Та же почта мейлру, которая (огромное ей спасибо!) последние 8 лет давала приют нашим почтовым ящикам, потребовала до конца года полностью удалиться, пока не дав никаких возможностей забрать наши данные. Мы экстренно делаем возможность сохранить хотя бы пересылку с ящиков наших на какую-то другую почту.

Призыв тот же. Если у вас ящик @li.ru @liveinternet.ru, то больше через мейлру им пользоваться будет нельзя, создавайте другую почту где-нибудь и мы поможем настроить туда редирект.

Теперь они требуют, чтобы мы перестали высылать на адреса почты тексты постов и комментариев, называют это спамом, говорят что никаких переговоров невозможно и это надо как можно скорее сделать, иначе вовсе прекратят получать любую почту от нас на ящики мейлру.

Будем делать, вариантов нет. Всех пользователей мейлру кому важна эта функциональность - придется переезжать. Яндекс, кстати, ни разу ни чем подобным не отличился.

Руководство почтового сервиса mail.ru считает, что однократное добавление любого нашего письма в папку Спам должно сразу же отписывать человека от всех наших сообщений навсегда. Или мы с этим соглашаемся - или они на своей стороне сразу перестают получать от нашего сервиса любую почту.

В итоге, если Вы добавляете письмо наше в Спам и в итоге оказывается, что письма перестали приходить, то надо зайти в настройки дневника и заново подтвердить подключение своего mail.ru - ящика к нашему сервису.

Насколько я знаю, с другими почтовыми сервисами такой проблемы нет или она не столь острая.

Привет, друзья!

Здравствуйте, друзья!

Почтовый сервис mail.ru в очередной раз сделал у себя довольно странное изменение алгоритма работы: теперь достаточно один раз нажать "В спам" на письмо с нашего сайта, чтобы после этого никогда и никаким образом не иметь возможности хоть одно письмо с нашего сайта получить. И ничего сделать невозможно ни с нашей стороны, ни даже с вашей - только писать в техподдержку почты и просить вновь начать получать письма - а затем заново подключать почту в настройках дневника, заново ее подтверждать.

Мои многократные попытки объяснить работникам сервиса почты mail.ru, что так делать нельзя, успехов не дали, как-будто они разучились слышать. Поэтому если с вами случилась такая беда: или пишите в техподдержку почты и добивайтесь нормальной, как на любом другом сервисе, работы ящика, или, что быстрее и проще - используйте другой почтовый ящик: на Яндексе, Гугле или где угодно еще. Это кому-то будет неудобно, но выбора никакого у нас нет.

Дарю вам этот праздничный ролик, снятый в селе Корсунь Орловской области, где я уже несколько лет живу!

Радуйтесь и не болейте!

Христос Воскресе!

Лучше всего сделать это в специализированной системе учета жалоб.

Вот тут есть форма добавления http://www.liveinternet.ru/contacts.html.

Ответ - ждите на почту. Ровно как и если напишите мне в "личные сообщения" о проблемах - отвечу в почте.

вот сколько раз себе повторяла - никого не слушай
посоветовали мне фильм посмотреть, говорят страшный аж жуть. говорят будто в ванну страхом упадешь приготовь комедию на после.
1965 год Полански черно-белый с субтитрами Катрин Денев.
ну, думаю, действительно будет мне капец как страшно.
искала кампанию на сей фильм дцать лет.
решила смотреть с мамой. ну... как обычно. - мама,, ты спишь! - ненене, ты что *раскрывая широко-широко глаза*
сегодня посмотрела одна не в самой позитивной обстановки
и, господа товарищи, ни в какую ванну со страхом не упала, дорогие мои.
и вот так всегда... готовишь себя к ВААААУ, а получаешь пф.
аж обидно
[699x449]

