1987 год. Студенческая аудитория университета заполнена взволнованными абитуриентами. Идет последняя консультация перед вступительным экзаменом по физи-ке. Пожилой профессор, снисходительно посматривая на 17-летних юнцов, улыбается в усы и перемежает байками формулы и теоремы: «Кстати, многие люди не могут пользоваться электронными часами, не имеющими циферблата. Смотря на табло, где высвечивается, например, 12:05 или 04:29, человек не видит перспективы. Его взгляд упирается в конечный результат. Глядя на часы, он видит ту часть дуги циферблата, которую минутная стрелка еще только пройдет, а на электронных часах этого не видно, что и вызывает чувство дискомфорта».
Когда в 1982 году я пришел работать в миссию «Свет на Востоке», для меня все было в новинку: с местными немцами в одной организации трудиться, молитвы по утрам перед работой, возможности в служении, о ко-торых не приходилось и мечтать, и новые люди. Часто по вечерам мы с женой бывали в разных городках и селах на собраниях людей, которые говорят о себе, что они принадлежат к «обще-нию». В немецком языке даже есть такое установившееся словосочетание: «люди общения». Об-щение с такими «людьми общения» перевернуло мой мир, мои представления о Церкви. Наши общины в Советском Союзе были сплоченными и дружными, осмелюсь сказать, смелыми и воинственными: мы противостояли могущественной атеистической системе, вооруженной всем государственным и, как сейчас говорят, административным ресурсом. Мы были едины. Но были едины в себе. «У меня на кухне висит фотография сестры Галины Вильчинской, – рассказывает одна немка, смертельно больная раком, – и когда я чищу картофель, я молюсь за нее. Пока варю суп, я молюсь за нее. Зайду на кухню за чем-нибудь, увижу фотографию – и молюсь за нее». Немка, лютеранка, при смерти, молится за баптистку, белоруску, совсем ей незнакомую. Мне открылся совершенно новый горизонт – выходящее за все пределы и границы государств, куль-тур и политических слоев единство Церкви Христовой.
Немногие люди имеют власть как таковую по рождению или по наследству. Таковых мало: королей, наследных принцев... Как правило, человек наделяется властью после того, как народ или племя какое-нибудь выберет его и назначит вождем, правителем, президентом. Зачастую только на время. Но на это время он наделяется властью править именем народа. И от имени народа принимаются законы, выносятся приговоры.
Христиане, то есть верующие в Иисуса Христа люди, имеют право именем Иисуса Христа пользоваться: просить; повелевать, изгоняя бесов из человека; убеждать... Наше имя ничего не значит, но Его имя вызывает трепет в стане врага, закрывает уста клевещущим, ободряет уставших в пути и дает силу утомленным сердцем.
Иудеи во времена Иисуса Христа верили, что, для того чтобы иметь власть над демоном – изгнать его, нужно знать его имя. Они верили в силу имени. Бог сказал верующим в Него, что даст им имя новое, которого никто знать не будет, кроме Бога, давшего его. Другими словами: никто в этом мире не будет обладать властью над верующими. Никто, кроме Бога!
Имя Бога – убежище для верующего. Имя Бога – свет на пути заблудшего. Имя Бога свято! Потому верующие молятся: «Да святится имя Твое!» И поклоняются Тому, Чье имя свято, Чья власть безгранична, Чье могущество непреодолимо, Чья любовь всесильна, Чья милость безмерна. Именем Господа нашего Иисуса Христа хвалимся! Его одного прославляем. Ему одному, Богу Единому, поклоняемся.
Лев БОЛЕСЛАВСКИЙ
«Да святится, о Господи, имя Твое!» –
Восклицаю и внемлю чудесной молве,
Не смолкающей в ветре, листве и траве,
В беспорочной, не знающей дня синеве.
Эти звезды – Твои, эти воды – Твои,
Эти рощи и в рощах Твои соловьи!
Свет восторга, в моей растворенный крови, –
Капля света Твоей беспредельной любви!
