меня шныряющим по офису с какими-то сомнительными бумажками и сигаретой, полуспрятанной в рукаве розовой рубашки, полагая, что документы, перемещяющиеся с этажа на этаж посредством меня - это лишь предлог для того, что бы уйти со своего рабочего места и подымить рядом с открытым окном, потому что я недисциплинированный, ленивый и безответственный?

Радостно завывает дрель.
Мне хочется сбежать с последнего урока прямо с подоконника четвертого этажа.

Только, я уже пять лет, как не учусь в школе.

-Как тебе?
-Ну, как-то....
-Я всё-таки мрачный и циничный тип.
-Да, вот именно так.

Ты не успеешь – я окончу: бездарно потрачу лимит на кредитной карточке – куплю навороченную модель существования с передачей данных по скоростному тарифу в пределах местного микрокосма. Или прыгну с парашютом, причем еще и чувака с камерой закажу, чтобы он снял мою деблоидную счастливую рожу. В полете, они все выглядят несколько олигофренично. Ну, или, может, пробью пароль твоего блога и буду писать трогательные саги о твоих последних днях: о том, как ты смотрел на закат и отдал весь столь дорогой тебе хлам в детский дом. Я засниму на пленку как эти брошенные, покалеченные щенки будут шкандыбать твою офигительную гарнитуру, а какой-нибудь зав. украдкой ныкать ноутбук в сейф, не имея ни малейшего понятия, что это, в принципе, такое. Люди, которые тебя знали, будут писать: «мне его жаль», а я буду изображать надменную вдову в трагичной темной шляпке с вуалью и выводком детей, пихающих друг друга и ковыряющих в носу. Если ты проживешь чуть дольше, чем предполагает мой бизнес-план, то вполне возможно, я даже издам твои мемуары. И еще пару лет буду жить на черном пиаре, которые своими исками за клевету мне обеспечат твои два с половиной лучших друга. Ты не успеешь – я закончу. Последние слова дуре-Маринке, намазанной косметикой, как праздничный торт кремом, в джинсах со стразами, из которых равномерно по окружности бедер вылезают складки кожи.

-Он так тебя любил.

-Да, он так меня любил … бееедный.

Кстати, за этим траурным чаепитием, я тебе скажу, она положила на меня глаз. Томно размешивала четвертую ложку сахара и сверкала в мою тщедушную субстанцию своими бесцветными глазюками, надеясь, что я возжелаю избавить ее от терзающего духа твоей смерти. А я избавлю, ты знаешь, я не гордый: по-обывательски, грубо, потно и быстро. Прямо между моей десятой сигаретой и мытьем посуды. Ведь как-то нужно компенсировать твои предпостельные сублимации, промороженные розочки за сороковник, купленные в подземном переходе и «Говори же когда ты сердита; Всё,что душу волнует и мучит. Будем,друг мой, сердится открыто...». Мы, творческие люди, очень лицемерны: может, на страницах, по белому снегу листа – черной землею букв, мы очень лиричны, до всхлипов-вздохов, бесконечно справедливы и праведно обаятельны, а вот – в реальности – мы, может, даже хуже, чем все остальные: готовы привязаться к малейшему грязному пятну на чужеродной репутации, украсть, перевернуть, додумать и заставить поверить. Я испытываю потребность в тебе. Я испытываю потребность в том, чтобы ничего не любить на этом свете. Кто знает, может мы, с твоей «феей» зачастим в общении, а твои поминки превратятся в злобную, желто-черную рутину, прожигающую шелковые простыни, как окурок дешевых сигарет. И мы будем довольны, довольны своим извращенным приобщением к твоей замечательной жизни: она будет варить мне картошку, я дарить ей сковородки и паленые духи. А по ночам, на задрипанной кухне, обвешанной клейкими лентами с трупами мух, как праздничными гирляндами, впрочем, учитывая глобальность ее оболочки мы уже с трудом втиснемся в пищеблок, мы будет пить горькую и вспоминать тебя. Не рассчитывай даже: мы уже к чертовой матери забудем, как оно было по-настоящему, мы просто найдем в своей памяти что-нибудь максимально подходящее под твой образ. Я не знаю, и знать не хочу, куда отправится твоя светлая душа. Мне нет до этого дела. Но надеюсь, что где бы ты ни был, ты забудешь нас еще раньше.

