· На гитаре можно играть в любой день месяца.
· Гитару не волнует, на скольких гитарах вы играли до нее.
· Гитару не волнует, сколько еще гитар есть у вас.
· Гитару не волнует, выписываете ли вы гитарные каталоги.
· Не нужно принимать душ, прежде чем поиграть на гитаре.
· Вы можете играть на гитаре, даже если видите ее впервые, причем не обязательно дарить ей цветы, вести в ресторан и знакомится с ее производителями.
· У гитары есть регулятор громкости.
· Гитару можно выключить.
· Что-либо переделать в гитаре согласно индивидуальным требованиям можно относительно недорого.
· Можно прийти в музыкальный магазин и поиграть на всех гитарах бесплатно.
· Приобрести «разыгранный» инструмент – это даже хорошо.
· Уроки игры на гитаре можно слушать не краснея.
· Для игры на гитаре не нужны резиновые перчатки.
· Не обязательно знать точную дату изготовления гитары.
· Когда вы продаете гитару, это не стоит вам половины всех ваших денег, а наоборот, улучшает благосостояние.
· Гитара не требует от вас новый чехол каждую неделю и позолоченные колки на Новый год.
Наследие трактатов и «братский» раскол
Вся эта кровавая баня началась не из-за острова. Остров был просто поводом, удобной кочкой посреди ледяной реки, чтобы стравить лбами два «братских» коммунистических режима, которые к 1969 году испытывали взаимную неприязнь.
Корень проблемы, как водится, был в бумагах, подписанных бородатыми предками. В 1860 году, пока маньчжурскую Цинскую империю показательно терзали англичане и французы во Второй Опиумной войне (дошло до того, что европейцы грабили и жгли Летний дворец в Пекине), царское правительство России проявило расторопность. Мол, пока вы тут заняты, давайте-ка решим наши пограничные вопросы. И подписали Пекинский трактат.
По этому трактату, границу по реке Уссури провели не как принято у цивилизованных людей — по фарватеру, то есть по самой глубокой части русла, — а прямиком по урезу воды на китайском берегу. Вся река, со всеми ее островами, включая этот несчастный Даманский, отходила России. Справедливо? Конечно, нет. Но кого это волновало в XIX веке? Места были дикие, народу было крайне мало, и маньчжурским крестьянам, которых там почти не было, эта река была не особо-то и нужна.
На десятилетия про этот казус все забыли. Потом случилась революция 1917-го, потом Мао Цзэдун в 1949-м основал КНР. Сталин и Мао демонстрировали дружбу, по крайней мере, на публику. Советский Союз и Китай стали «братьями навек», и вопрос о «несправедливой» царской границе никто не поднимал. Китайцам было чем заняться: они у себя «Большой скачок» устраивали, воробьев били. А нашим и подавно было не до того.
Но потом Сталин умер, и к власти пришел Никита Сергеевич Хрущёв. И вот тут-то вся «братская любовь» пошла трещинами. Хрущёв на XX съезде развенчал культ личности, а Мао, который сам был тот еще «культ», решил, что это предательство идеалов. Начался идеологический раскол. Два гиганта принялись обмениваться идеологическими уколами. Наши называли Мао «авантюристом», а китайцы Хрущёва — «ревизионистом», который променял мировую революцию на «гуляш-коммунизм».
Доходило до личных оскорблений: Хрущёв как-то неосторожно выразился, что Мао — это «старая калоша», которую пора выбросить, что китайцы (возможно, из-за трудностей перевода) восприняли как крайне оскорбительное выражение. Разумеется, дружбы это не добавило.
|
Ее хотели множество мужчин, Бросали взгляды и звонили ночью, Она лишь находила сто причин, Чтоб объяснить, что это невозможно… Ей под ноги стелили города, Искали встреч, писали сообщенья, Она была со всеми холодна, И не меняла никогда решенья… Чуть сдержана, всегда на высоте, Воспитана, ухожена, всё с толком, И женственность была в ее руке, Ну, а в душе всегда была ребёнком… Она прекрасно знала, с кем ей спать, Так мало тех, кого к себе пускала, Она умела чётко выбирать, И... ошибалась в том, что выбирала. Её казнила женская молва, Особенно всех тех, кому за тридцать, Любой девчонке фору дать могла, И журавлём могла быть и синицей. Она не открывалась до конца, Никто не знал о ней, чего не надо, Она жила свободно, без кольца… И не меняла цвет губной помады. И мало, кто сумел коснуться рук,
|
|



|
[показать] |
|
[показать] |