Раннее утро. Солнце поблескивает за горизонтом. Совы мирно спят.
Просыпаются Жаворонки.
Вы не встречались с этими кровожадными созданиями? Они очень опасны.
Пока беззащитная Сова, скинув оперение и разомлев, парит в легких снах, хищный Жаворонок налетает и сбрасывает одеяло. Ему нужна плоть, ему нужны слёзы и стоны.
Его когти и зубы остры, и они впиваются в нагое тело, а Сова спросонья не может понять, не может ответить, не может... не может... не может... Сова испускает вопль на ультразвуке, но Жаворонки его не воспринимают, у них нет соответствующего аппарата, а жалобный писк для них звучит как «давай ещё».
В полузабытьи Сова плетётся куда-то, влекомая цепкими лапами, и там, дрожа от утреннего холода, который Жаворонка лишь бодрит, она падает на землю, и корчится под ударами крыльев. На крыльях у Жаворонка кожаные полосы, они обжигают, где мои пёрышки, где моё одеялко, хнычет Сова, хоть пёрышки и не смогли бы ее защитить.
Жаворонок дьявольски хохочет, хватает исполосованную Сову, когти у Жаворонка железные. Там, где они впивались в совиную плоть, расцветут потом кровоподтеки и синяки. Он тащит жертву к обрыву реки, где течёт холодная вода.
-Уху! Уху! - кричат они разом, когда Жаворонок бросает добычу вниз.
Потом он пикирует альбатросом и вынимает Сову из воды, а потом бросает ее снова, а потом тешится межвидовым половым контактом, ну знаете, такое встречается в природе.
И как будто ничего и не было - возвращает Сову под одеялко, успевшее остыть, закидывает сверху ее перьями, нитками, мхом - всем, что она заботливо приносила в своё гнездо. Злая, удовлетворённая Сова ворчит и кусается. Утренний вампир наконец-то растерял свои силы.
Полдень.
Совы и Жаворонки спят.
Посмотрим, что будет под Луной.

Я вспомнила пароль)
Я снова в Тюмени
Мы по-прежнему вместе
Я все так же люблю порку
Я рада, что лиру ещё жив)
Мира вам, дорогие ПЧ

в очередной раз утопаю в реале. Я вас читаю. спасибо, что вы есть :)

Боль это только боль,
Боль это только боль,
Это всего лишь боль,
Пой через слёзы, пой.

Это всего лишь боль.
Разве она - страх?
Колется на губах,
Будет всегда с тобой.

Мне ли бояться. Боль.
Разве она зла?
Разве придёт иной
Та, что вчера была?

Тело орёт "Нет!"
Тело кричит "Стой!"
Где-то в конце свет
Будет потом с тобой.

Где-то вдали свет.
Веришь в него ты.
Что будешь делать ты,
Если его нет?

Он посмотрел на меня, стянутую верёвками, горящую изнутри и снаружи, потянул и закрутил прищепки на груди, так, что половина меня закружилась и ушла в темноту, а потом поцеловал и сказал "Я люблю тебя".
А потом я уже была на диване, и из череды ударов какой-то пришёлся по ступне, а я втянула воздух, пытаясь растворить боль, и зашептала его имя.
А он сказал: "Мы ведь говорили уже про "красный", просто имя не работает. Ты поняла?"
И я сказала "Да", а внутри в этот момент я засмеялась, потому что в тот момент, когда тупой конец ротанга лёг на ступню, а потом я смогла закончить своё шипение от боли, я хотела сказать "Я тебя люблю".
Я подумала, что я ненормальная: вместо того, чтобы встать и дать ему в глаз, или хотя бы просить остановиться, я хочу сказать, что люблю. Мы оба - двое ненормальных. Мужчина, поставивший на колени женщину, связавший и измучивший её, говорящий при этом о любви. И женщина, которая чувствует любовь, когда ей так больно.

Спасибо, что ты нашёл меня.

Это цитата сообщения satty1 Оригинальное сообщение

объявы для предъявы. накопилось

 .

[476x638]

Читать далее...

