Я помню время двух цветов.
Плохой, хороший. Чёрный, белый.
В палитре не было понтов.
И взгляд мой был по-детски смелый.

Плохой был чёрный, как смола.
Хороший был белее стенки.
Но я однажды поняла,
Что, кроме цвета, есть оттенки.

И чёрный может посереть,
А белый грязным стать не в меру.
Нельзя всё сразу рассмотреть
И потерять в кого-то веру.

Нельзя ни в небо вознести,
Ни уронить на дно колодца.
В обоих случаях, прости,
Герой в итоге разобьётся.

Стабильность — это западня.
Ну, знаешь там, порывы ветра…
И черно-белый для меня
Давным-давно период ретро.






© Златенция Золотова
[455x617]

У женщины три возраста: - Нервируем отца. - Достаём мужа. - Бесим зятя.


(с)


[576x578]

[385x509]

Ни одна уважающая себя кошка не активничает, если не хочет.

Не идёт добровольно даже в любимые руки, если объятия ей в данный момент ни к чему.

Не стремится никому понравиться ценой доставляемых себе неудобств.

Но она в разы жизнерадостнее тех, что из кожи лезут вон, чтобы таковыми казаться…

У кошек есть чему поучиться… особенно тем из нас, кто при любых обстоятельствах изображает то счастье, которого не испытывает в действительности.

Радоваться жизни в её НЕрадостные дни, и не терять этой способности даже в испытании — обыкновенное чудо…



© Лиля Град



[679x700]

Мой личный кусочек счастья
Запутался в мелочах,
От пяточек до запястий,
От родинок на плечах
До слез из-за книжной страсти,
Оценок, уставших ног.
Стирает весенний ластик
Невыученный урок,
Не выдумать, не измерить
Кошачий разрез у глаз,
Минутка у каждой двери,
А в сердце боеприпас,
Гляди, он вот-вот взорвется
Салютом, а ты опять
Апрельским утром проснешься,
Чтоб новую жизнь вдыхать.


© Екатерина Юргель
[600x700]

Капает плохо закрытый кран
В полупустой палате...
Если вся жизнь - всего лишь игра...
Всё. Наигрались. Хватит.

Кажется, будто бы мир затих,
Время снимать все маски...
Господи, сколько же стало их -
Без материнской ласки.

Видно, ещё один чей-то штрих.
Раз - и душа на части...
Господи, сколько же стало их,
Тех, кто не знает счастья.

Тех, у которых ни пап, ни мам.
Мир разделился с хрустом.
Мы - поколение Инстаграм,
А за душою - пусто.

Смейся, кричи, хоть волком вой,
Судьбы деля на мили.

Детские души познавшие боль,
Ждут, чтобы их любили.


© Ангелина Болотская
[333x570]

Ты в моём сердце. Не важно, что осень.
Разлуки не в счёт. Продолжается нить.
Любовь не приходит случайною гостьей,
Её невозможно годами забыть.
Ты помнишь, как раньше мы счастливы были?
Твой запах родной до сих пор на руках,
Преграды, запреты с тобой мы разбили,
Найдя отраженье друг друга в глазах.
Я рядом с тобой. В мыслях, снах и минутах,
Дышу в унисон, помня только о том:
Ты прав в этой жизни почти абсолютно.
Ты мой дорогой человек. Ты- мой дом.
Я на расстоянии слышу, как дышишь,
Ты знаешь, как вызвать улыбку сквозь боль.
И нет у меня никого в жизни ближе.
Живу в этом мире одним лишь тобой.


© Юлия Фролова
[464x700]

Может быть, только время спустя, станет ясно, что никуда не стоило спешить…

Что не было, на самом деле, ничего необъяснимого…

Что завершалось только то, у чего и не могло случиться продолжения…

Может быть, всё это стоит понять прямо сейчас, и перестать жить на дефицитах, обидах, ожидании смутно представляемого хорошо…

Может быть, заваривать каждое утро свой чай, подыскивать одежду по погоде, и не терять интереса к близким людям, действительно разговаривая с ними, а не перебрасываясь короткими бытовыми сообщениями, это то хорошо, которое не надо ждать…

Может быть, дружить с собой, отменив состояние хронической внутренней тюрьмы с постоянными запретами, критикой, и стабильным недовольством всем, из чего мы состоим, позволит нам лучше воспринимать настоящее, не сбегая от него в прошлое и будущее…

И, может быть, именно сейчас наша жизнь становится прекрасно прозрачной, открывая все свои тайные комнаты, в которых слишком долго хранилось всё то, на что мы так и не решились…

Я знаю женщину, которая пережила затяжную депрессию, начав в 56 лет брать уроки вокала, от которых её все дружно отговаривали, как от ненужного баловства…

Знаю ещё одну женщину, которая завела собаку вместо душивших её отношений, и точно не прогадала…

Знаю мужчину, который, наоборот, перестал бояться любви, и пришёл к той, что уже и не думала его увидеть…

Нет, для счастья не всегда нужны большие революции…

Но они, пусть и самые маленькие, нужны нашей голове, друзья мои…

Для того, чтобы она запускала свои новые мыслительные процессы, перестав водить нас чужими дорогами, и сняв смирительную рубашку с нашей свободы…

Думайте о том, что есть прямо сейчас…

Завтра — большой обманщик…






© Лиля Град
[466x700]

И почему так коротко живут друзья? Поживут, поживут, приучат к себе и исчезают. Ни один не остается с тобой. Умирают, уезжают, превращаются в других...

