Небеса.
Поднимите меня небеса
На широкие дивные дали.
Пусть играет по телу гроза,
Пусть дождем меня укрывает.
Разразится, раскроет огонь,
На руках понесет в поднебесье.
Мне бы выпить весь мир целиком,
Но дороже царстве небесное!
Вяжет сонные дали в туман
Облака, как алмазные кони.
Я отдам эти сны чудакам.
Я отдам, это тело неволи.
[699x466]
На вершине его пятиконечных звезд зреют гнезда противоречий. Мы наследники этой земли, родившиеся на переломе двух эпох, говорим этому миру, "Здравствуй!"
"Здравствуй!" - говорим мы тем, кто против нас. Кто молит как завороженной на величия этих зданий, созданий иной эпохи.
"Здравствуй!" - говорим мы пролетающему над нашими головами течению времени. «Мы приветствуем тебя наше время! Время противоречий и мрака!»
"Здравствуй!" - говорим мы людям, чье сознание как под гипнозом сковано и закреплено договорами, кредитными соглашениями, пластовыми картами, и собственными цифрами вместо имени.
"Наберите, нужный код! » - говорит автомат, болтающийся у него место головы. На таблоиде мелькает черная полоска.
«Да, вот, пожалуй, код!»
Автомат говорит "Ошибка. Попытайтесь еще раз"
«Да, вот, пожалуй, код!»
Автомат слегка затрясся, " Ошибка! Ошибка! Ошибка!" бежит строка на таблоиде.
«Да, вот, пожалуй, код!»
Автомат забился в конвульсиях, из него полетели искры и сопли. Кровь потекла ручейками по таблоиду, бегущая строка сменилась на улыбочки:
«Вас рад приветствовать менеджер среднего звена, Дмитрий Селиванов» - говорит автомат.
На таблоиде отобразились таблицы: "Дмитрий Селиванов, может; вылизать вам жопу, Дмитрий Селиванов готов на все условия».
"Здравствуй!"- говорим мы Дмитрию Селиванову, просто и без цели, мы говорим ему,
« Здравствуй!", не прося не чего взамен.
Автомат, что болтается у него место головы, теряет контроль и взрывается в переходе на Пушкинской, накрывая взрывной волной прохожих.
"Здравствуй!" - говорим мы лысому человеку, что взбирается на трибуну, подобно тому, как червь карабкается на Голгофу. Взобрался кое-как, отдышался, облизывая своим огромным языком свое потное лицо. Язык его столь огромен, он как змеиное тело шевелиться, и шипит на толпу зевак. Языком он приглаживает свой дорогой костюм, облизывает до блеска ботинки, но главное не это. Языком своим он говорит, и от каждой фразы произнесенной им, в мире происходит что-то, что-то не так важное как его речь. В мире умирают от страха и боли.
" Меня зовут Петр Млемлин, говорит он. Я пришел, чтоб помочь Вам!"
"Здравствуй!" - говорим мы Петру Млемлену. Просто так без цели мы говорим, ему
«Здравствуй!». Язык его начинает пухнуть и покрываться гайками и болтами.
"Здравствуй" говорим мы Петру Млемлену.
Язык его распухает сильней и взрывается около станции Рижская, взрывная волна накрывает прохожих, трибуна рушится и превращается в пыль.
[496x699]
Оборотень.
Бессонница душит,
Эта сука красным обручем.
Луна в темную, слушай
Все вибрации, отражающего солнца.
Когти острые, на щеке ее.
Ветви, трубы с опозданием.
Электрички сходят с путей,
И к воле, героиновое твое наказание.
Страшные всадники преследуют.
За волной идет, волна.
Тучи – кони, Бег по времени,
Ночь на всегда.
Бесконечная, одинокая,
Ведет по кругу голову.
Остановится, хочется,
Как волк, умирающий с голоду.
Жертва – движение, запах,
Я оборотнем, слышу шаги твои.
Взгляд, это смерть, страх.
Ты же попробуй и убеги.
Не замедляя гонки, сила моя,
Нагоняю. Все ближе и ближе,
По ветру, фантазия.
Боль, затмение, ничего не вижу.
Бессонница душит,
Слушай ее, слушай...
[676x684]
Я плачу, я плачу, не роняя слез
Я вижу боль в глубинах сердца.
И маски, что стесняют вашу злость
Я примеряю на поверхность тельца.
Я плачу, когда вы скрепите зубами.
Я плачу, когда вы скалите рот.
Теперь я стаю в этом образе с вами,
И знаю, что я такой же урод.
