Шесть лет назад я придумал себе музыкальный проект. Назывался он "100 плохих песен". Идея была в том, чтобы не переписывать постоянно песни, а на вдохновении быстро их заканчивать и больше не трогать, чтобы не впадать в ступор перфекциониста. Проект не удался, я написал только 45, но разрешив себе писать плохие песни, я сдвинулся с места и наконец-то сделал что-то... Даже если это просто куча мертворожденных набросков. Впрочем, некоторые из них получились действительно неплохими.
Иногда мне кажется, что я пошел несколько дальше и разрешил себе также делать некоторые плохие вещи. Представьте себе такое: текущая жизненная ситуация тебя не устраивает, но ты не знаешь, чтобы такого сделать, чтобы из нее выбраться. Никакого внятного разумного и хорошего действия нет, кругом сплошной цугцванг -- ничего не делать плохо, а все что приходит в голову сделать тоже плохо. В такие ситуации я, конечно, попадаю -- но теперь я просто беру и делаю плохие вещи, чтобы разорвать цугцванг. Даже если я отдаю себе отчет в том, что это сделает мою жизнь хуже. Просто приняв решение и сделав что-то, я понесу ответственность за последствия, и, таким образом, буду больше контролировать ситуацию.
Это запись номер сто. Она специальная. Сегодня нам нужно поговорить о Рокантине и Илье.
Рокантин
Когда мы встретились с Рокантином, он уже был вполне себе поломанным молодым человеком. Во всех смыслах. Кличка его взялась, как вы догадываетесь, не просто так. Он то вечно конфликтовал со всеми, то попадал в опасные для жизни драки, то употреблял все "влажное питерское", что можно было достать в городе. Короче был парнем наглухо отбитым, но очень творческим и интересным -- писал, говорил по-итальянски и французски, делал очень странную музыку и никогда не боялся высказывать общественно порицаемые идеи. Сошлись мы на том, что я пошатнул его агностичиские взгляды и начал переманивать на сторону атеизма.
История его была очень странная -- он был нормальным парнем, просто немного с придурью. Но однажды ему как-то проломили череп, и он лежал в коме бог знает сколько. А вернулся из комы совершенно отбитым, и, кажется, совсем потерял способность следовать каким-либо правилам. Он вообще стал настоящим анархистом и перестал подчиняться кому-либо. Эта его способность меня и привлекала. Неудивительно, что он со всеми конфликтовал и постоянно попадал в драки -- однажды мне пришлось самому вступать в переговоры с "реальными пацанами", которые его хотели отмутузить.
Когда он попадал в драку, он мне всегда слал фотки: вот сломанная рука, вот нос, вот какие-то фингалы под глазами. Я слал ему в ответ фотки голубого неба.
Помимо прочего он написал книжку про нелегальные путешествия поездами по Италии. Автостопа в Италии нет, так что всяким вольным путешественникам остается только безбилетный проезд и упражнения в красноречии. Про Италию и путешествия с пустым карманом он знал очень много, и я договорился с ним летом поездить немного по Европе. Без нарушений законов и правил такого бы точно не получилось, и мне хотелось посмотреть, как это у него работает -- берешь и делаешь плохие и неправильные вещи. Потому что можешь.
Никуда поехать летом у нас не получилось. Рокантина сбил поезд.
Про некоторые вещи мне больше не у кого спросить. Про некоторые -- больше некому рассказать. Когда я захожу в поезд или трамвай, я всегда оплачиваю проезд. Если со мной пьяные друзья, которые не заплатили за проезд, я украдкой плачу за них.
Осталась только вот одна видеозапись, где мы с ним вместе играем и поем Чижа "О любви". Песню эту, конечно, полагалось бы спеть где-нибудь на вокзале в Порто, Барселоне или Риме, ну или хотя бы в Милане. Но теперь мне уже не хватит духу.
А не спеть ли мне песню о любви?
Илья
Вместо тусовки с Рокантином я поехал по Европе сам. Немного спал на вокзалах, немного на набережных, немного в автобусах, но ничего экстремального: всегда покупал билет, снимал хостелы и имел запасной план. Так я добрался до Амстердама.
В Амстердаме я встречался с В, чтобы выпить с ней кофе. В этом и был смысл моего путешествия через всю Европу. С ней у нас было что-то странное -- когда-то мы вместе ходили на джазовые вечера в Петербурге, пили вместе вино, оба врывалась в науку и профессионально уважали друг друга. Ничего особенного я от нее не хотел, хотел просто встретиться и выпить кофе, поболтать о жизни. И вот, спустя четыре года, я вижу ее всю задерганную, суетливую и раздавленную. Я вижу испуганную и забитую тень вместо настоящего человека. Как дела -- да все нормально, как обычно, делаем то, делаем сё, вот публикуем статьи, вот думаю подавать на гражданство, вот живем с мальчиком... Мы с ней ходили в парк, она рассказывала про микродозинг лсд для
Мой пес научил меня смотреть на себя глазами собаки.
Двухмесячного Фредди (Меркьюри) забрали у заводчицы с ж/д станции Фрязино для Ани. Стоило ему вплыть на участок, как Юра с Машей захныкали: тоже хотят пуделя. Пришлось вернуться на станцию за братом Эриком (Клэптоном, поплешивее). Я ничего этого не помню, мне было два. Мои собаки были чьи-то.
На той даче бабушка ругала меня восьмилетку. Я выбежала из комнаты, саданув дверью. Удар пришелся на лапу. Спустя час я сидела на корточках перед псом и шепотом молила о прощении. Фредди молчал, но не уходил – строгий и милосердный, как Альфред Великий.
Фредик наблюдал все выходки близких, но остался до последнего. А Эрик сбежал на прогулке от пьяного дяди Леши, мы его так и не нашли.