Ты взыскал благодатью мое существо,
Но и боль я приму от Тебя, Божество,
Чтобы взять на себя часть страданий Того,
Кто на Землю пришел от Отца Своего.
Через светлое в мире Твое бытие
Я со всеми в родстве, я в единой семье
Со звездою, и птицей, и рыбой в ручье...
Да святится, о Господи, имя Твое!
Просыпаюсь, а на улице солнце выглядывает, нежными лучами пытается коснуться не только сонных глаз, но и сердца. А я еще не могу понять, где я нахожусь, в каком городе и даже стране, после очередных поездок.
Один богатый человек, как сейчас говорят, «новый русский», по имени Семён, очень много задолжал одной банде, которая ему сперва покровительствовала, а потом стала диктовать свои условия.
Игнат из деревни Сосновки имел явные литературные способности. Принадлежавшие его перу школьные сочинения неизменно пользовались огромной популярностью в классе. Учительница русского языка и литературы почему-то считала своим долгом публично зачитывать каждое сочинение Игната. Класс визжал от восторга, мальчишки и девчонки прямо падали со стульев от смеха. Не редкостью были и "бурные, продолжительные аплодисменты". Лишь учительница пыталась серьезно взывать:
Ему не хотелось ехать. Грустно было расставаться с товарищами, но еще грустнее с матерью. Когда пришлось укладывать вещи в чемодан, он невольно оглянулся на свою комнату, где столько лет жили с матерью.
Из Киева приехала группа паломников, среди которых подруга моей крёстной - монахиня Александра и сын моей крёстной – Леонид. Встреча, разговоры, слёзы… Они привезли несколько экземпляров моей книги. Я не могла прийти в себя от счастья!
Я не могу дождаться утра,
Чтоб снова вместе быть с Тобою.
Когда так холодно и пусто,
Согрей меня Своей любовью.
Когда мечты февраль развеял,
Когда внутри саднит от боли,
Когда я закрываю двери,
Утешь меня Своей любовью.
Когда надежда угасает,
Когда так страшно быть собою,
Твоя любовь меня спасает.
Веди меня Своей любовью.
Я всегда была стеснительной. У меня были подруги, но я не знала, почему же они со мной дружат. У меня не было такой смелости, как у Ирины, красивой внешности, как у Юли, и женственности, как у Иришки. И все же мы дружили. Когда я познакомилась со своим будущим мужем, Сашей, мне было 16 лет. Встречались мы три года, а потом решили пожениться. Переехали в Краснодар, сняли квартиру. Муж был все время на работе, а я дома, одна, да еще и в чужом городе, ведь мы раньше жили в Усть- Лабинске. Когда Саша приходил с работы, мы все чаще ругались. Я говорила ему, что не могу сидеть одна, а он говорил, что пока ничего не может сделать. На работу я не собиралась, хотела пойти учиться, потому что в Усть- Лабинске с учебой мне не повезло ( училась в коммерческом вузе, и через два года после повышения цены обучения забрала документы). И чтобы чем- то себя занять, я стала читать разные книги. Сначала классику, потом романы, в общем, все, что попадалось под руку. Один раз мне попалась книга из серии « помоги себе сам». В ней были советы, как сделать себя лучше и окружающих тоже. Я стала практиковать. На несколько дней помогло, а потом срыв. Я искала другие книги, поступала так, как советовал автор, но всегда было одно и тоже, - какое-то время хорошо, а потом срыв. Мне стало понятно, что в этих книгах чего-то не хватает. В них не было жизни, а мне ее так не хватало! Я не понимала тогда, что ищу Единственного, который может дать мне жизнь, - Иисуса Христа.
Так проходили недели и месяцы, и отчаяние мое становилось все сильней и сильней. Все, что я делала, не приносило мне удовлетворения.
