Я утратила способность писать, пропустив через себя сотни тысяч текстов, талантливых и бездарных. Все, что могло бы описать сегодняшнюю действительность, уже было создано в прошлом веке. Реальность тяжелее и абсурднее набоковского "Приглашения на казнь", страшнее клоуна со зверской улыбкой в сливе канализации, реальность хотела-бы-убить-убила-бы, гора пластика в китовом рту, запотевшее стекло омоновского забрала, популярный спектакль, которого так и не показали, но нужно ли множить абсурд в текстах? Или: нужен ли текст, который приведет в порядок наши коллективные мысли?
Текст немеет перед действительностью, текст может ее описать, но жизнеописание дискредитировано. Мы все еще на затонувшем корабле в финале "Былого и дум", хотя прошло 165 лет. С тех пор как оказалось, что и на дне можно жить, лучшим текстом стало молчание. Наши диалоги - бульканье в соленой воде. Надо идти - Пойдем - Не двигаются с места.

Мой пес научил меня смотреть на себя глазами собаки.
Двухмесячного Фредди (Меркьюри) забрали у заводчицы с ж/д станции Фрязино для Ани. Стоило ему вплыть на участок, как Юра с Машей захныкали: тоже хотят пуделя. Пришлось вернуться на станцию за братом Эриком (Клэптоном, поплешивее). Я ничего этого не помню, мне было два. Мои собаки были чьи-то.
На той даче бабушка ругала меня восьмилетку. Я выбежала из комнаты, саданув дверью. Удар пришелся на лапу. Спустя час я сидела на корточках перед псом и шепотом молила о прощении. Фредди молчал, но не уходил – строгий и милосердный, как Альфред Великий.
Фредик наблюдал все выходки близких, но остался до последнего. А Эрик сбежал на прогулке от пьяного дяди Леши, мы его так и не нашли.