© Михаил Жванецкий
[466x700]

Все встает на свои места, когда ты оказываешься там, где должен быть, и с тем, с кем должен быть…
Должен… но долг здесь не имеет значения…
Должен по факту только твоего варианта счастья, который нужен именно тебе, и никем не навязан, как «коллективное обязательное»…
Мы должны быть там, куда ноги сами идут…
С теми, к кому ноги делают то же самое, прихватив душу за ручку…
Да, это не гарантирует безостановочной безоблачности…
Но и грозовые облака никогда не испортят того неба, под которым ты счастлив…

© Лиля Град
[394x700]

[700x700]

Говорят, будто уходя, многие жалеют о том, что мало путешествовали, много работали, и недостаточно любили…
Не знаю… может быть…
Но я работала с серьёзными проблемами тех, чьи путешествия охватывали весь мир, а у некоторых были просто образом будничной жизни…
С неврозами тех, кто вообще не работал, или работал так, что много времени это точно не отнимало…
С депрессиями и срывами тех, кто не был обделён состоявшейся взаимной любовью…
И много… очень много разговаривала с людьми уходящими…
И часто бывало так, что люди вообще ни о чём не жалели…
Находили мудрость принять свою судьбу в том варианте, в котором она состоялась…
А если кто и жалел, то лишь о том, что простая жизнь обыкновенного человека открылась им, как счастье, только на последнем пороге… а на протяжении долгих лет они всячески от неё открещивались, думая, что обыкновенными быть стыдно…
И начинали долгие игры в НЕобыкновенных…
В «просветлённых», допущенных до «сакральных тайн бытия», воспаряющих над своей бренной сущностью, освоивших небанальные практики, очищенных святыми водами, посвящённых невъ… ми сенсеями в невъ… ые нирваны, дотянувшихся до звёзд, развивших сверхспособности, прыгнувших выше головы, создавших себя с нуля, утоляющих утончённый голод пищей горных эльфов, принимающих божественные асаны, дострогавших себя до ошеломительной идеальности…
В таких, про которых и не подумаешь, что, простите, в туалет ходят… разве ж только нектарами какими…
Они играли в эти игры, не становясь просветлённее и счастливее…
И совсем не понимая, что по-настоящему круто — это удержаться от игр…
Круто — быть обычным, и по своему личному убеждению, а не религиозному учению, не предавать, не блудить, не убивать, не унывать, не создавать себе кумиров…
Круто — быть бережным к людям…
Круто просыпаться и засыпать в чистой постели после трудного дня…
Круто — не бросать в беде…
Круто — оценивать не по внешнему лоску, а по благородству души…
Круто — поднять детей не только на уровне сыты и одеты, а ещё услышаны и приняты в своей данности…
Круто — закурить после большой усталости, присев на удобную ступеньку…
Круто — стоять, обнявшись, до утра на прохладной набережной…
Круто — встретиться после разлуки, и понять, что ничего не кончилось…
Круто — жить друг с другом без ножей в спинах, и без подлости…
Круто — делать что-то, от чего пробирает мурашками радости до самых пальцев…
Круто — танцевать босиком на полуночной кухне…
Круто — знать, что нет тех, для кого ты источник горькой боли…
Круто — быть у себя таким, каким ты случился после миллиона километров печали, без претензий к мешкам под глазами, изломам морщин, молниям драных шрамов…
Круто — подняться после поражения и отправиться жить дальше, не загружая мешков грядущей мести, и не соревнуясь с победителями…
Много чего круто, ребята, если не претендовать на место Магистра Просветления…
И по-настоящему жаль, если узнать об этом за три шага до вечности…
Сделать первый… и остановиться в восхищении — я могу идти, чёрт возьми…
Сделать второй, и вспомнить вкус тех губ, которых не надо было добиваться в невротической погоне — они сами тянулись к тебе в добровольности подлинной любви…
Сделать третий… и сказать себе… нет, ничего уже не сказать…
Это так важно — успеть побыть просто людьми… и вовремя отказаться от невидимой короны…
Чтобы жить…






© Лиля Град
[700x700]

Прорвемся, что ж, сорок седьмая осень.
Сентябрь тоже номер сорок семь,
Ты слишком много задаешь вопросов,
А мне на это наплевать совсем.