Можно ли требовать от птицы летать, если её, раненую, отбившуюся от стаи, поймав, посадить в клетку, потом надеть тяжёлое железное кольцо, день и ночь попрекать её крошкой хлеба и каплей воды, грохотать за стеной, пугая её и лишая сна, вообще лишать её надежды и пытаться сломать её веру? Можно ли её стыдить тем, что она забыла свою песню и не поёт, потому, что охрипла, что она ослабла от голода, что устала от серости гнилых стен и запаха ржавчины на прутьях клетки, что оторвана от стаи, что не вьёт гнёзд, что не пьёт водицы из ручья, не слышит звона капели, не купается в лучах весеннего солнца, радуясь ему и благословляя? Можно ли ждать от неё, что она когда-нибудь станет жить как другие птицы, свободные? Они – не в клетке, а далеко за пределами не только клетки, но и комнаты, где эта клетка стоит, и далеко от дома, где находится эта комната…
Свободные, беспечные птицы, кстати, тоже далеко не всегда поют и вдохновляют своим полётом… Гадят, где попало… Воруют еду, подбрасывают птенцов в чужие гнёзда… В общем, тоже живут "не так".
Почему птицу, посаженную в клетку, обвиняют в том, что она не может из неё вырваться? Разве ж дверцы открыты? Разве ж распахнуты окно и двери? Разве ж у неё остались силы летать? Да и не сможет она уж больше летать, как прежде, петь как прежде, и не верится, что полюбит она то, что возненавидела всей душой и сердцем… Когда лежала, раненая, на земле и погибала, её нашли, немного подлечили, но нет от чистого сердца – ради корысти. Посадил хозяин её в клетку, присвоил её жизнь и стал получать деньги на её содержание и, якобы, лечение, и стал класть их в карман – чистая прибыль, зачем птицу-то отпускать? Глупый хозяин. Знает, что придётся отвечать за боль, слёзы, которые он причиняет, но идёт против закона человеческого, против себя. Глупый хозяин. Книгу читает, молитвы читает, других учит читать Книгу и молитву, а сам думает: "Авось меня обойдёт стороной!" Глупый хозяин. Жадный. Жалкий.
В клетке темно и сыро…
Так вышло в моей жмзни, что я не сказала своему будущему мужу, что моя мама христианка. Как-то не пришлось об этом поговорить, хотя когда он ко мне приходил, то конечно же видел Библию. Она всегда открыто лежала на столе, мама её не прятала. Вообщем через некоторое время после нашей свадьбы, "добрые люди" конечно в особой форме сообщили, что моя мама баптистка. Реакция на эту информацию была бурная как со стороны моего мужа, так и со стороны его родителей, причём со стороны родителей особо бурная. В то время я сама была не верующая, хотя в детстве посещала молитвенный дом и воскрессную школу. С моим мужем мне было проще разговаривать на эту тему и он вообщем-то всё понял, а вот с родителями мужа было очень сложно, особенно со свекровью. Уж очень она ругалась и кричала.
Марина готовила ужин. Дети в комнате выполняли домашнее задание. Двойняшки Катюша и Данила ходили во второй класс. Учились они хорошо, а вот по поведению у Дани были замечания. Учительница не раз выговаривала родителям о «повышенной активности» сына. В отличие от сестры он не мог больше пятнадцати минут сидеть на месте. «Ваш сын – непоседа! Это не мальчик, а «юла» какая-то», - причитала учительница.
Вера и жизнь тесно взаимосвязаны и практически неразделимы. Христос сказал: «Вы – соль земли. Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою?» На эти слова я часто не обращал особого внимания, а может, толком не понимал их. Но недолго это продолжалось.
История, о которой я хочу рассказать, произошла со мной несколько лет назад. Еще до уверования я встретился с одним молодым человеком, который всей своей сущностью ненавидел меня. Мы были явными врагами и не скрывали этого ни друг от друга, ни от других.