Яркий свет весеннего утра резал глаза. Час назад она вытянула его из теплой постели, заставила одеться и прийти сюда. Зачем ей нравится проводить время в этом громадном торговом центре? Он похож на разноцветный улей, в котором каждый выполняет свою работу: кто-то бесконечно меняет деньги на вещи, а кто-то свое время на деньги.
Она сидит напротив, щебечет что-то самозабвенно, а он хочет только одного – ровно как два часа тому назад запутаться в ее волосах и нервничать от того, что ему совсем не достается одеяла.
Ведь можно было пойти в то кафе, куда они обычно сбегают от друзей, спрятаться за бамбуковую ширму, пить фруктовый чай и обсуждать необычную красоту их официантки Татьяны. Нет же. Они сидят здесь, укутанные гулом сменяющей друг друга толпы и услаждают вкусовые рецепторы мерзким творением американского разума, Кока-Колой.
Отпил чуть-чуть из высокого стакана, поморщился и остановил поток ее рассуждений острым вопросом:
- Послушай, зачем мы здесь?
Она умолкла, прищурила глаза хитро и враждебно, так, что он внезапно пожалел, что не умеет видеть ее мысли. Иногда ему казалось, что будь у него выбор, он бы потратил все свои знания, все свои силы только на то, чтобы научиться различать ее мысли картинами. Хотя их настолько много, и все они имели свою запутанную историю настолько, что он уверен – совсем скоро он запутался бы в этом наслоение график и техник, что сошел бы с ума.
- Знаешь…. Мой мир фокусируется на горящем в темноте экране ноутбука. Вот в его внутренностях, я господин, я властвующий тиран. Но в реальности… иногда мне кажется, что я разучилась жить и чувствовать, иногда мне кажется, что я жутко холодна и неизменна, что я нема ужасно, даже тогда, когда хочу быть ласковой и освещать чувством каменные пути. Иногда я думаю всерьез о том, если бы не случился ты, не сбылась бы я.
На самом же деле это не являлось правдой. Она никогда не была ледяной принцессой, даже тогда, когда старалась такой казаться. Вот равнодушной до жесткости, сильной до страха – эти и многие другие вариации с легкостью виртуоза она демонстрировала. К тому же, никак не могла изгнать из себя эту горячность, эту пламень. Всегда одержимая всеозаряющей любовью, даже тогда, когда в припадках болезненной ненависти искажает судорожной злобой лик своего Вдохновения. Она не могла вырезать из себя этого.
Когда он смотрел на нее, он знал, что ей легко дается все, кроме одного. Она никгда не умела говорить коротко и саму суть.
- Я тоже люблю тебя, звезда моя. – она зацепилась пальцами за его ладони и улыбнулась. В моменты такой нежности, расцветающей на ее губах, он думал, что когда-нибудь ей придет в голову, уехать в Антарктиду. И если это случится, он не поедет за ней. Не потому, что его смущают низкие температуры или неудобства, а потому, что если она улыбнется так там, это сулит серьезные проблемы человечеству. Звезда моя…
Воспоминания ударили его по щеке сильно и колко, заставили его ладонь взлететь и прижаться к месту сосредоточения боли. В том, как она стояла, в том, с каким звуком падали капли на пол, он улавливал ее напряжение и страх.
- Я зайду, - она никогда не спрашивала разрешения. Зачем ей это, если никто никогда не отказывал?
Он прижался к дверному косяку так, чтобы не коснуться ее, даже случайно. Если это случиться, он не сможет больше сдерживать ту экологическую катастрофу, что норовит снести весь его душевный покой. В нем и так поднялось слишком много того, что так старательно и упорно он вкапывал в забвение.
Даже стук ее каблуков по линолиуму был натянут как струна.
Она села на мягкий пуфик, сложила руки на колени и подняла глаза на него. Смело и открыто она прицелилась взглядом в его сокровенное и расстреляла то, чего он добивался около трех лет с таким трудом – его равнодушие.
- Зачем..?
- Нельзя? – нотки истерики как будто невзначай проскользнули и скрылись. Что-то царапает ее.
- Можно…. – вырвалось у него быстрее, чем он мог придумать достойный ответ.
Что-то тронуло ее образ, что-то мягкое, но оно пропало, прежде, чем он сфокусировался и схватил это.
Совершенно неожиданно для себя он уцепился за ее вид и начал оплетать его внимательными глазами.
Упругие кудри цвета темной меди тяжелые и блестящие лежали на плечах. Они облепили ее высокие скулы мокрыми паучьими лапками. Египетские влажные глаза взрывали темно-зелеными искрами темноту и чертили стрелы вверх ресницами. Капризные чувственные губы изогнула ухмылка нервозности. Вся она, светящаяся и холодно-цветистая, будто бы состояла из драгоценных камней. Через нее дышал холод улицы и ледяной дождь.
Такие как она раньше жили в Средневековье. Таких как она раньше сжигали на безжалостном костре святой инквизиции.
- Кухня дальше по коридору налево, ванная направо.
Он принял из ее рук небесно-голубое пальто, серебро тонкого кольца блеснуло на тонком пальце. Он всегда удивлялся, почему кольца не скатываются с ее пальцев и всегда терялся в ювелирном магазине. Но то кольцо, которое сейчас вспыхнуло маяком, было его.



в этой части я Читать далее...