Дорогие друзья, мне некогда, простите, что не появляюсь тут.
Когда я допишу про первобытных людей, я пообещаю никогда больше не выкладывать незаконченных сказок. И, конечно, это будет неправдой, потому что никогда нельзя говорить никогда, это ещё Джеймс Бонд знал.
Мне некогда, потому что хочется быть хорошей девочкой, а хорошие девочки вовремя ложатся спать и не прогуливают уроки делают свою работу по утрам. Именно поэтому я в три часа ночи здесь. Когда мне особенно хочется быть хорошей девочкой, я с тоскою и неприязнью смотрю на часы, завариваю крепкий чай и смотрю спанкинг-клипы и читаю порнорассказы, думая о том, что один фиг уже не высплюсь. Когда мне лень, я думаю "да ййебись оно всё конём, да, у меня полный кошмар во всём!" и ложусь спать. Возможно, из этого стоило бы сделать вывод, что желание быть хорошей девочкой на меня влияет плохо, однако, если мне удаётся найти действительно страшный (но не противный) рассказ или видео (кидайте ссылки), мне становится так страшно, что, дочитав или досмотрев, продолжать другими уже не хочется, и я иду переживать подробности во сне или за делами. А ещё меня очень психически возбуждает кровь, которая начинает вытекать из проколов, когда я вытаскиваю из мальчиков воткнутые иглы, и багровые следы от порки, которые почему-то образуются на них гораздо легче, чем на мне, и тогда я набираюсь этой энергии, и становлюсь внутри психованной псиной, которая только и ждёт, чтоб ей дали чем-нибудь тяжёлым по башке, бегает всю ночь по двору и воет, а хорошая девочка смеётся и сидит в шкафу. Ну потом я прихожу, пинка псине, девочку за косу из шкафа, вытираю следы грязных лап, а девочке какао и тёплое одеяло, обоих погладить, и спокойной ночи.
Так и живём, счастливо и дружно.
Чего и вам желаем.

Утром меня разбудил громкий строгий голос Хозяина:
- Встать! В позу!
Спросонья я ничего не могла понять, и удивленно подняла голову, но Господин постукивал по ладони хлыстом, и я мгновенно вскочила и приняла уже знакомую позу на четвереньках. В следующий миг я получила три удара между ног, совершенно ошеломленная такой резкостью; правда, они были слабее, чем вчера.
- За что, мой Господин?! - вскрикнула я.
- Мне нравится, когда ты мокрая от страха, - сказал он, и отложил хлыст в сторону. Рукой он провёл по промежности, которая сжималась после ударов, почувствовал, что я повлажнела, потом огладил ягодицы и исследовал следы. После этого Хозяин протянул мне руку, чтобы я её вылизала, и отпустил меня.
- Подай руки, - сказал он. Я протянула свои руки, и мужчина снял рукавицы, в которых я провела всю ночь.
- Я их снимаю, но трогать там тебе нельзя, поняла? - строго сказал он.
