Пишу для того чтобы обновить этот днев.... планировал писать почаще, но пока нечего. Молитесь, грешники, пусть Господь помогает и оберегает нас, убогих и немощных субстанций
Это цитата сообщения igorgag Оригинальное сообщение
Raymond Chandler - Farewell, my lovely&stories
Выпущенный в 1983 году издательством "Радуга", этот сборник, видимо, стал первой книгой американского писателя, мастера детективного жанра, опубликованной на территории СССР. Это было издание на английском языке. До первых переводных публикаций оставалось ещё семь лет - в начале 90-х Чандлер появится на прилавках наших книжных магазинов, под разными обложками, в соседстве с другими авторами и, главное, в сильно различающихся своим качеством переводах.
[показать]Мне повезло - я начал знакомство с творчеством Чандлера в переводе Владимира Бошняка, с романа "Прощай, красотка", включенного в "лениздатовский" сборник американских детективов.
С тех пор я прочитал ещё несколько романов Чандлера на русском, а что касается "Красотки", то её оригинал - "Farewell, my lovely" - я прочитал теперь уже три раза. Правда, первые два я имел дело с "менеджеровским" изданием в мягких корочках и, главное, без каких-либо примечаний. И вот только сейчас это была серьёзно прокомментированная книга.
[показать] Дело в том, что речь героев Чандлера богата тем сленгом, что был в ходу в 30-е - 40-е годы прошлого века, и понять эти обороты не всегда бывает просто. А понимать просто необходимо. Поскольку главным в произведениях Чандлера является вовсе не ответ на вопрос "who done it?" - "кто сделал это?" - а описание процесса, развития событий, связанных и на первый взгляд, казалось бы, несвязанных с преступлением и его раскрытием.
В свое время Чандлера квалифицировали как автора "крутого детектива" (hard-boiled fiction). Сейчас этот термин кого-то может просто ввести в заблуждение. Мы читали куда более крутые детективы! - скажут они. Но дело-то на самом деле не в крутизне. Hard-boiled - это можно перевести и как "реалистичный".
И нынешнее чтение Чандлера как раз и навело меня на такую оценку. Одно из достоинств прозы Чандлера как раз в том, что он (почти) не врёт. Мы не найдём там ни головокружительных погонь, ни сногсшибательных драк, ни каких-либо преступлений века. Нет, Чандлер, хотя и остёр на язык, ведёт повествование очень обстоятельно, как правило от первого лица. Его описания зримы, мотивировки поступков (по крайней мере, главного героя) весьма убедительны. Да и сами преступления, о которых идёт речь в его произведениях, не очень похожи на те супер-аферы или же кровавые бойни, к которым в последнее время приучил нас Голливуд. Нет, очень часто преступления в изображении Чандлера выглядят довольно неуклюжими, весьма невыигрышными, не очень киногеничными...
Тем не менее, должен заметить, романы Чандлера о частном детективе Филипе Марлоу не раз экранизировались.
Одним из таких романов как раз является "Прощай, красотка". В нём Марлоу, начав с поисков сбежавшего от жена парикмахера, выходит на дела куда более серьёзные, в которые замешаны люди из более высоких слоёв американского общества.
Однако перед тем, как фигура Марлоу стала для Чандлера ключевой, у него были произведения и с другими главными героями.
В частности, во включенных в сборник рассказах "Золотые рыбки" и "Выстрелы к Сирано" - это, соответственно, Тед Кармади и Тед Малверн. Во втором рассказе повествование ведётся в третьем лице, что считается нетипичным для Чандлера. На мой взгляд, эти рассказы послабее романов о Марлоу. Возможно, писатель тогда просто ещё не "расписался", не вошёл в полную свою силу...
Стихи |
Дневник Черновик |
Дмитрий Раскин
***
Идущие в сумерках
По пути, которого нет.
На мерцание света,
которого нет.
Вдохновленные
Откровеньями, которых нет.
Удрученные
Мудростью, которой нет –
Немыслимость равенства нашего
Бытию и вообще вещам.
Обольщающиеся,
Если уже не на свой,
Не на собственный,
Так насчет бездны...
***
Видеть трепет
листа последнего –
как вот только удержался.
Слушать гул
Громадного,
Безмолвного пространства,
что оставлено
птицами,
светом.
Светом и Богом,
Вкус поздней осени.
***
Невыразимое только
имеет смысл.
Заклеившие небытие обоями,
Мы доросли уже,
чтоб увидеть
комизм своего страдания.
вечерняя прогулка с собакой
Хлопья снега в лицо
большие, тяжелые, мокрые. Сквозь
это все
фонари и окна –
бытие.
Эта сама собой разумеющаяся,
даром данная
чистота бытия...
Мой пес
уже наигрался, сел,
громадный, тяжеловесный.