Ты думаешь, ты лучше? Ты просто хуже всё продаешь.
Если умру я, ты ничего не сможешь сделать.
Ты, как впрочем, и другие люди, которые меня окружают, еще не привыкли хоронить себе подобных. Мои записки ты не в состоянии скомпилировать, ты даже не вникнешь в мой почерк.
Зато раскопанные подробности моего бытия всплывут мгновенно, ты даже не представляешь сколько усилий я трачу ежедневно, чтобы они оставались закопанными в корзине с грязным бельем и в закрытом на кодовый замок ящике, как я работаю над тем, чтобы иллюзия моего мира не разрушилась, а держалась целостно и презентабельно. А эти мелочные сучки и завистливые ублюдки будут питаться этими деталями месяца три-четыре, а мои безвольные близкие не смогут ни слова сказать в ответ, тихие и удрученные – они простят крысам мое объеденное лицо. Впрочем, жрать они его будут недолго. Я просто не успею сделать что-нибудь, что могло бы им обеспечить слишком сильный посмертный аппетит к моей персоне. Я все это знаю. Поэтому, не стремлюсь подыхать.

И тебе не советую.

- Ты не Мессия. Ты - фильм недели. В лучшем случае, ты - хренова надпись на футболке. © - Seven.

Восьмёрку? Нет, шестёрку.
Ты их всегда путаешь.
Разные оттенки: синий на голубой, море на небо, глаза на слезы.
Инфантильный? Нет, у меня в голове вместо мозга - матрица.
Форма для отливки печатальных букв. Почему не печатных?
Не знаю.
8 мг, 0,6 мг. Васильки, зажигалка, фильтр в фотоаппарате.
6 мг, 0,5 мг. Небо, зажигалка, свитер.

Если задуматься, да, я знаю, мне нельзя думать, пока думаешь ты, потому что твой мыслительный процесс плохо сочетается с моим, думательным. Ты - мыслитель, а я думатель. В твоей голове мелькают скоростными гоночными, потом сталкиваются, к кому-то опаздает скорая, хотя я так хочу, чтобы успела, кого-то в момент перелома позвоночника бросит жена, первый раз в жизни напьется дочь, в журналистку на месте аварии попадет кусок стекла его сердца и сквозь огонь придется раскаяние, а ты назовешь это просто событием, переживешь навсегда и в никогда забудешь. А я просто сижу со своей думой. Дурак дураком, ну честно ...

У тебя поют, у меня - луна

Где-то между вечером и ночью.

Вырванное из контекста художественной или научной литературы слово или выражение нужно вставить в иную, придуманную фразу. Принципиально, но необязательно, отделить слово от изначального смыслового значения. Количество требуемых слов - не ограничено.

Выборка из конспектов по экологическому праву.

-Что рождает совокупность небес и земли?
-Дожди и неопознанные объекты из космоса.

***

Мы все участвуем в каком-то извращенном судебном процессе, где исполняем, с каким-то садистским упрямством, сразу все роли.

-Да, господин прокурор.
-Нет, господин прокурор.

-В апелляции отказано.

***

Равенство сторон – это что-то из серии курса школьной геометрии и неоригинальных шуток про анатомические особенности треугольников (бёдра). В обыденной жизни понятие о равенстве мы давно уже потеряли, кажется, с верой, что если мы будем есть много сладкого на ночь, то у нас отвалятся зубы. А Вас чем в детские годы пугали?

***

В чем источник Вашего шедеврального хамства?

***

Это запущенный нашей социальностью механизм: каждую новаторскую идею неизбежно переработали до тебя пару поколений назад.

***

Форма денег, форма отчаяния, форма чая в кружке, форма Большого Каньона в штате Аризона, форма тебя, форма меня, форма тебя и меня – всё неизбежно ведет к рутине – состоянию, где всё складывается из фактов и заранее определенных возможностей. Удостоверяет всё это дело наша блядская свобода.

***

Основа жизни Карасика заключается в том, чтобы встать в полдень, поиметь пакистанскую шлюху и лечь спать. Всё, что происходит между этими тремя незатейливыми явлениями, вообще значения не имеет. Некоторые люди считают, что свою жизнь вовсе необязательно помнить.

***

-Ты посягаешь на мою территорию. Ты пытаешься меня понять.

***

Охрана окружающей среды от моего присутствия: спастись от меня можно в дорогих ресторанах и собственной квартире.

