В этом и заключается изъян. Истребляя вредителей, ты вмешиваешься в пищевую цепочку, и всегда существует вероятность того, что ты просто-напросто расчистил место для кого-нибудь другого. Более страшного, чем тот, кого ты истребил.

Не то, чтобы я не любила детективов - почитываю, а чаще слушаю, порой не без удовольствия. Ни на минуту не забывая, что это квинтэссенция литературы поражения. Зло уже свершилось, и речь не о краже пятисот рублей из общественной кассы мало кому интересной, разве только в ходе расследования появится связанный с этим делом труп (два, три, десять).

И нет, сыщики не ратуют за то, чтобы убийца не совершил новых преступлений, скорее реализуют в погоне охотничий инстинкт, которому условия жизни в современном мире не оставляют других шансов проявиться. Что до страданий и возможных смертей невинных, вовлеченных их усилиями в расследование: лес рубят - щепки летят. А дальше, когда преступник таки пойман, в чем выразится торжество справедливости? Убиенные воскреснут? Его исправит наказание? Зло, раз и навсегда, будет искоренено? Нет, нет, нет.

Харри Холе из тех, кто в ходе расследований громоздит вокруг себя убийства в промышленных масштабах. Глеб Жеглов и Грязный Гарри по-норвежски: "Вор должен сидеть в тюрьме!" и вот это вот все. Рыцарь в местами сияющих, но большей частью заляпанных кровью, грязью и дерьмом доспехах. Очень обаятельный, живой и доступный пониманию, но с кучей головных тараканов и алкогольной зависимостью, чтобы жизнь малиной не казалась. Ни ему, ни окружающим.

Я не слежу за всеми похождениями Холе, как-то сделала попытку читать подряд и первые книги показались недурными, хотя страдания алкоголика, который сначала борется с желанием напиться, после уступает ему, потом обнаруживает себя в очередном похмельно-амнезийном витке - этот неизменный цикл, которому Ю.Несбё неизменно уделяет значительную долю всякой книги, порядком утомляет.

Поэтому, что было после "Снеговика" и отчего герой умотал в Гонконг, я не знаю, но логика ведь в этом цикле не ночевала, и всякое новое триумфальное расследование заканчивается очередным карьерным крахом, хотя казалось бы должно вознести к вершинам благополучия; а каждое очередное спасение Ракель и ее сына Олега оборачивается расставанием для этих троих, которые могли бы стать идеальной семьей. "Призрак" не исключение.

Харри возвращается в Осло, чтобы спасти Олега Фёуке,который ему как сын и всегда относился к нему, как к отцу, однако за время, проведенное в разлуке, мальчик-конькобежец успел вырасти и стать плохим: связаться с дурной компанией, уйти из дома, начать употреблять наркотики, украсть шкатулку с мамиными украшениями. Для Харри прошедшие годы тоже не стали временем расцвета, разве что завязка с алкоголем пошла на пользу здоровью, но у него уродливый шрам на щеке и титановый палец, тот еще Терминатор.

Олега обвиняют в убийстве дружка наркодилера красавчика Густо Ханссена, и Харри должен доказать его невиновность, отыскав истинного убийцу. Вопрос: а что, если убил таки Олег? - не ставится. То есть, для нас, читателей, само собой разумеется, что Харри пришел спасать, и сделает это при любых условиях. А если светлый образ названного сына окажется не таким светлым? Что с того, это же наш мальчик. Так вот, приготовьтесь, что финал преподнесет сюрприз, и он не будет WOW-панчлайном, скорее таким же унылым, нелепым и невразумительным как собственно расследование.

Итак, любимый Осло, который, вроде бы, может спать спокойно, уличных наркоторговцев и как следствие, преступлений сопутствующей сферы за прошедшее время стало значительно меньше. Но почему тогда мальчики и девочки из приличных семей старчиваются? Ну, насчет всех не знаю, - как-бы говорит автор, - Но у Олега, вы же помните, папа был русским бандитом-аристократом. - А-а, - скажет догадливый европейский читатель, - Ну тогда понятно, все от русских.

Вы ведь не удивитесь, если я скажу, что всемирное зло в романе представлено русской мафией, контролировавшей сначала продажу героина, а после вытеснившего с улиц прочую дурь синтетического наркотика "скрипка"? Не то, чтобы я была квасной патриоткой, но образ плохих русских, усердно культивируемый европейским мейнстримом, сильно утомил. То есть, русским есть, чего стыдиться, но вешать на них/нас всех собак благополучного Евросоюза и Скандинавии как-то чересчур, не находите?

Интересно, что на фоне тупой звериной жестокости сибирских казаков, собственные коррумпированные чиновники и полицейские выглядят если не совсем белыми и пушистыми, то по крайней мере обаятельными - любят жен, скачут на призовых лошадях, очаровывают избирателей и прессу, и вообще исполнены

Где же моя любовь к Родине
и где мои красные от мороза щёки?