Я долго искала в себе признаки ненависти. ну нельзя, чтоб ычеловек не умел ненавидеть. Ну не бывает так!
Я уже и такие себе ситуации преставляла и такие..
Нет, бывало, конечно, что в приступе ярости у меня вылетит - ненавижу, БЛИА!! но это только эмоции

А вот сейчааааааааас.
О да. Не на ви жу всем существом, господи, ненавижу ненавидя ненавижу
Я НЕНАВИЖУ болеть
ненавижу лежать гореть с ощущением, что ты - недоваренная сосиска
ненавижу просыпаться среди ночи, потому что кашлеешь уже с минут 5 безостановочно
ненавижу просыпаться утром с отвратительным вкусом во рту
ненавижу чихать по 10 раз
ненавижу плакать от того что плохо сильно
НЕНАВИЖУ

в таком состояние невозможно ни читать, ни пиать, ни рисовать

удивительно, как быстро исчезает любой намек на лень. стоит только выключить телевизор и занять интренет кем-либо другим.
я вот сегодня, вместо того, чтобы потерять время, написала первую часть рассказа.
название я не придумала. оно потом придумается, но пока пусть он будет Дождь.

Дождь шел уже третий день.
В воздухе, как в чреве молодой матери, пинается зима.
Он любил курить, открыв окно нараспашку. Ветер дергал его за тугие черные, будто пробирки с нефтью, дреды, а губы, с неохотой отпуская друг друга, выпускали дыхание долгой мучительно сладкой смерти. А сейчас потоки ветра, смеясь и издеваясь, прятались за занавески и тогда, когда совсем не ждешь, резко выдыхали ему в лицо струю холода. Тогда он не мог дышать и руки сами взмывали в воздух, а воздух, голодный и жадный узник, вгрызался в его длинные и тонкие паучьи пальцы.
Курение было для него не просто привычкой. Курение было для него особым ритуалом, он получал от него удовольствие особого рода. Похожее испытывает молодой, еще беспокойный и полный мечтаний, увлеченный художник, пристально рассматривающий новую интересную натуру, еще не прикоснувшийся грифелем карандаша к бумаге, но вбирающий в себя каждую деталь, оставляющий на дне сетчатки образ, достойный неторопливого наслаждения.
Он относился к сигарете как к женщине. А ведь они похожи. Обе обладают наивысшей власть, способные подчинить своей воле, обе могут одурманить разум настолько, что тяжело быть холодным.
Осторожно и мягко обхватывает губами фильтр, фотографируя глазами его нелепый узор и белый кончик, зная, что скоро он станет темно-коричневым уродливым пятном. Чиркает зажигалкой в аллегорический фиолетово-салатовый рисунок, наслаждаясь ее пением возмущенным и коротким. Оранжевый огонек извивается будто от боли, будто кто-то играючи вонзает иголки в его галографические бока. Заботливо и нежно прикрывает согнутой ладонью, по которой пляшет театр огня, его беззащитность.
Делая первую затяжку, он всегда прислушивался к неповторимому воплю загоревшейся бумаги и табака. Она всегда была глубокой.
Слабость расцветала в мышцах кислотными орхидеями. Слезы запекались в уголках глаз, и он знал, что если моргнет – снесет их плотину, и тогда они хлынут Ниагарским водопадом.
И так, допивая всю никотиновую горечь до конца, он не тушил окурок. Он бросал его на землю горящим, умирающим, и наступал одним носком на его тухнущую жизнь. А если он стоял, облокотившись на подоконник в своей неновой темной квартире, весь изломанный и сверкающий белизной голых плеч, прищурено изучая мелкий красный горох на стенах кухни, то единственный ребенок его старой подруги летел в окно, описывая идеальную дугу, на встречу ночной пустоте.
И всегда, каждый раз в этот момент, подносил пальцы к губам, улавливал их отвратительный, но волнующий запах, касался нежно капризно-пухлых губ и улыбался одними только уголками губ.
Сейчас же он не мог позволить себе откинуть старые куски бардовой ткани с нашитой на них сплошной бахромой, распахнуть окно с легким щелчком, распахнуть объятья ветру. Слишком уже было холодно.
Он отложил гитару в сторону, на которой его пальцы блуждали будто в полусне, медленно вытянул из полупустой пачки еще одну и встал на ноги. Потянувшись грациозно, он стал похож на тонкий серебряный луч, переливающийся в вихрах дремоты и густой тьмы, заполнявшей комнату. Он откинул потрепанный зеленый плед в индийский узор, на котором любил лежать, бросив его прямо на пол, погладил задумчиво шершавую линию подбородка, и, зажав сигарету между губ, неторопливо направился открывать.
Кто-то позвонил в дверь.
Но он никого не ждали более того не хотел видеть, потому как совсем недавно вернулся от друга, любившего устраивать в своей просторной светлой квартире веселые и пьяные гуляния, на которых, кстати, он всегда играл на гитаре. Люди, а особенно прекрасная их половина, будто под гипнозом, следили за движением его изящных пальцев и слушали его мистичный низкий голос. Его песни катались по и восприятию бархатом, заставляя раскрывать свои тайны. Он знал слишком много и умел развеивать печаль одним движением губ.
Пройдя длинный, совершенно темный коридор, повернув замок и даже не взглянув в блестящий глазок, он с надрывным скрипом позволил ей открыться самой. Пока она полностью не обнажила лестничную клетку, он расслышал капли дождя, стекающие на пол по чьему-то пальто.
То, что он увидел за дверью, заставило его пораженно раскрыть губы. Сигарета, обиженно шикнув, приземлилась на радужный половик. Ладони взмыли в воздух и спрятались в дикой красоте непослушных дред.
За дверью, низко опустив голову, зажмурившись и рассыпав волосы по плечам, стояла она.
[492x375]

