[ Люди, работающие с компьютерами, - не обычные человеческие существа. Психологи еще не описали особенности этой породы, да у них ничего и не получилось бы, потому что они исходят из предпосылки, что каждый челвоек имеет изначальные потребности в сне, еде и человеческом тепле. Тип индивидуума, о котором я сейчас рассказываю, не имеет таких потребностей. Он известен на производстве под названием "технарь".
Технарь общается с компьютером более близко, чем с людьми. Он выполняет главную работу ночью, когда все существа, кроме ночных хищников и грабителей, спят. Ест он мало, питаясь в основном всякой гадостью из "Макдоналдса". Никогда не видит солнечного света и не дышит чистым воздухом, произрастая при искусственном освещении и кондиционерах. Если он решает женится и размножаться (что бывает редко), то классифицирует своих детей исходя из того, аналоговые они или цифровые. Он высокомерный, несдержанный, непокорный и антисоциальный. ]

Весна, грязь, тупняк, бессоница, творческо-пародийный критинизм, мозговой застой, ростки депрессии, повышенная чувствительность, хроническая усталость, лень, новые заскоки, странные красивые сны, культ вещей, музыкальная и литературная неудовлетворенность, ломка, самокритика и самоуничижение, нехватка чего-то, чего еще не понял, нейтрально-серая полоса жизни, ожидание светлой, зеленый чай, старые глюки на новый лад, культ вещей (опять?), неуверенность, подозрения, опасения, паранойя (?), плюс-минус одиночество, дисконнект, дезориентация пространственная и не очень, симпатии и страхи, нервы, головная боль, кровь и другие недостатки тела|||

Весна капитально е#ет мозг и душу.

Мужчина резким, раздраженным движением отмахнулся от приподнявшихся было навстречу солдат. Размашистым шагом прошел мимо них, мимо наспех натянутой сети колючей проволоки и вошел в лес.
Сильные ноги, привыкшие ритмично шагать по сухому асфальту, бежать по минному полю, втаптывать кровь в рыхлую землю, легко и быстро преодолевали мягкий травяной покров сочной земли неповрежденного еще леса.
Со стороны лагеря раздались лязг и скрежет воздвигаемых ракетных установок и шипение систем связи и слежения. Мужчина ускорил шаг.
Острый взгляд опытного командира выхватывал из лесного сумрака яркие пятна цветов, тяжелые подвески спеющих плодов, шелковистый мех снующих под зеленым покровом зверей. Острый слух уловил трель соловья где-то в стороне и взвизг испугавшегося олененка. Прямо под ноги с дерева упало спелое яблоко. Испачканный в грязи военный сапог раздавил сочный плод. Мужчина остановился, помедлил секунду, потряхивая головой, словно желая, но не решаясь посмотреть себе под ноги. Вдруг он рассерженно фыркнул, поправил винтовку на плече и зашагал вперед еще быстрее, будто опасался, что яблочный аромат отравит его.
Когда деревья стали расступаться и между их ветвями проглянуло солнце, мужчина остановился, прислушиваясь. Шум лагеря был уже почти не слышен и чуткие уши улавливали лишь мелодию леса. Мужчина передернул плечами и вышел на поляну.
Среди травы, почти заросший мхом стоял пень какого-то большого и мощного дерева. На пне, спиной к появившемуся солдату сидел сгорбленный старик. Дед поглаживал пальцами белую костяную трость и курил длинную трубку, иногда – гораздо реже, чем необходимо – выдыхая густые, белые облачка дыма и смотрел, как медленно они поднимались ввысь и неизменно становились жертвами порывов нежного летнего ветра. На присевшего на другую сторону пня солдата старик не обратил никакого внимания.
Через несколько долгих минут старик кашлянул, вытряхнул из трубки залетевшую случайно мошку и, мимолетом покосившись на сидевшего рядом с ним молодого человека, вперил взгляд светлых, почти белых глаз в небо.
– С возвращением.
Солдат кивнул головой, но потом сообразил, что дед не видит, что творится у него за спиной.
– Да. Вернулся.
– Как тебе сад?
– Как прежде.
– О. – Дед сунул погасшую трубку в рот. – А я посадил пару новых рощ. Там, с западной стороны.
Мужчина недоуменно повернул голову на запад в поисках новых посадок, но взгляд наткнулся только на возведенные в военном лагере вышки наблюдения и ракетные установки. Солдат поспешно вернулся к наблюдению за травой под ногами.
– Как жизнь? – Старик, спохватившись, зажег трубку и пару раз причмокнул, раскуривая оставшийся табак.
– Нормально.
– Нормально не значит плохо. – Нравоучительно произнес старик, потряхивая в воздухе указательным пальцем. – Как жена?
– Умерла. Четыре года назад.
Дед вздохнул. Ласково потеребил пальцами пробивающийся из-под земли одуванчик.
– А дети?
Мужчина открыл было рот, но вдруг поник и как-то безнадежно махнул рукой в сторону военного лагеря.
– Ну… они стараются.
Мужчина невесело усмехнулся.
– Стараются…
Порыв резкого южного ветра принес из древесных зарослей жалобное лисье скуление.
– Ох уж эта мелочь пузатая! – Возмутился старик, опираясь на трость и тяжело поднимаясь со своего седалища. – Говоришь им, говоришь, и вроде понимают! А ведь все равно, дурачье, в капканы лезут. Эх…
Мужчина не отрывал глаз от ползущего между травинками червя и только прислушивался к тихой поступи старика.
Перелезая через корни, придерживаясь за мощный ствол тополя, дед вдруг обернулся.
– Эй, сынок! Со мной не пойдешь?
Солдат молчал, всем телом ощущая ожидающий, но не настаивающий взгляд старика. Когда молчать стало невыносимо, мужчина резко мотнул головой.
Старик лишь пожал плечами, мол, на нет и суда нет.
– Ну, а я поспешу, пожалуй. Не то этот дурачок себе всю лапу разбередит. Прощай, Адам. Может, свидимся еще.
Старик улыбнулся, какой-то своей мысли, и поспешил в лес.
Солдат остался сидеть на пне старого дерева. И только когда плач раненой лисицы стих, он тяжело поднялся, поправил винтовку на плече и зашагал обратно к лагерю.
Шел быстро, спотыкаясь о корни, поскальзываясь на траве. Глаза были прикрыты, почти зажмурены, словно в испуге. И искусанные губы раз за разом шептали:
– Прощай, Отец. Прощай…