***

А где несчастные гарантии?
Твое понятие о том, что ты любишь меня, может противоречить моему пониманию о возможностях человеческого существа.
Что наш уровень психофизического развития включает в эти понятия? Я тебе скажу, я тебе так скажу. Я тебе отвечу. Это шедевральная концепция, феноменальная эрудиция и тонко развитое умение давать безоговорочные выводы. Что? Ты спрашиваешь - что? Ха!

-Я не знаю.

***

Выборка из Хрестоматии по Русской Литературе 19 века для 10 класса.

Могильные колокольчики мои отбивают ритм: нечто среднее между чечеткой, метрономом и запятыми в репликах персонажей. Всю жизнь ты будешь думать, что ставишь точки, но ВРЕМЯ, его светлое лицо загадочно улыбнется, скажет: раз, два, три – начали. После этого, к любой из твоих точек прирастет либо еще две, либо закорючка. И вот тогда, к самой главной твоей точке, придется приставлять палку.

Ключ: «…», «?», «!».

***

Котик мой, милый, красивый, единственный, еще один выпад в мою сторону, и я насажу тебя на вилы правосудия.

PS.
Мы разрываемся на части – свобода или счастье
Каждый день приносит радость, каждый день приносит боль,
И мы выходим на поверхность, чтобы снова встретить вечность
Ложь и рейсы не возвращаются,
Антиутопии не сбываются

Дорога не будет прямой ...

(с) AZE.

-Это не свободный стул. На нём локализируется Ветер.
-Да?
-Да. Просто ты тупой и его не видишь.

Нематериальный Мэттью сидит, свесив с подлокотника ноги, и рассказывает.
-Его учительница по физике похожа на мою сестру. Сестра на год младше меня, у учительницы - взрослый сын. Учительницу зовут Ольга Юрьевна, сестру - Владыка Судеб. И у кого после этого проблемы?

-Соблюдай акт воздержания против звуков.
-Что?
-Заткнись.

Кресло подтверждающе хрипит утробными завываниями Ветра: он озвучивает зловещие скрипы деревьев во всех триллерах последних лет. Наступает череда глобальных инцидентов: всё время ломается бытовая техника, не соблюдается техника безопасности, кончаются проездные, а деньги уезжают отдыхать. На тривиальную, межсезонную Ибицу или в дорогую Норвегию, кататься на всенепременных горных лыжах. В любом случае, без меня. Но мне подсунут приманку, и я ее честно позволю себя наебать. Хочешь снять для нас фильм?

-Ну, ты же так умеешь убеждать!
-В бессознательном состоянии я звучу крайне неубедительно.

Привыкаешь жить наполовину нелегально: работать в левую с псевдо_престижными фирмами, проскальзывать за безденежье в турникетах, курить откровенно палёные сигареты, а свой паспорт ты еще два года назад закопал во дворе, в пяти шагах от помойки, чтобы больше никто и никогда не узнал, как тебя звали до того момента, как ты стал самим собой. Всюду мелкие нити нарушений законов - это известно наперед, это люди играют, это солнце светит: ты - нечестный, все такие, но, осторожно, из всех нечестных сегодня пострадаешь именно ты.

Мэттью закрывает дымом глаза.
-Возможно, РАЙ - это все упущенные возможности. Ты попадаешь в мир, где каждый когда-то данный тебе шанс, реализуется Высшими Силами, и тебе предоставляется право ознакомится с демо-версией собственной несбывшейся успешности. Ты живешь этой иллюзией, жрешь эту иллюзию, имеешь ее, как будто это все, кого ты ненавидел, ласкаешь ее, как любимую женщину. Это все длится до тех пор, пока ты случайно не заметишь, что в твоей жизни почему-то нет всего, что было так дорого, пока ты еще жил своей дурацкой жизнью там, на Земле.

-А АД?

-АД - это все неприятности, которых удалось избежать. Ты будешь наблюдать все случайности, лишние шаги, недостающие слова, которые уберегли тебя от проблем, смертей и абсолютного отчаяния. А потом прочувствуешь всё, от чего тебя так долго и упрямо берегли, пока ты гонялся за своими охренительными возможностями.

-И что лучше?
-Лучше не знать ни того, ни другого.

- А вы сам вообще прикольный?
- Да, я очень прикольный.