Смотрит мне в глаза...
Жаль, конечно же,
все-таки жаль,
что жизнь не имеет смысла.
Пусть так, наверно, и должно
за ради свободы
или чего там...
***
Видишь, я жив. Отчего? Не убывают ни детство,
Ни грядущее. В сердце моем возникает
Сверхсчетное бытие.
Р.М. Рильке
Звезды – бессчетное множество окон.
Звезды – бессчетное множество глаз.
Космос, вперившийся в нас
или Хаос.
В нас ли,
сквозь нас,
мимо нас.
Значит, нам
ни-че-го не надо.
На свободу выпустили
достижимое наше,
Недостижимое.
Наше Бытие и наше Ничто.
Мы затмеваем в них все же –
Пусть даже
это и есть их бытие...
будто ладошка,
будто спазмы натруженной
мышцы сердечной
разжались.
Как жесток
ветер вселенский.
Замерзают на нем наши слезы.
Край бытия.
Что бытие? Только собственный край,
что повсюду,
Он больше бытия.
Мы, забывая об этом,
узнать ли, припомнить не можем судьбы.
Так безысходно, бездонно, бездомно бытие.
Каплю нежности, что
нам как будто дарована
разве сквозь сумерки нам пронести?
Разве нам удержать
то мгновение наше,
что вроде бы глубже,
чем Время?
Наш удел – пригубить.
Как мы все же виновны.
Холод неба,
пространства
мы тянем губами –
сухими губами.
Что бытие?
Только собственный край.
Край везде.
Центр – нигде. Что еще,
чем еще возразить нам абсурду
и холоду, ужасу липкому,
пустоте и нелепице жизни...
Чем нам искупить
Озарение наше
и обладание наше,
последнего, право, немного
и первого тоже немного...
Истины наши из слов –
Умирают, рождаются в слове.
Слова,
пусть доподлинны, но
Это все же не суть,
пусть порой увлекательней сути.
А суть,
та последняя
та глубинная самая, чье
пространство – безмолвие,
воздух,
разверзлая вещь,
что в мгновенье своем больше мысли о вещи –
Она лишь реальна.
Жизнь, чья сила в повторе,
занудном повторе.
Мы обставляем себя, как квартиру
безделушками всякими Духа,
и совесть свою
здесь стремимся задобрить страданьем,
нашим страданьем.
Как сладко
взять утешительный приз метафизики.
Сущее ростом с ночь –
это может быть тоже за ради
той сути –
Сущее знает, ему не достать.
Мерзлый город.
Женщина.
Отсвет
на прекрасном усталом лице.
Где-то сверху случайного звука застылость.
Что мы?
Да как раз ничего –
Что-то даже было бытием.
А счастья просить?
Или хотя бы тепла...
Как в мелочах мы бываем бездарны.
Точно также почти
как и в главном.
Сколько всяческих смыслов
на нас наросло,
налипло за жизнь.
Что Бытие?
С отвесного края Бытия
прыжок в Ничто,
чтобы быть (!?)
Стать собою – Бытием (!?)
попытаться хотя бы...
Чтоб выхватить
Ничто
у Ничто (?),
умножая немыслимо непостижимое.
Или просто прыжок в Ничто?
Но Бытие наверное больше,
заведомо больше
своего становленья.
Зачем?
Зачем непосильное?
Искаженность, забвение это зачем?
И мы,
мы здесь причем?
Непричем.
И потому сопричастны.
Все наше.
Все в нас –
Не имеет вообще
для тех кто с содроганием представляет Новогоднюю Ночь с фильмом "С легким паром" и с галереей эстрадных певцов которых целый год итак приходилось поневоле смотреть на экране в течении десятилетий - для тех предлагается несколько фильмов... последний из них я закончил только что - он называется "КАК я был ЮВЕЛИРОМ"... с Новым Годом! приятного просмотра...
Дрожим, зарывшись в капюшоны,
как воробьи на мерзлых ветках
и ждем подачи теплых клеток,
заполнив зимние перроны.
Скорей бы!... Будничное утро
тревожит закопченным небом,
все застилая колким снегом -
заиндевевшим перламутром.
Так хочется в тепло, домой!
И оживают вдруг сомненья
в необходимости скольженья
по рельсам, выбранным судьбой.
Планета в вечности замкнула свой виток
В безбрежности непознанной Вселенной,
Где времени и жизни есть исток,
Сокрытый Божьей тайной сокровенной.
И снова будет солнечным восток,
И день, и ночь в порядке неизменном,
И детский смех, и старость в мраке тлена,
И хлеба робкий полевой росток.
Не повторится лишь любовь одна,
Как вечный лёд осталась холодна,
Последней, безнадёжной, безответной.
Но странный этот холод, Натали,
И всё равно любовь в душе горит
И согревает душу в жизни этой.