Прижмите меня к своему подбородку,
Мы очень близки, мы схожи как братья.
Сожмите мою не заткнутую глотку,
Сомкнем свои пальцы в стальные объятья.
[335x400]
Пьяная женщина.
Небо склонилось послушать дыхание ее.
Вязкая масса на пальцах. Кровь и вино.
Грязная комната и не убранная пастель.
Крошки от чипсов и банки от пива.
Музыка скребется железными звуками, на водной глади ее белых кудрей.
От ее тела пахнет солью.
Вязкая масса на пальцах. Боль и любовь.
Не слышит! Не дышит! Не хочет знать.
Телевизор вторит в повторе: « Мы тебя видем!»
« Мы тебя видем!»
Солнце через крылья штор, из щелей по потолку.
Запахи и звуки.
Рот приоткрыт.
Одежда скинута на пол.
Вязкая масса на пальцах. Слезы и прощения.
Пепельница, забитая окурками.
Вчерашние мысли.
Куплеты песни.
Стук в дверь. Разговоры о прошлом.
Вязкая масса на пальцах. Капли потеряной жизни.
Небо спустило пушистые облака на землю.
В холодном поту ее лицо и шея.
Расой намочило утро, и закрыл как саван туман ее тело.
* * *
Ты говоришь на языке огня,
Читаешь надписи на уличных щитах,
Твой третий глаз преследует меня,
Мы где-то виделись в затерянных мирах.
Вот тень изломана, как калаж Пикассо
И воет что-то страшное внутри,
Ты вышел из моих кошмарных снов,
Предвестник разрушения и войны.
Могильный дух – холодный привкус крови,
Как ящер, проскользнувший по стене.
Сигнал в висок- чужой, не смытой боли,
И страх наследственный продернет по губе
[323x600]
Смерть луны.
Эта луна, заключенная в сети,
Это последствие, чей-то войны,
Эта мечта умерла на рассвете
Как умираешь сегодня и ты.
Эти лучи – призраки неба,
Это сигналы далекой звезды.
Эти глаза рисуются белым,
Ночь убегает из темноты.
Края от края, за краем небесным,
Звездные войны – проклятья земли.
Я покажу тебе край поднебесья,
Где оживают земные цветы.
Я покажу, где скрывается сила,
Где начинается сказочный рай.
Я покажу воспаленная лира.
Только быстрей давай умирай.
Это не ложь, это сила обмана.
Это не свет, это луна.
В этом сиянье и я умирала,
В этом слиянье воды и огня.
[482x337]
Последствие Вторжения "белой" цивилизации!
Еще одну рюмку и удовольствий,
К критической точке – открыт океан.
Во испытание наших страстей-
Мне нравиться больше
как капает кран.
[313x400]
Ты дышишь в затылок, а может быть в сердце,
Возьми эту фразу, как мой сувенир.
Не говори, что ляжешь на рельсы,
Я все ровно в это не верю!
[400x300]
Огонь он спаситель, но он уже пьян.
Три чаши за жизнь, три чаши за смерть.
Меня из нутрии гложет тля.
Ты завтра проснешься_ Да, будет день!
Но без меня.
[276x400]
Кто же знал, что в этом хрупком теле
Совсем отсутствует душа,
Ну что ты плачешь, в самом деле
И без нее ты хороша...
Рабство.
Снова чувствую силу,
За пределы зимы.
Любовь и насилие,
На пороге войны.
Причем здесь колеса,
Все катится к черту.
Густые леса,
Прячут красоты.
Вползает солнце в пастель.
Лучи и тепло.
Танец прозрачных тел,
Особенно твоего.
[700x525]
Это цитата сообщения gay_zigzag Оригинальное сообщение
Лучшее, что я видел в 2009 году.
Запрещенная реклама года молодежи.
Потрясающий аудиоряд.
Потрясающая анимация.
Потрясающий текст.
Я бесился.
Я ахуевал.
Я радовался.
Я плакал.
Огромный респект ВСЕМ - креативщикам, копирайтерам, дизайнерам. И авторам идеи.
Отдельное спасибо - 
Master_Diametr. Спасибо, Егорка! Жму твои руки.