Вздыхает небо и горят зарницы
В пустых глазах у маслянистых луж,
Я до сих пор учусь читать по лицам,
Запоминать уколы зимних стуж

И продолжаю глупо верить в знаки,
В сердца людей и добрые слова,
Мне снятся в зиму лютики и маки,
И греют псы холодную кровать,

А время никогда не будет легким…
В попытках тщетных сохранить мечту,
Куплю горячий кофе на Петровке,
Проеду свой излюбленный маршрут,

Сорок седьмая осень мне откроет
Простой, но удивительный секрет,
И море зашумит в ушах прибоем,
И для печали в сердце места нет.


© Екатерина Юргель
[392x700]

Глупо не общаться с человеком,который тебе дорог. И не важно,что случилось. Его в любой день может не стать. Представляешь? Навсегда. И ничего не вернёшь.


(с)
[473x455]

А ценности остаются прежними: честность, порядочность, ноги подруги, плечи ребенка, беседа с умным, молчание с ним же, гости издалека, цикады ночью, утренний запах сада, бесшумная походка кошки, книги, дающие возможность жить не здесь, и нормальная дружба, когда обоим ничего не надо.

© Михаил Жванецкий
[560x700]

Блестящий монолог о поколении женщин после пятидесяти!

K тому, что в нашей стране исчезают отдельные люди, мы уже привыкли. Но у нас внезапно исчезло целое поколение.
Мы делаем вид, что ничего не случилось. Пропадают женщины. Пропадают женщины после пятидесяти.
Они исчезли с экранов, они не ходят в кино, они не появляются в театрах. Они не ездят за границу. Они не плавают в море.
Где они? Их держат в больницах, в продовольственных лавках и на базарах и в квартирах.
Они беззащитны. Они не выходят из дому. Они исчезли. Они не нужны. Как инвалиды.
Целое поколение ушло из жизни, и никто не спрашивает, где оно. Мы кричим: «Дети наше будущее»!
Нет. Не дети. Они наше будущее. Вот, что с нами произойдет.
Всю карьеру, всю рекламу мы строим на юных женских телах и на этом мы потеряли миллионы светлых седых голов.
Почему?! Как девицам не страшно? Это же их будущее прячется от глаз прохожих.
Много выпало на долю этих женщин.
Дикие очереди, безграмотные аборты, тесные сапоги, прожженные рукавицы.
И сейчас их снова затолкали глянцевые попки, фарфоровые ляжки, цветные стеклянные глаза.
Юное тело крупным шепотом: «Неужели я этого недостойна?» Ты-то достойна. Мы этого недостойны. Мы достойны лучшего.
Мир мечты заполнили одноразовые женщины, которых меняют, как шприцы.
Поддутые груди, накачанные губы, фабричные глаза. Все это тривиально-виртуальное половое возбуждение, от которого рождается только визит к врачу.
Вы представляете стихи об этой любви?
Мы изгнали тех, кто дает стиль, моду, вкус к красоте, изящной словесности, кто делает политиков, кто сохраняет жизнь мужей.
На них кричат в больницах: «Вы кто, врач?» «Я не врач, говорит она тихо. Но я борюсь за жизнь своего мужа, больше некому в этой стране».
Они эти женщины сохраняют для нас наших гениев. Потеряем их уйдут и их мужья, люди конкретного результата.
Останутся трескучие и бессмысленные политики и несколько олигархов, личная жизнь которых уже никого не интересует.
Они ее вручают в совершенно чужие руки. Вопрос только в том, станет ли иностранная медсестра за большие деньги временно любящей женой.

В тридцать лет останутся только ноги, в сорок глаза, в сорок пять уплывет талия, в пятьдесят всплывут отдельные авторши отдельных женских детективов, в пятьдесят пять борцы за присутствие женщин в политике, а в шестьдесят исчезнут все.
Хотя именно эти исчезнувшие женщины создают королей и полководцев. Они второй ряд в политике. А второй ряд в политике главный.
Они оценивают юмор, живопись, архитектуру и все сокровища мира, а значит, и оплачивают их через своих мужей.
Я этим летом на одном благотворительном концерте увидел их. Я увидел исчезнувшее в России племя, племя пожилых дам стройных, красивых, в легких шубках и тонких туфлях и их мужчин, чуть постарше.
Это была толпа 60, 65, 70, 80, 85-летних. Они хохотали и аплодировали, они танцевали и играли в карты. Они заполняли огромный зал с раздвижной крышей.
Это были не олигархи, не министры, не короли. Это были женщины, лица которых составляют герб Франции.
Определить талант очень просто — вы смотрите, какая женщина возле него. Возле Пушкина, возле Высоцкого, возле Есенина. Потом вспоминаете, какая женщина была возле Брежнева, возле Хрущева, возле Сталина. Не было их у них! Всё было у них, а этих людей у них не было! Вот я и говорю: ты сам такой, какая женщина возле тебя!






© Михаил Жванецкий
[700x505]