* По всей М., - в том числе и в районе У. - над проспектами расставлены огромные рекламные щиты с добрым и мягким взглядом БГ. В этом есть что-то от ласковых традиций Чумака. Под БГ надпись - С В Е Т.
На наших с Темой глазах в этот щит со всего лету врезался голубь.
Ослеплен был, не иначе.
* Как известно, на Кропоткинской по Гоголевскому бульвару, имеется множество изящных памятников: Гоголю, Шаламову и тонущим лошадям, Ежу-на-капусте. Если же свернуть с бульвара в сторону Сивцева Вражка, можно обнаружить презанимательную детскую площадку, состоящую из одиноко стоящего баскетбольного щита. Щит красивый - желтый фон с красной каймой, красным кровавым кольцом и красной же над кольцом надписью, сделанной старорусским заглавным шрифтом: А В Е Л Ь.
Темна вода во облацех воздушных.
* Из ночных разговоров:
- Какие глаза были у твоих родителей?
- У мамы - зеленые. У папы - красные.
* Недавно узнал, что Лев Толстой называл котлеты словом "штуки". В ключе: "Сегодня нам с Софьей Андреевной в трактире подавали штуки - рубленое мясо, обжаренное в сухарях" (цитирую приблизительно, по памяти). Почему, как? Сегодня Женька правильно вспомнил пушкинское "Еще бокалов жажда просит залить горячий жир котлет", - т.е., было ведь такое слово, хоть и из французского языка к нам пришедшее. Может, русофильство? Странного рода весьма, для человека написавшего на французском половину "Войны и мира". Может быть также, что котлетами в те времена назывались все-таки мясо на ребрах (cotlett – фр. ребрышко)?
Но все ж таки, помилуйте, какая поэзия: Толстой , говорящий о котлетах ласковое "штуки".
* Дома у N.: неожиданно, в первый раз за очень долгое время увидел массивное распятие из темного дерева, висящее над кроватью. Ровно напротив, к стене прикреплена коробка с четырьмя бабочками, образующими крест.
Тут нашел интересное интервью, хорошо применяемое к моему посту In futuro esse
А.Д. – Имя, фамилию, отечество, все это в России можно менять как перчатки, а я даже как–то и не задумывался. Константин, многие у нас в стране меняют имена и фамилии?
К.Г. – Вы знаете, как не странно очень многие. Во всяком случае цифра впечатляет, по всей стране 27 тысяч человек, а в одной только Москве за год в среднем 7–10 тысяч человек меняют. Причем не только имя фамилию, можно с тем же успехом поменять и отчество, так же можно поменять и национальность, можно в комплекте, а можно по частям.
А.Д. – Хотя чему тут удивляться, если можно поменять пол, то почему бы не имена? А что движет этими людьми? Я не говорю о тех, кто хочет сменить пол, а говорю о тех, кто хочет сменить имя, отчество, фамилию?
К.Г. – Ну очень просто. Во–первых, надо понимать, что не надо путать, что когда человек меняет имя или фамилию по семейным обстоятельствам, брак, потом опять же дети что–то меняют, тоже по семейным обстоятельствам и просто по желанию. Когда я называю эти цифры, это именно по желанию, а не потому что вышли за муж и так далее. Так вот все очень просто, на первом месте фамилии не благозвучные, а даже было об этом много публикаций. Брали список абонентов телефонной сети Москвы и находили там совершенно жуткие фамилии, и не понятно как люди с ними живут. Это в первую очередь. Ну а во вторую очередь мотивом может быть то, что это помогает скрываться от долгов.
А.Д. – Из криминальных побуждений.
К.Г. – В каком–то смысле из криминальных, мошенники.
А.Д. – Понятно, а давно у нас все так просто можно это делать?
К.Г. – Да уж 10 лет как. Дело в том, что в 1997 году в России приняли изменения в закон об актах гражданского состояния, закон которым все загсы руководствуются, в том числе и московские. Закон оказался чрезвычайно либеральным, надо сказать, что до этого поменять фамилию было практически невозможно. Надо было собрать невероятное количество бумаг, писать подробнейшую автобиографию, и главное нужны были очень веские причины, в первую очередь неблагозвучность или имя на то, которое больше всего соответствует национальности. А если еще ребенка усыновили, то он имел право взять фамилию и отчество своего нового отца. Но это очень редкие ситуации. После 1997 года, все это изменилось. Вы приходите в ЗАГС, просто напросто оставляете там заявление, более того, вам даже не нужно ходить в милицию. Милицию уведомляют, что вы сменили все свои символы на какие–нибудь другие, всем этим занимается ЗАГС. Оставляете заявление и в течение месяца ЗАГС обязан вас всячески удовлетворить в этом смысле. Чисто теоретически могут отказать, но как показывает практика не отказывают даже людям, которые берут фамилию Наполеон или Шварценеггер. Им не отказываю, потому что все это можно отсудить в суде, ЗАГСы на этом хорошо обожглись, прекрасно понимают, что если человек уж очень хочет, то он будет идти до последнего. Ну и в общем–то они прощают эти мелкие странности, шалости и обычно идут на встречу.