- Да, Господин, - покорно сказала я, сожалея об этом приказе - было больно, и хотелось успокоить горящее местечко.Но ослушаться я больше не смела.
Весь этот день и два следующих Господин был спокоен и даже добр, звал меня "Кэти", ни разу не наказал и даже заботливо вручил какую-то мазь, чтобы следы от порок быстрее прошли. Каждый вечер он водил меня в казино, и уводил домой после трех выигрышей. Каждое утро я "награждалась" тремя ударами по промежности, и в течение дня мужчина несколько раз проверял там своей рукой. Хлыст постоянно лежал в комнате на кресле, от страха я почти всё время была мокрой, Господин улыбался и называл меня "хорошенькой испуганной девочкой". Он по-прежнему не разрешал мне мыться, и к концу второго дня я чуть было не нарушила хозяйский запрет и хотела дотронуться, но мужчина был рядом, и один взгляд на хлыст заставил меня отказаться от этой мысли. Мне казалось, что Господин знает даже то, что я буду делать, когда он меня не видит, и за три дня я ни разу не ослушалась его.
На четвёртое утро будить он меня не стал, а когда я проснулась, объявил, что я прошла проверку, утренней порки не будет, и я могу пойти в ванную. О, как же я была рада этому разрешению! После того, как я помылась, я пришла благодарить своего Хозяина, и я действительно была счастлива.
День прошел как обычно, и вечером мы пошли в казино. Я выигрывала. Господин отошёл куда-то, а когда вернулся, на столе передо мной было пусто... Я проиграла. Я совсем не понимала, как такое произошло, но я снова потеряла всё, что было...
Господин пришёл в ярость.
- Я не разрешал тебе проигрывать, - сказал он, и отстегнул поводок от ручки кресла. - Встать!
Он заставил меня перегнуться через спинку кресла, снял ремень и выпорол до слез и криков прямо возле игрового стола больно и жестоко. Не давая сказать ни слова, он порол, а игроки молча смотрели на это действо. Рабыни были здесь не в диковинку, но всё же такое случалось не слишком часто. Я выла и ревела, забыв про то, что на меня смотрит куча народу, и продолжала плакать, когда он повёл и усадил меня снова в кресло.
- Ты выиграешь, - жёстко сказал Хозяин, положил ремень на стол перед моим носом, и добавил фишек из своего кармана. Продолжая плакать, я сделала ставку, и действительно выиграла. Ещё одна попытка тоже оказалась удачной, и Господин, по своему обыкновению, увёл меня. Хотя я говорила, что ещё не отыграла проигранные деньги м сейчас игра пойдёт, он не послушал, а напротив, сунул ремень мне под нос и сказал, что если я немедленно не заткнусь, дома меня ждёт такая взбучка, что всё предыдущее покажется мне сказкой. Против таких аргументов спорить было нечего, и я послушно поплелась домой.