По улице моей который год
Звучат шаги- мои друзья уходят.
Друзей моих медлительный уход
Той темноте за окнами угоден.
...
О одиночество, как твой характер крут!
Посверкивая циркулем железным,
Как холодно ты замыкаешь круг,
Не внемля уверениям бесполезным.
...
Дай стать на цыпочки в твоем лесу,
На том конце замедленного жеста
Найти листву, и поднести к лицу,
И ощутить сиротство, как блаженство.

Даруй мне тишь твоих библиотек,
Твоих концертов строгие мотивы,
И- мудрая- я позабуду тех,
Кто умерли или доселе живы
[604x427]

Однажды я уснула одной ноябрьской зубастой ночью. А проснулась только через два с половиной года дурочкой-весной.
В этом сне было много удушающих криков, но оглушающей любви было намного больше.
Практически весь сон прошел в тесных, голодных объятьях друг друга и лишающих здравого смысла отражения в глазах: зеленых, огненных и ореховых, истеричных.
Все когда-то заканчивается, и мой сон не исключение.
Так тяжело и мучительно томимо было просыпаться.
И там , оказалось, просто ложь, просто тьма, просто опошленное однообразное существование.
Бессмысленный и тусклый свет, говорите....дк вот это про сегодня.

Решительно все равно на все , что бы то ни было.
Только отдельные части Давида в последнее время развлекают мои будни..




Когда-то я делала это для тебя с трепещущим сердцем, откусывающим куски у себя же самого
[422x699]

Все относительно.
И даже то, что все относительно, - относительно.
Для кого-то самым ярким и волнующим впечатлением года является шумный концерт любимого исполнителя,
для кого-то - собственный бенефис с банкетом после него в кругу друзей и близких,
а для меня момент выброса наибольшего количества адреналина стал 2.18 сегодняшней ночи.
лил дождь, капли, разбиваясь о землю, покрывали ледяную корочку моей души. если посмотреть на нее в лучах рассвета и чуть-чуть под углом - калпи напомнили бы тебе о шерсти котенка, испугавшегося.
я сидела, подобрав ноги, положив подбородок на колени, грела ледяные руки своим дыханием. своенравный локон выпал из общей мягкой и пахнущей яблоком массы волос в стремлении прикрыть обнаженное плечо.
было холодно.
я думала о том, что все те, в кого я влюблялась когда-либо в своей сознательно-бессознательной жизни, делятся на такие категории:
1. подонок.
2. подонок.
3. тот, кто далек.
а те, кого я любила принадлежат категории : не нужна. кому-то была нужна, но перестала, кому-то изначально было все равно.
мне становилось все печальнее и печальнее, дождь становился все истеричнее и истеричнее.
внутри меня - холод. вокруг меня - холод. выпуская дым из легких - холод. центром моей вселенной - холод.
я - эмоциональный импотент.
каждая моя эмоция перестала опалять жаром пламене. каждая моя эмоция дышит в лицо метель.
я скучаю по тому времени, когда мои руки могли согревать, когда они были теплыми. теперь они заставляют вздрагивать от неожиданного металлического холода.
я чувсвую себя девушкой с гладким опалом длинных волос, с молочной кожей и острым, покалывающим морионом глаз.
каждый раз я жду, когда с губ, вместе со словами-криком-вздохом, сорвется пара снежинок. медленно затанцует в воздхухе последний вальс и упадут на раскрытую ладонь.
снежная королева.
и вдруг. 2.18. когда я увидела ОТ КОГО мне пришло сообщение, я несколько раз очень медленно моргнула. я напряженно ожидала, что проснусь и снова расстроюсь, как было уже много раз. мгновенно весь жар Сахары и вулкана Помпеи обдал меня сухостьюи следующей за ней тяжестью дыхания.
сигарету. срочно.
знаешь, все чаще я просыпаюсь с мыслью о том, что лучше бы оно не наступало. это завтра.
и знаешь, пока я тебе снюсь, со мной не случится ничего плохого.
[500x540]