Слова. Слова. Слова.
Прогрызают сознание, впиваясь острыми клыками в самые потаенные мысли. Рвут их, давят безжалостно.
Пролезают сквозь кожу, текут по сосудам, холодя кровь. Когтями терзают сердце. Жрут его, давятся, захлебываясь слюнями.
Вонючими языками лижут кислые слезы. Сжимают своей змеиной плотью виски, ломают кости.
Слова умножают печаль, дарят успокоение. Лгут. Обгоняют время. Что в нем для них – они вечны.
Слова помнят жизнь. С них начинается ее пьяная поступь.
Слова. Семь чернильных пятен – можешь поздороваться со Смертью. Проткнешь пером вены – узнаешь ее поближе. А в ответ слова.
Слова. Смотришь и плачешь. Они такие. Хрупкие, нежные, едва видимые. Проклятье.
И ничто не поможет. Ни дьявол, ни бог. Человек? Всего лишь слово.
Слова. Слова. Слова.
Жизнь. Печаль. Смерть. Могила. Закономерность? Монотонность.
Скучно.
Страшно.
Слова.
А в чем причина? За что слезы? За слова. Жестокие. Ранят душу. А ведь всего-навсего слова. Выдуманные. Ненастоящие.
Больно.
Слова. Слова. Слова.
Хочешь? Нет. Не хочешь. Но будешь. Будешь. Это зависимость.
Слова.
Пустота.
Слова? Слова.
Итог.

Идея Детей Сети родилась уже давно.
Первые зачатки начали мелькать в то время как я предавалась любви к манге Blame! Тсутоми Нихея.
Потом я познал мангу Hotel, но тут мысль утекла немного в другую сторону.
Потом она замерла вовсе, и почти полгода о ней не было ни слуху, ни духу.
Недавно я прочитал Топливо М. Драу и впал в экстаз.
Теперь понаслушившись нового альбома Otto Dix, старушка-мысля зашевелилась, сменила старую заплесневелую чешую на новою, блестящую.
В результате всего этого, я начал весь этот бред.
Может быть он трагически сдохнет уже завтра, может быть я напишу еще пару кусков, а потом плюну и снова впаду в апатию.
Все это эфемерность.