А.Д. – То есть порядок простой, нужно пойти в ЗАГС, написать заявление и на этом в принципе все?
К.Г. – Да, вы просто объясняете почему вы хотите, просто указываете на какие инициалы вы хотите сменить. А через месяц являетесь за новым паспортом.
А.Д. – А сколько это все стоит?
К.Г. – Стоит это все совершенно смешных денег, пошлина уже не менялась 4 года, 500 рублей это стоит.
А.Д. – Ну хорошо фамилия, имена, отчество, а вот национальность тоже просто?
К.Г. – Чрезвычайно просто. Вообще как мы знаем графа национальность у нас имеет уведомительный характер. В свидетельстве о рождении ребенка она есть, но ее не обязательно заполнять. Нет вообще никаких причин. Например, если вы хотите сменить национальность на марсианин, то вас никто не
Такое ощущение, что кто-то заставляет зайца прыгать.
Тупею на глазах. То ли мусоропровод засорился, то ли наоборот - стал активней и беспорядочней пропускать через себя всё. Тупею. Из красивых и новых мыслей... Было что-то недавно, но забыл.
Информация же скапливается и оседает на внешних носителях, каждый из которых - чудо. Вокруг меня люди начинают говорить и чувствовать потрясающие вещи - аж завидки берут.
* Кирриш тут недавно, глядя на вывеску кофейни, мрачно изрек слоган потрясающей силы и красоты:
- Кофе Хаус. Все клиенты лгут.
* Он же при обсуждении "Принца Каспиана", чей сюжет чарующе пересказывает N ( - Снова шкаф, снова пришли, снова война, снова спасли. В финале - снова ушли. И правда, что ещё делать в сказочной стране?), придумал бонус к дискам с фильмом, внимание!:
Резиновый единорог.
Этот образ еще долго не сотрется из моей памяти. В нем - все.
* Мари: попасть под скорую руку помощи.
* Жизнь иногда подбрасывает - Моральный инцест.
Вчера в моей бороде (будем называть это бородой, ладно?) появился седой волос.
Сегодня утром сам сонно сбрил растительность на лице.
Из зеркала на меня смотрят незнакомые, давно забытые глаза.
Чувствую себя Далилой.
Настроение сейчас - Настроорженное ожидание
Вчера попала в ДТП, просидела шесть с половиной часов в машине, ожидаючи гаишников - и часа через четыре снизошла на меня благодать и просветление. И я даже снова написала стих. И он мне пока нравится - хотя и сырой, и надо переделывать - но все равно забавно. Действительно, что ли, оживаю?..
Один с детьми, другой в Австралии
Кто на гитаре, кто с мопедом -
А ты, с глазами черно-карими
То сказкой кажешься, то бредом.
Ты сказкой кажешься несбыточной,
Красивой и недолговечной,
Когда над будущим открыточным
Сидишь - а сам потерей меченный.
И бредом кажешься. В предутреннем
Еще сновидческом тумане
Оскалишь зубы - и подумаю:
Я у него, как на аркане.
И он меня потащит, видимо,
Туда, куда ему захочется.
И что там - видимый, невидимый,
И где тот тихий свет пророчества?
А не захочет - и не сдвинется,
Ни слова не дождусь, ни жеста.
Он канет, на орбиту ринется -
А я останусь. Сила места
И сила давнего пророчества
Над ним не властны. И отныне
Я проклята на одиночество:
Не с ним - то, стало быть, в пустыне.
И каждый раз твердя заученнно -
Не с ним, не с ним, какое горе!
Я продолжала жить - и лучшие
Я город видела, и море.
Вот здесь - умопомрачительная коллекция астерисков, из которых один (см. ниже) можно смело ставить эпиграфом ко всей моей жизни.
[показать]Также здесь же - открытки-сказки о правильном отношении к жизни. Чем-то напоминают стрипы Линор Горалик.
[показать]Такая вот ночь.
На полустанке,
или в шумящем аэропорту,
или на белой пристани в тумане вечернего полумрака -
где-то там меня ждут
девушка в свитере
и большая собака.
Я знаю о них,
хотя не видел их никогда.
Их нет даже в снах моих сумбурных и торопливых.
Но я знаю -
я должен добраться туда,
где эти двое ждут меня терпеливо.
Это не просто,
ведь белый цемент снега занес
все дороги,
и все дорожные знаки.
Но девушка стряхивает снежинки с волос,
и некоторые тают на носу у собаки.
А от вселенского холода
лопаются рельсы и провода,
и нету ни карты, ни связи -
лишь то, что чутье подсказало.
И так страшно:
вдруг я доберусь туда -
а они уже ушли, не дождавшись, с вокзала...