Мы вернулись за стол. Господин снова пристегнул мой поводок к креслу, заказал какао, и уселся рядом. Он смотрела на меня так, будто был в кинотеатре, с любопытством и интересом. Шарик словно возвращал меня к жизни, а мелькание красного и черного забивало мысли. Я наблюдала; затем сделала ставку. Выиграла. Ещё одна. Проигрыш. Ещё одна... иногда я пропускала, иногда ставила друг за другом. Гул и мелькание заворожили меня, стучание фишек, которые двигали туда-сюда, дребезжание шарика, голос крупье - всё это вводило меня в транс. Я забыла о Хозяине и моё больное сознание уплыло в игру.
Вдруг я почувствовала движение, и увидела слугу, наклонившегося ко мне.
- Вам велено сказать, что время - 22.30.
Оторвавшись от стола, я изумленно пялюсь на слугу, и постепенно соображаю, что это значит. Перевожу взгляд на Господина.
Со стороны он совершенно невозмутим.
- Спасибо, - говорю я, и в ужасе пытаюсь придумать, что мне делать. Но три порки за день произвели хороший воспитательный эффект, и я боюсь ослушаться.
Хорошо, что мы сидим рядом. Я пытаюсь придвинуться и тихо произношу:
- Господин... я должна была Вам напомнить...
- О чём?
- О том, что меня следует наказать.
Он смотрит на меня.
- Ты хочешь попросить меня об этом?
- Да, Господин! - тихий почти стон вырывается из моей груди, но похоже, это ещё не все мои испытания.
- Кэти, - мягко говорит Господин, - ты умная девочка...
Почему-то меня сразу это настораживает.
- Ты знаешь, как следует просить Господина о наказании... Так сделай это как следует...
Сколько ни пороли меня вчера на сцене, мысль о том, что сейчас меня отшлепают на коленях в казино, вызывает ужас и стыд. Мне приходится слезть с кресла, и стать на колени. Конечно, сидящие за столом тут же обращают внимание на меня. Я чувствую, как у меня от страха набухают груди и губки. Я чувствую терпеливый взгляд моего Хозяина.
- Мой Господин, пожалуйста, отшлёпайте меня...
Молчание.
- ...пожалуйста, отшлёпайте меня, как маленькую глупую девочку...
- ... за то, что я была невнимательной...
Я наконец-то осмеливаюсь поднять глаза, и вижу лёгкую улыбку на его лице.
- Хорошо, дома отшлёпаю. Сейчас девочка может продолжать играть, - говорит он, и я краснею ещё сильней, чем уже была. Господин протягивает руку и трогает мои соски, поглаживает грудь и вдруг отпускает. За миг перед этим я забыла, где нахожусь, и уплываю на волнах тепла за его рукой, но тут враз пробуждаюсь, и сажусь играть за стол.
**
На сей раз Господин дал мне выиграть только один раз, и увёл меня снова к бару. Бармен с любопытством поглядывал на меня, с трепетом сжимающую всё тот же хлыст в руках. Хозяин,заметив взгляд бармена, сказал, что я гораздо интереснее выгляжу в другой позе. "В какой же?" - спросил бармен, а Господин вместо ответа забрал из моих рук хлыст (от чего я задрожала) и приказал мне встать, повернуться спиной, наклониться и взяться руками за лодыжки. Я повиновалась. Хлыстом он заставил меня раздвинуть ноги, и я снова оказалась в унизительной позе, почти вывернутая наизнанку. Похоже, следы на моём теле были жуткими, потому что бармен удивленно присвистнул. Но затем его внимание привлекла другая часть моего тела:
- Да она и правда вся мокрая! Вчера мне было не очень хорошо видно сцену, но слова ведущего я запомнил!
Хозяин водил кончиком хлыста у меня между ног, я нервно сжималась, помня, какую боль можно причинить этому месту...
- Шире ноги, Кэти, - мягко сказал Господин, и в этот миг я опять была благодарна ему за то, что он не назвал меня сукой. Он продолжал гладить мою промежность хлыстом и вдруг я почувствовала сначала его ладонь, надавливающую на поясницу, а потом услышала голос: "Стой". Через миг вместо ладони я почувствовала что-то холодное... и поняла, что на меня поставили стакан с виски.
"Чёёёрт" - подумала я, пытаясь не шевелиться. Конечно, было понятно, что если стакан упадет, мне не поздоровится.
Хозяин и бармен продолжали обсуждать меня:
- Удобная штучка, - и захохотали, потому что Господин перевернул хлыст, и дотронулся до моей дырочки рукояткой; получилось так, что слова прозвучали двусмысленно в этот момент - я была и удобной подставкой для виски, и удобной... для...
Казалось, после вчерашнего ничто уже не заставит меня покраснеть, но я пылала от стыда и молилась лишь о том, чтобы стакан не упал.
Ещё несколько секунд меня трогал хлыст, а потом Господин забрал стакан. Я облегченно выдохнула.
- Ладно, Кэти, - сказал Господин. - Пойдём домой.
- Хорошая у Вас рабыня, - уважительно сказал бармен.
- Да, а после дюжины хлыста она станет ещё лучше, - сказал Хозяин, и эти слова заставили меня задрожать от страха и потечь ещё сильнее. До дома мы дошли в молчании, и там только Господин отстегнул поводок от ошейника и приказал снова встать на четвереньки.
Я встала. Он потрогал рукой мою промежность, убедился, что она мокрая, дал руку чтобы я её вылизала, и наконец сказал:
- Ты была сегодня послушной девочкой, Кэти. Я прощаю тебя, шлёпки не будет.
- Спасибо, мой Господин! - с выражением дикой Читать далее...

