Только, пожалуйста, не обнадеживай себя из-за пары его сообщений.
Ему по прежнему все равно, даже в Новый Год.
Magdalena Frackowiak, фотограф Maciek Kobielski
для Muse № 24 (зима, 2010)
Tom Ford и Karl Lagerfeld
2004 год. Том Форд уже ушел из Gucci Group и пребывает в состоянии творческого поиска. Он уже вынашивает идеи парфюмерной линии, модного бренда, дебюта в кино, но это пока лишь планы, и пока он лишь талантливая личность в информационном вакууме. Взять у него интервью так же сложно, как и у Карла Лагерфельда. Но все становится очень легко, когда интервью у Форда берет сам Лагерфельд -- просто набрав телефонный номер. А интервью в итоге получается беседой давних друзей.
Перевод Денис Максимов
Том Форд: Как дела?
Карл Лагерфельд: Все отлично. Рад тебя слышать!
ТФ: Как прошел твой день рожденья? Как прошло лето?
КЛ: Все было замечательно, мы были в Биаррице. Все были там и мы много веселились, но сейчас уже кажется, что это было так давно... Столько всего произошло за это время.
ТФ: Мы с тобой очень давно не виделись.
КЛ: Давно, я уже соскучился по тебе. Между нами говоря, мир моды стал таким скучным без тебя... (на момент интервью Том Форд еще не вернулся в моду -- прим. S)
ТФ: Спасибо, Карл! Ты наверное говоришь это всем бывшим дизайнерам? (смеется)
КЛ: Я не знаю таковых. Вернее знаю нескольких, но они совершенно не гламурные. Они воспринимают себя слишком серьезно, хотят, чтобы их считали интеллектуалами или «художниками».
ТФ: Ненавижу это.
КЛ: Мне очень сложно брать интервью у человека, которого я считаю своим другом, потому что не могу задавать вопросы, которые обычно задаю... Дорогой мой, на какой вопрос ты хотел бы ответить?
ТФ: На любой.
[показать]
КЛ: Любой?? Но не на личную тему?
ТФ: Личные вопросы хороши, они гораздо интереснее деловых.
КЛ: Да, но ты наверняка не хотел бы видеть опубликованными ответы на них?
ТФ: Почему же? Я не против, так что задавай.
КЛ: Да, это уж точно не похоже на наши скромные обеды в Caviar Kaspia (смеется).
ТФ: Это точно!
КЛ: Ты счастлив?
ТФ: Я очень счастлив.
КЛ: Приятно слышать...
ТФ: Ну, если быть до конца откровенным я не совсем счастлив, потому что Буш только что был переизбран, я несколько разочарован этим...
КЛ: Понимаю тебя, но все же это было ожидаемо. Моя сестра, которая живет в Америке, сказала мне как-то, -- «Лос-Анджелес и Нью-Йорк это не Америка, но центральная Америка - это very much Bush».
[показать] [показать] [показать]
Law and Order, фотограф Ellen von Unwerth
(2007)
Madonna
Girlie Show World Tour (1993)
Sketches by Dolce & Gabbana
я снова один
на мне олимпийка и очки
а небо затягивает
сейчас будет дождь
а я не иду в укрытие
я снимаю очки
и вкалываю себе
зелье прямо в ногу
я вступаю
с этим миром в наркотическую связь
и я иду смотреть
как дождь смывает грязь
всё повторяется снова
проходит ночь, и я встречаю
мокрый рассвет
я знаю, что ты не со мной
но летучий фрегат
висит над моей головой
и я как всегда отдам ему все мечты
которые он унесёт туда, где ты
сидишь у окна и смотришь на звёзды
как только ты заметишь его
он превратится в прах на твоих глазах
напомнив в который раз
что такая любовь приходит только раз
и что мы живы как прежде
что мы в нескольких сантиметрах
если смотреть по карте
я снова один
на мне олимпийка и очки
а небо затягивает
сейчас будет дождь
а я не иду в укрытие
я снимаю очки
и вкалываю себе
зелье прямо в ногу
я вступаю
с этим миром в наркотическую связь
и я иду смотреть
как дождь смывает грязь
Snejana Onopka в образе Анны Винтур, фотограф Mario Testino
для Vogue Paris (август, 2008)
1954 Карин Ройтфельд родилась в Париже. Ее отец Жак Ройтфельд (Jacques Roitfeld), выходец из семьи русских эмигрантов, был кинопродюсером. Девочка боготворила его, в то время как мать - типичная француженка, по выражению самой Карин, - казалась ей человеком более простым и приземленным. В одном из интервью Карин призналась, что мама познакомила ее с журналами мод еще до того, как она научилась читать.
[показать] [показать] [показать]
1970 Шестнадцатилетнюю Карин замечает на улице фотограф и предлагает ей поработать моделью. Девушка охотно соглашается, но звездной карьеры, о которой мечталось, не получается - к сотрудничеству с Карин стремятся, в основном, заурядные издания. Карин решает отодвинуть на второй план работу модели и стать стилистом.
1972 Статьи Ройтфельд появляются во французском ELLE. Вскоре Карин начинает в нем регулярную колонку консультанта по стилю.
[показать]
1981 У Карин и ее близкого друга Кристиана Рестуана рождается первенец: дочь Джулия. Спустя еще три года - сын Владимир. Несколько лет Карин занимается воспитанием детей.