Петр ЛУНИЧКИН
ЯВЛЯЯ БОЖИЮ ЛЮБОВЬ
Денис – очень нежный, послушный и ласковый мальчик. Проживает он в небольшом городке на юге огромной России. Денис учится в 9 классе общеобразовательной школы. Хорошо играет на валторне. В этом году он заканчивает музыкальную школу. В свои четырнадцать лет Денис ни разу не пробовал курить, не прикасался к спиртному. Сознательно старается никогда никого не обманывать. А еще Денис не сквернословит и не ворует. Он почитает своих родителей, посещает церковь и поет в детском христианском хоре «Тропинка». У Дениса три брата, две сестры, две бабушки и дедушка, который утверждает, что Денис очень похож на своего прадеда.
Вера и жизнь тесно взаимосвязаны и прак- тически неразделимы. Христос сказал: «Вы – соль земли. Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою?» На эти слова я часто не обращал особого внимания, а может, толком не понимал их. Но недолго это продолжалось.
История, о которой я хочу рассказать, произошла со мной несколько лет назад. Еще до уверования я встретился с одним молодым человеком, который всей своей сущностью ненавидел меня. Мы были явными врагами и не скрывали этого ни друг от друга, ни от других.
Они смотрят на нас с фотографий. Они улыбаются, ласково и задорно, грустно и беззаботно. У каждого своя улыбка, свой взгляд, свой наклон головы. У каждого из них своя прожитая жизнь, своя встреча с вечностью.
Почти в каждом доме есть такие фотографии. У кого-то они стоят на книжной полке, у кого-то висят на стене, на самом видном месте, у кого-то лежат в семейном альбоме. Задумчиво глядя на них, мы перебираем снимки: старые и пожелтевшие, новые и глянцевые, черно-белые и цветные. Наши любимые и родные улыбаются нам с фотографий. Острая боль или светлая тоска сжимают наши сердца, мы улыбаемся им, слезы туманят нам взор. Только они не плачут, потому что их слезы уже отерты.
Источник http://www.liveinternet.ru/users/petr_lunickin/post67422957/
|
– Да ты жертва аборта. Ты понимаешь, что ты гниль и мразь, отбросок нашего общества? Смотри на меня! Слышишь, я тебе говорю? Смотри матери прямо в глаза! - Женщина, схватив ребенка за волосы, приподняла его голову. Их взгляды на какое-то мгновение встретились. Глаза подростка были наполнены слезами. - Я тебе повторяю, ты жертва а-б-о-рта. Понял? Ты понял меня??? Мне стало не по себе. Я попытался вмешаться в ситуацию. Но от яростной мамаши тут же получил отпор со словами: «Отвали, это не твое дело». |
|
|
||
|
||
Ласковые руки бабушки подали Ванюшке теплую, ароматную булку с изюмом – он любил именно такие булочки; а ловкие руки старшего брата сняли с хрупких Ванюшкиных плеч тяжелый мешок. Этот мешок Ваня всегда носит на своих плечах, и со временем он тяжелеет непонятным Ванюшке образом. А каким способом освободиться от этого груза или снять его, Ваня не знал. Поэтому он возрадовался помощи старшего брата и уже хотел кинуться с благодарностью к нему на шею, но в это самое мгновение к нему подошли старшие и младшие сестры. Кто-то снимал с него рваный и грязный костюмчик, кто-то смывал засохшие струйки крови и грязи, а кто-то принес чистую рубашку и штаны. Малышка, стоявшая рядом, попросила Ваню наклониться к ней. И как только он наклонился, она расчесала его всклокоченные волосы и мягкой ладошкой пригладила Ванюшкин чуб. Где в этот момент было сердце Вани, сказать трудно. Он было подумал: на седьмом небе. Нет. Выше... Хотя почему выше? Может быть, за тридевять земель. Но Ванюшка чувствовал, что где-то еще дальше. Он просто не знал, как называется это место, где сплошной свет, тепло, радость. Ваня слышал, как люди часто хвалились друг перед другом каким-то «счастьем», и при этом их переполняли похожие чувства. Он решил, что это «счастье» на него само и упало.