[299x350]Геракл, борющийся с амазонкой
В древнегреческой мифологии амазонки — это племя женщин-воительниц, обитавших, как утверждают, на северо-востоке Малой Азии на побережье Черного моря. Главным городом амазонок была Фемискира, расположенная у реки Фермодонт, современная территория между реками Трабзон и Синоп в Турции. Об этом племени ходят две легенды. Согласно первой, девятый подвиг Геракла состоял в том, чтобы отправиться за поясом Ипполиты — царицы амазонок. Согласно второй, более поздней легенде, Тесей приезжает в Фемискиру, где берет силой одну из амазонок и увозит ее с собой в Афины. Амазонки преследуют Тесея, вторгаются в Аттику и осаждают афинян. Мир заключается благодаря посредничеству плененной амазонки, которая носила сына Тесея. Однако Тесей бросает ее и решает жениться на Федре. Когда пленница пытается помешать свадебному пиршеству, то умирает от руки Геракла.
В “Илиаде” амазонки воюют с Троей против греков, пока Ахилл не лишает их боевого духа, убив царицу воительниц Пенфесилию. Историк Геродот, живший в V
веке до н.э., считал, что амазонки в итоге расселились в Скифии и смешались со скифами, а их потомков стали называть савроматами. Из более поздних источников мы узнаем больше сведений о племени амазонок. Например, Диодор Сицилийский, живший в 1 веке до н.э., утверждал, что Амазонки обитали не в Малой Азии, а в Ливии. Страбо из Александрии, автор 1 века н.э., первый поведал об опасениях греков в связи с появлением амазонок: “Кто поверит, что войско, или город, или целая нация женщин могли организованно жить без мужчин? Что они не только организованы, но и способны нападать на иноземное государство, подчинять себе соседей, которые занимали ни много ни мало современную Ионию, и совершать поход за юре, дойдя да Аттики? Это равносильно утверждению о том, что мужчины в те времена были женщинами, а женщины — мужчинами”.
Союз амазонок был ethnos gynaikokratoumenoil, “нацией, где властвуют женщины”. Женщины этой нации воевали и отказывались от рождавшихся сыновей. Утверждали, что для продолжения рода они жили каждый год по два месяца с мужчинами соседнего племени. Рождавшихся мальков убивали, а девочек воспитывали как будущих воинов. Таким образом, обычаи амазонок — матриархальное отображение нравов афинян. Уильям Блейк Тирелл писал в своей книге “Амазонки: как складываются мифы” Том, что миф об этом племени стал отражением неуверенности афинян, связанной с несовершенством патриархата: если афиняне зависели от женщин, рождавших им сыновей, то амазонки сами рожали себе дочерей —. таким образом зависимость амазонок от противоположного пола сводилась на нет. Для людей с разным типом культур характерно создавать легенды о далекой земле, где жизнь коренным образом отличается от их собственной (последняя часть “Путешествий Гулливера” представляет собой более современное подтверждение сказанному).
В 1861 году Джоан Якоб Бахофен предположил в своем труде “Право матери”, с которым сейчас во многом не соглашаются, что цивилизация развивалась от матриархата к патриархату и что мифы об амазонках вобрали в себя общее представление об этом переходном периоде. Мнения остальных ученых сводятся к тому, что древние германские племена и народности Востока, вероятно, нанимали как женщин, так и мужчин для участия в сражениях, что породило легенду о племени амазонок.
Каким бы ни было их происхождение, амазономахия, тo есть битвы с амазонками, — излюбленная тема греческого искусства, нередко изображавшего схватки дев-воительниц с кентаврами. Амазонки предстают с одной обнаженной грудью, однако нет ни одного изображения дев-воительниц без одной груди. Ложная этимология трактует происхождение слова амазонки от а-мазос [a-mazos] - “без груди”, поскольку якобы амазонки удаляли себе правую грудь, чтобы удобнее было носить лук и стрелы. Однако луку и стрелам амазонки все же предпочитали боевой топор, называемый labyris (лабрис).
Современное поколение открыто ассоциирует амазонок с лесбиянками: впервые такую параллель провела в 20-х годах Натали Бэрни, публично назвав себя амазонкой и заказав Роумэйн Брукс свой портрет в виде амазонки. С середины века, исходя из своих соображений, лесбиянки ассоциируют себя с амазонками и делают это весьма оригинально и впечатляюще. Роман “Воинствующие” французской писательницы Моники Уиттиг, где рассказывается о группе женщин, которые любят представительниц своего пола и борются с патриархатом, — особенно яркий пример такой ассоциации.
В наше время большинство лесбиянок носят миниатюрный топор амазонок, labyris, как эмблему. И это свидетельствует о том, насколько нынешний век видоизменил традиции амазонок и придал им характер подлинного, значительного, мощного мифа о самобытности лесбиянок.