. д . е . т . и . с . е . т . и .

Говорят, что в каждом человеке есть женская и мужская половины.
Интересно, значит ли, что раз ты принадлежишь к женскому полу, то в тебе и доминирует женская половина? Или может быть, в качестве моральной компенсации торжество берет именно мужская?
Но если мужская часть хочет чего-то иного, запретного, чуждого?.. Плевать…
Неправильная сладость травит душу горячим ядом… и голова кружится от безумных мыслей…
Русые, светлые волосы, четыре косички, спускающиеся вдоль шеи, открытое, дружелюбное лицо, бледно-зеленые глаза и губы. Мягкие, нежные, манящие…
Я люблю его. Он друг мне. Так мнит Она.
Я люблю его. Я хочу его. Так мечтает Он.
Каждый день смотреть на него, слышать голос, не слыша слов, и терять связь с реальным миром. Вот он здесь, сейчас, такой притягательный, такой невинный, такой беспечный…
Но ты только кусаешь губы, отводишь глаза. Разве можно ему признаться в своем бесстыдном желании? Разве можно сказать вслух о том, как ты мечтаешь зарыться пальцами в эти русые волосы, сжать их, потянуть, вынуждая откинуть голову… Нет. Не своими руками. Нет. Ты хочешь видеть, как мужская рука потянет за эти тонкие косички, как его голова упадет на крепкое мужское плечо, как мужские жесткие губы прижмутся к его мягким, наверное женственным…
Ему не идут девушки. Они неестественны рядом с ним. Ему нужен мужчина. Присутствие силы, в объятиях которой он станет еще более привлекательным.
Воспаленное воображение угодливо подсовывает яркие картинки. Он, такой хрупкий, смят физическим превосходством неизвестного Его. Тонкие длинные ноги раскинуты, словно победно распахнутые врата осажденной крепости. Узкая грудь испуганно трепещет под сильной ладонью – птица в клетке. Ласковые губы неумело отвечают на требовательный поцелуй. Повлажневшие глаза томно глядят из-под длинных ресниц.
Несколько мгновений запретного удовольствия. Несколько жарких минут созерцания его изогнутого под чужим тела. Сладкая иллюзия его стона, под аккомпанемент возбужденного мужского дыхания. Ловкие пальцы, пальцы художника, впившиеся в крепкие плечи.
И все.
Открыть глаза. Стряхнуть наваждение. Нет никого и ничего. Ты – глупая взбалмошная девчонка. Он – обычный милый мальчик. Самый обычный.
И он ничего не узнает о твоей безумной фантазии.
Это секрет.

- Макдак переживет даже атомную катастрофу.
- Ага. Представь себе. Трехтысячный год. Ядерная зима. И все жрут в Макдаке.
- Радиобургеры ^__^
- А в хэппи миле гайки и болты с атомных электростанций.
- И свинцовые ложки для лепки радиоактивных снежков

в последнее время все мои мысли и взгляды направленны вверх, в небо
я все чаще смотрю на него, думаю о нем, пишу о нем
все в моей голове вдруг стало течь сквозь небо
как будто мне в ухо залетело облако и организовало в моем черепе вторые небеса
я стал сравнивать все с небом, я стал засыпать, глядя на небо, и, просыпаясь, я тоже смотрю на небо
сегодня, придя из больницы, я несколько часов лежал на балконе и смотрел в небо и думал, думал, думал...думал о небе...
потом я заснул и мне снова приснился один из этих странных снов, что видятся мне последний месяц
это странные сны
мне жутко от них - они холодные и жестокие
но я хочу еще и еще видеть их
они сводят с ума
мои мысли перепутаны
изо дня в день я думаю только о небе или о моих снах
вчера был день шоппинга с Сашкой...я не помню где мы были, о чем говорили, я даже не помню что мы с ним делали...лишь некоторые эпизоды, когда ему удавалось расшевелить меня
утром у меня болела лодыжка. мама сказала что вчера я упала в ванной и вывихнула ногу
но я не помню этого
я не помню во сколько я вчера вернулась домой
я не помню что я делала вчера вечером
но я помню что вчера было очень красивое небо. чуть подернутое словно дымкой. двигалось монолитными группами облаков, медленно протекая над домом
я помню только небо
в голове только небо
как будто я упал в небо и утонул в нем