Евгения Некрасова подбирает код к моему читательскому сердцу исподволь: совсем не разделила общей любви к "Калечине-Малечине", со скепсисом отнеслась к "Сестромаму", хотя некоторые рассказы понравились, а с "Кожей" случилось неожиданное и полное принятие, и "Домовая любовь" оказалась совсем моей. Но с этим новым сборником с самого начала, с первого рассказа, как домой вернулась - восторг абсолютного узнавания.

Одновременно остраненный и очень простой язык такой вариант Платонов-light, в котором бабушка Мать человека, а девочка-подросток Дочь человека. Низводящий женщину до придаточно-вспомогательной роли и в то же время поднимающий ее до божественного статуса неявной аналогией с "Сыном человеческим". И коль скоро вспомнился Андрей Платонов, доведу ассоциацию до конца - земная, земляная, корневая материя, из которой он лепил свои книги, та же у Жени Некрасовой, хотя у нее легче и светлее. Не умею найти правильных и совсем точных слов, это работает на подсознательном уровне, но темное очарование ее прозы, которому сначала противишься, а потом оно все-таки завладевает тобой, из того же источника.

Десять рассказов и повестей плюс одна поэма "Золотинки" - это яростная и вовсе не пессимистичная проза-поэзия, хотя об авторке говорят, как об основательнице магического пессимизма в русской литературе. То есть, да: все плохо-плохо-плохо и просвета не предвидится, и на нашем путевом камне в какую сторону ни пойди, всякая дорога в ацский ад. Но может быть потому, что начиная с "Кожи" она перестала быть совсем безнадежной - значит вернемся по следам или вовсе углубимся в чащу, выберем вненаходимость, отсутствующее присутствие и продолжим борьбу за наше правое дело, не совпадающее с общегосударственным. Эта кожа наполнена плотской плотностью, не дает окончательно отчаяться, с ней ленинское "мы пойдем другим путем" обретает новый смысл, живой и мощный.

Поражает как органично Евгения соединяет литературу с другими видами творчества, в "Домовой любви" это был сплав с архитектурой, в "Коже" с живописью, скульптурой, графикой. В "Золотинке" дизайн одежды, цирк, кинематограф, ивенты, кулинария, совриск - которым общий строй описываемой среды, от нижнего слоя среднего класса до "за чертой бедности", не мешает реализовываться. Не благодаря, а вопреки, прорастая неистребимой женской плодовитостью.

Первый читательский отзыв на только что вышедшую книгу предполагает рассказ без раскрытия сюжета, лишая возможности говорить подробно, скажу только, что мои любимые повести "Медведица", "Складки", "Мелузина и ее друзья". А с "Кикой" испытала тот сорт читательской эйфории, о которой бродское: "готический стиль победит как школа, как возможность торчать, избежав укола".

— Зачем ты отдаешь нам деньги, зачем? — недовольно говорила Люся. — Ты наша дочь, ты нас должна обдирать!

Я совсем ничего не знала о Марине Москвиной до этой книги. Вернее - думала, что не знаю. На самом деле трудно найти на постсоветском пространстве человека, который не любит мультика про крокодила. воспитавшего птичку, который снят по ее сценарию.

И еще "Олимпионик". Вики пишет о 1994 годе, но мне было максимум лет десять, когда ждала очередного номера не то "Костра", не то "Пионера" (а может вовсе "Барвинка"), где в нескольких номерах, скорее всего в преддверие Олимпиады-80, печаталась повесть про древнегреческого мальчика. Может в народной энциклопедии указан год выхода книгой, а может это не тот "Олимпионик"?

Но так или иначе, а теперь я непременно почитаю книги Москвиной, хотя бы из соображений разумного эгоизма. Когда снаружи столько темноты, нельзя пренебрегать возможностью впустить в душу немного света, а Марина как раз тот солнечный автор, который светит естественно как дышит.

"Золотой воскресник" не роман, даже сборником короткой прозы его было бы неверно назвать, скорее микропроза. Забавные случаи из жизни с участием родственников и знакомых, а поскольку знакомые сплошь знаменитости и литературные небожители - с оттенком некоторого культурного гламура.

Светская хроника, где на роли камеры приметливый взгляд и смешливое доброжелательное перо женщины, которая не боится посмеяться над собой. Искренне, заразительно, и от того мерзость жизни съеживается-скукоживается-отступает, а света и воздуха прибывает. И ты думаешь: блин, они ведь жили и начинали писать при Советском Союзе, и как-то умели развеивать удушье застоя, пробивать бетонные кубы соцреализма живыми историями, делать интереснее и веселее. Выживем-переживем и теперь.

Анекдотические, курьезные, порой грустные и с философским подтекстом, чаще смешные и (не то, чтобы прям добрые) - незлые истории и анекдотцы, солнечными зайчиками в холодной воде реальности.