В углу я простояла целый час, но потом Господин выпустил меня, сказал, что я могу отдохнуть и больше не вспоминал о проступках. Правда, я уже понимала, что его спокойствие сменится гневом, если я не скажу ему в 22.30 о... ну, знаете о чем. Я лежала на своем одеяле и думала, что же теперь со мной будет и какая жизнь меня ожидает... Вечером, часов в восемь, мужчина вдруг засобирался. Он переоделся, а потом взял поводок. Этот жест так походил на жест хозяина собаки, собравшегося с ней погулять, что мне стало страшно.
- Мы идем в казино, и ты будешь там выигрывать, - сказал он, пристегнув поводок к ошейнику.
Я молчала, наученная горьким опытом.
- Когда ты за столом - ты можешь говорить. Когда ты не играешь - ты на коленях у моих ног. Всё понятно?
- Да, Господин.
- Возьми-ка хлыст... вдруг пригодится, - сказал он, вручив мне свой злой хлыст, и повел меня голую с хлыстом в руках на улицу на поводке.
Снова войдя в казино, я испытала в первый миг знакомое радостное возбуждение, но тут же сознание подсказало, что произошло со мной здесь вчера, и прикосновение хлыста к моей коже как будто обожгло.
Как ни в чем не бывало, Хозяин повел меня к рулетке, усадил рядом с собой и пристегнул поводок к ручке кресла.
Крупье спросил:
- Сударыня играет?
- Да, - сказал мой Хозяин абсолютно спокойно.
Больше вопросов мне никто не задавал, игроки только глазели, а вышколенные служители не обращали внимания. Господин подозвал одного из них.
- Это рабыня, которую я выкупил здесь вчера.
- Да, я знаю, сударь. - невозмутимо ответил слуга.
- Я могу делать с этой женщиной всё, что угодно в вашем заведении?
- Да, сударь. За исключением прямого совокупления. Для этого Вы можете воспользоваться нашими отдельными комнатами.
- Хорошо, - удовлетворенно сказал Господин, и шепнул служителю ещё что-то на ухо. Тот кивнул и ушёл.
Мне придвинули фишки. Я выиграла с первой ставки, в глазах загорелся прежний азарт, но Господин, заметив это, нахмурился и увел из-за стола.
Он подошёл к бару и заказал себе выпивку, а я, как и должна была, опустилась на колени у его ног.
Здесь меня ждал новый сюрприз, и он был неприятным. Одна из дам, с которой я часто встречалась в казино, и приятельски разговаривала, оказалась знакомой с моим Господином. Она подсела к нему и завела беседу.
Холодно скользнув по мне взглядом, она произнесла:
- Твоя новая рабыня, которую ты купил вчера?
- Да.
- Жаль, деточка... Ты очень красиво играла всегда, - сказала она с издёвкой, обращаясь ко мне.
Я молчала, потому что не знала, можно мне говорить или нет. В любом случае сказать мне было нечего.
- Она и сейчас играет, - усмехнулся Господин.Он явно флиртовал с этой дамой, и мне почему-то было это неприятно.
- А это ещё зачем? - спросила она, кивнув на хлыст, который я держала на коленях.
- Спроси у неё, - сказал Господин, улыбнувшись. - Побеседуй с дамой, - сказал он, обращаясь ко мне.
- Хм... как ты её зовешь, Мортимер?
- Кэти, - ответил он.
Спасибо, хоть не сукой назвал, подумала я, краснея от ожидания неприятного вопроса. О. Да я узнала имя своего Хозяина. Значит, его зовут Мортимер... дурацкое имя.
- Кэти... - протянула дама насмешливо. - Кэти, девочка, зачем же ты носишь с собой эту штуковину, и что это?
Сжав хлыст в руках, я медленно опустила глаза и ответила:
- Это хлыст... он может понадобиться моему Господину.
- Ах, и зачем же? - продолжала она откровенно издеваться. Хозяин молчал, наблюдая за мной, и я поняла, что защищать он меня не собирается.
- Чтобы... чтобы наказать меня, если я вдруг буду непослушной, сударыня, - ответила я так кротко, как только могла, хотя больше всего мне хотелось всыпать хлыстом этой лицемерке, ещё вчера рассказывавшей мне последний анекдот.
- Что ж, Кэти... твои ответы выдают примерную девочку. Наверное, ты даже не попробовала этого хлыста, - засмеялась она, глядя на меня.
Я думала, что этот цирк наконец-то закончится, но тут Хозяин сказал:
- Да. За последние шесть часов она его не пробовала, - и улыбнулся. Они оба засмеялись.
- Ах, но как же тебя наказывают, Кэти? Очень интересно, - продолжала она.
- Меня порют хлыстом, сударыня...
- Ну-ка, дай мне его, - сказала она вдруг, хищно раздув ноздри.
Не оставила ли она вчера на мне во время порки на сцене своих следов, подумалось мне. Не всех вчерашних экзекуторов я видела и запомнила...
Я посмотрела на Господина. Он кивнул. Послушно я протянула хлыст женщине.
- Мортимер, покажи мне, как ты её наказываешь? - сладким голоском пропела она, и я задрожала, понимая, что эта змея обворожила моего Господина, а для меня это означало новую порку.
Хозяин немного выпил за это время и был довольно весел.
- Кэти, - сказал он голосом, не предвещающим ничего хорошего, - А ну-ка встань так, как ты стоишь, когда я тебя наказываю хлыстом.
Чертыхаясь про себя, я повиновалась, опустившись в унизительную коленно-локтевую. Мои выпоротые ягодицы и бедра уже подрагивали в предвкушении новой порции хлыста, на этот раз совершенно незаслуженного.
- Эти следы - от вчерашнего Читать далее...