Стирательная резинка времени
хочет оставить лишь снег.
Но я снова точу карандаш,
и опять выступают из мрака
мои далекие, соскучившиеся по мне -
девушка в свитере
и большая собака.
(с) Мэри Шелли, Перси Шелли - "Паутина", гл. 10
Эта ночь пронзительно пахла хвоей.
Использовалось: руки, извращенный ум, карандаш, Photoshop, манга.
Да, и смеситель генов + инкубатор.
Настроение сейчас - удрать бы, да некуда.
"Я вернулась".
Черт. Лучше бы не возвращалась. Я уже и забыла, что любить - это так очень-очень больно.
***
/Не станет теплее чужая вода,
/И мост ваш, и ваш опустелый корабль…
/Тот провал не манит уже. Опустел.
Мне так больно, что даже не кружат слова,
И стихи не ложатся, лишь ноют невнятно.
Я, казалось, полжизни бы враз отдала –
Все за то, чтоб вернуть ту неделю обратно.
А теперь отгорело. Пуста колея,
И провал, тот, осенний, заполнен до края
Может, просто землей. Может, память моя,
Вся туда и легла, осыпаясь, сгорая.
Как просила – вернись! Для меня – ты весь свет,
Разреши все еще раз попробовать сладить!
Не могу, не уверен – спокойный ответ.
Как! Вчера еще знал, а сегодня не знаешь?
Да, не знаешь. Ну что же – ведь я не судья.
И обиды тяжелой на сердце не вижу.
Только я не вернусь. И пуста колея.
Знаешь, я уезжаю. И, нет, не увижу –
Ни тебя, ни собаку. Ни реку твою.
Ни моста, ни корабль – тот, былой, опустелый.
Тот, чью дверь я так и не отворю.
Я устала – прости. И прощай – отгорело.
02.07.99.
Старые письма.
Как больно бьют по памяти
Те письма, где прошедшее,
То, где любили бережно,
И думали всерьез.
И слово позабытое
Вибрирует, колышется.
Задумаешься – вспомниться,
Заснешь – заговорит.
То «Кошенька» так вовремя,
То тихая ирония,
И милые подробности –
Наш утренний восторг.
И мне бы сжечь по листику
Твои-мои признания,
Но письма электронные –
Они ведь не горят.
А «удалить» короткое –
Нисколько не избавиться.
И что мне делать, видимо,
Придумаю не я.
Когда город памятью, как туманом...
А.Т.
Память.
Ты опять, провожая меня,
Только памяти признаки ищешь
И в чертах уходящего дня,
И в прохожих замученных лицах.
Этот дом, тот проход, этот столик -
Все здесь дышит. Прошедшим? Живым?
Здесь ты с ней, не со мной. И как больно
Для меня понимать твои сны.
Ну зачем же, скажи, отчего же
Я все знаю, томлюсь и молчу?
Все пройдет. Через год я, быть может,
Город памятью той оплету.
И уже не с тобой - с кем-то третьим
Я пройду по руинам своим.
И он будет, как я - только третьим.
Он, как я, будет знать - я не с ним.
И, терпя эту боль, улыбнется,
Скажет - знаешь, наверно, он глуп.
И тихонько, с улыбкой, коснется
Нежным шелком усов моих губ.
А потом уже он, разошедшись,
Наконец расквитавшись со мной,
Приведет в это место другую -
И она уже станет чужой.
Так и будут кружиться, ложиться
Здесь витки человеческих судеб.
Потому что нельзя измениться
Потому что прощенья – не будет.
Он звонил - мне не больно, не холодно,
Хотя раньше казалось - умру
Лишь от звука знакомого голоса,
Что мерещился мне наяву.
Время движется. Год, вот и два уже.
Как укачивала эту боль?
Но мне кажется - только вчера еще
Чуть дыша, говорила с тобой.
И твое откровенное бешенство,
Дрожь в руках - и твоих и моих.
И моя отрешенная вежливость
Вместе с запахом листьев сырых…
Он звонил - мне не больно, не холодно.
Раньше знала - конечно, умру.
Тот же голос... Давно запорошено.
Все прощу. Только... другу? Врагу?
Я не стану смотреть, как вы будете петь
Этой женщине, тонкой и хмурой.
Вы уйдете опять, и я буду стоять
И смотреть, как сливаются губы.
Я не буду кричать, говорить, убеждать -
Что в том толку, любимый и нежный.
Вы уйдете опять. Я не буду стоять.
Для меня не осталось надежды.
по следам «Путешествия дилетантов»
Он был убогий и упрямый
Он, как дитя, молился Богу,
Глаза, как угольные ямы
Всегда смотрели на дорогу.
Но ничего не происходит,
Пока он ночью на дороге,
Но лишь звезда на землю сходит
И едут медленные дроги.
А он заходится смиреньем,
А он упрямо внемлет Богу.
Но ничего не происходит,
И он выходит на дорогу,
Опять выходит на дорогу.