1986 Ройтфельд знакомится с фотографом Марио Тестино (Mario Testino), снимавшим ее дочь в качестве маленькой модели для итальянского Vogue Bambini. Образуется тандем, дружеский и профессиональный, ставший впоследствии одним из самых успешных в мире моды.
push
Рената Литвинова
МОНОЛОГИ МЕДСЕСТРЫ
(«Увлеченья»)
Морг – это хорошо. Прохладно. Вообще у нас очень сильные патологоанатомы, и сегодня я там тоже была по поводу одного нашего пациента, молодого мужчины. Каждый раз мне все это смотреть уже наскучило, и тогда я стала смотреть в лицо умершему, когда ему это делали, и оно у него было такое… сморщенное, как будто он еле терпит, а когда всё закончили и зашили, лицо у него так разгладилось, словно ему наконец то настало облегчение. Правда, сегодня была такая хорошая патологоанатомша. Так она все виртуозно делает, сильная, сильнее любого мужчины, так она все проделывает, что можно засмотреться на нее, и даже странно: на таком посту – и красавица! О, ей все любуются!.. Ее серьезному лицу…
Еще когда я училась, здесь в Торах нашли одного повесившегося мальчика… восемнадцати лет. Говорили, что он умер из за несчастной любви. А на солнце он не испортился, а наоборот, сохранился – замумифицировался, долго вися. Ну, потому что пока еще нежирный был. Мальчика для следствия не вынули из петли, а сняли прямо с суком. И теперь он у нас – на кафедре патологоанатомии, в шкафу. Так странно видеть такой насмешливый финал любви. И некоторые его желали выкрасть и захоронить, но только теоретически, только теоретически.
Есть для тебя как раз – место санитара. Носить… ну, ты Догадываешься, какие такие тяжести и ежевечерне ежеутренне – ведро. В него тебе будут накладывать в банках органы. Банка на банке, главное не бряцать ведром и не разбить. А так ты даже не сможешь толком увидать!.. Ты привыкнешь.
– Я с вами оттого… что все таки нужно иметь друзей. (Пауза и, может быть, такие фразы?) Я часто думаю, а кто понесет гроб?
– Какой гроб?
– Ну, мой собственный… Ведь у меня никого нет такого, кто бы мог поднять такую тяжесть. Не ет, я не специально, но вот если… (Ударение на это слово.) Ну, вот если, то ты это сделаешь? Ладно? (Улыбается одновременно.)
– Отчего ты такие странные вопросы спрашиваешь?
– Ниотчего, нет никаких у меня оснований и фактов для этого, а просто подстраховываюсь. Как будто меня кто то под руку толкает, вот сижу я с вами, а мне же самой идет нашептывание: «Спроси, спроси про это, кто же понесет? Подстрахуйся, ведь они назначались тебе в друзья», – вот я и не могу совладать, и спрашиваю так странно… (Пауза. Далее уже веселее. Опять просыпается рассказчик.) Хотя я знаю, как повлиять на судьбу. Одна моя подруга так вычислила… Я очень люблю ненормальные идеи этой подруги и ее саму тоже. Она живет на Востоке. Она поучает, что надо разрабатывать линию жизни и линию успеха прямо на руке, необязательно в реальности. Вот, например, от природы она у вас короткая и неразвитая, так вы берете и чем то острым и тонким проводите – прочерчиваете по этой линии на ладони, делая ее жирной и значительной, и ваша жизнь тоже меняется. Оказывается, так просто! …Кажется, это она сама сочинила и постоянно держит на своих ладонях что то острое или проводит ногтем… Прощайте.
push
красно-чёрная звезда
на столе лежал нож и пистолет
они пили кофе они выкурили пятнадцать тысяч сигарет
когда их расшатанные нервы согревал таинственный свет
их манили огни отеля за окном вдалеке
а во дворе дома всё было как в гонг-конгском боевике
и от выстрелов взлетали голуби в небеса
но садились на золотые мосты
такой была в ту ночь тишина
и любовь партизан красно-чёрной звезды
они выпили всё до дна и серебряной бритвой
вскрыли друг другу вены
на заводе по выпуску аттракционов
в ванне полной пены
смерть до которой никому небыло дела
даже если умерли те, кем открыты были все коды вселенной
и падал рассвет на каменные джунгли, что простирались от них,
с шумом Города Бога, во все стороны без предела
Летняя ночь
назови мне цену твоей и моей любви
теперь, когда мы лежим на осколках мечты
и мы не умрём от потери крови, если мы уже мертвы
если жизнь и смерть, ненависть и любовь, слились в нас воедино
на таймере у бомбы стоит вчерашнее число
это значит, что нас уже пронесло
и небо падает на нас и давит новой любовью
без мёртвых в окопах, без снайперов за дверью
и мы в объятиях бесконечности, в объятиях друг друга
но город накрывает свинцовым одеялом
и луна падает прямо на дорогу
как слёзы цветов под ногами Судзуки Катано
сотни поднятых стволов освящают нас с телеэкрана
часы не тикают, но время идёт вперёд
или всё наоборот?
и блеск занесённых ножей под светом жёлтой луны
и серебряная пуля, выходящая из чьей-то головы
мы выходим из ночного отеля через балконные перила
когда пять стволов упираются нам в рыла
вдыхая воздух свободы воздух после дождя с запахом бензина
мы умираем за мир в котором нет мира
земля как пицца и вода как пиво - мы съели и выпили до дна весь этот дивный новый мир, в котором нет мира
и мы умрём и не умрём красиво, вдыхая воздух свободы воздух после дождя с запахом бензина
кому нужна цена твоей и моей любви
теперь, когда мы лежим на осколках мечты
и мы не умрём от потери крови, если мы уже мертвы
если жизнь и смерть, ненависть и любовь, слились в нас воедино