И, как смешно,
Это убьет и тебя и меня
Даже если подержимся за руку,
Поцелуемся.
Решетка, холодный бетон, земля
Выше не выпрыгнуть.
А так то казалось что деньги,
Белье от викториас сикрет
Должны решать.
Коридорный идет поп прогону.
Чаю бы, чаю,
И немножко свободы.
И можно будет никогда не вспоминать
Твои счастливые ладошки.
Лишь кошки
Глядят на замочную скважину
Не в силах дотянуться
Придет ли наш ласковый
Погладит ли, подержит в руке ли лапку
Позовет ли ласковым голосом?
Тихо.

И никому и никогда не объяснят
Ничего
Все эти ряды крестов.
Эти обрывки выцветших
Камуфлированных
Штанов.
Фотографии в касках,
Где не видно глаз,
Потому что их прячут -
Они ослепшие и огромные, как у сов.
И остается лишь камень,
Под которым остов
От стыда или скромности,
Будто бы прячется
Под остов.

Наше молчание рушит миры.

Убивает ребенка, отца,

Бабушку, дедушку, мать.

Стрелка часов не отправляется спать,

Время идет.

 

Мы убиваем солдата,

Ежика, кошку, собаку, лягушку.

Фашисты или же коммунисты,

Галлы или карфагеняне.

Убиваем ребенка, в этот раз вместе с няней

 

Морозно черны бинты,

Хочется спать, спать, пить.

Но мы, как не пришедший пока что в себя котенок,

Слепыми глазами и теплым носом тычемся:

Как повернуть, куда выстрелить, как убить?

 

Тьма залепила нам рты.

Мы молчим, оловянный солдатик плавится,

Время орет, вместо "мы" остается чувство дыры

В пространстве морали, но нам это не интересно.

Наше молчание рушит миры.

Ну а дети... Дети далее умирают.

Женя Беркович:

"То ли новостей перебрал,
То ли вина в обед,
Только ночью к Сергею пришёл его воевавший дед.
Сел на икеевскую табуретку, спиной заслоняя двор
За окном. У меня, говорит, к тебе,
Сереженька, разговор.

Не мог бы ты, дорогой мой, любимый внук,
Никогда, ничего не писать обо мне в фейсбук?
Ни в каком контексте, ни с буквой зэт, ни без буквы зэт,
Просто возьми и не делай этого, просит дед.
Никаких побед моим именем,
Вообще никаких побед.

Так же, он продолжает, я был бы рад,
Если бы ты не носил меня на парад,
Я прошу тебя очень, (и делает так рукой),
Мне не нужен полк,
Ни бессмертный, ни смертный, Сереженька, никакой.
Отпусти меня на покой, Серёжа,
Я заслужил покой.

Да, я знаю, что ты трудяга, умница, либерал,
Ты все это не выбирал,
Но ведь я-то тоже не выбирал!
Мы прожили жизнь,
Тяжелую и одну.
Можно мы больше не будем
Иллюстрировать вам войну?
Мы уже все, ребята,
Нас забрала земля.
Можно вы как-то сами.
Как-то уже с нуля.
Не нужна нам ни ваша гордость,
Ни ваш потаённый стыд.
Я прошу тебя, сделай так,
Чтоб я был наконец забыт.

Но ведь я забуду, как в русском музее
Мы искали девятый вал,
Как я проснулся мокрый,
А ты меня одевал,
Как читали Пришвина,
Как искали в атласе полюса,
Как ты мне объяснял, почему на небе
Такая белая полоса
За любым самолетом,
Как подарил мне
Увеличительное стекло…

Ничего, отвечает дед,
Исчезая.
Тебе ведь и это не помогло".

Говорит Господь: «А я тебе не рад.
Ничего не знаю, топай прямо в ад.

Тебе сегодня 30. Это много, только по тебе я понимаю, что мы смертные, но ты будто это не осознаешь. Я не хочу и не могу потерять тебя, хотя я уже на грани, если не перешла её. Я не знаю, как адекватно объяснить тебе, насколько страшно, реально страшно потерять тебя. При всех твоих особенностях, я не знаю человека ближе, чем ты. Даже когда я не могу рассказать тебе о чём-то по своим причинам вроде боязни показаться глупой, всё равно мысленно в первую очередь я обращаюсь к тебе. Я не знаю почему. Но пусть так и будет.

Я так часто была к тебе несправедлива, я действительно руинер, но это просто мой страх потерять тебя неожиданно, как это обычно бывало, и сейчас я просто пытаюсь контролировать этот процесс как могу. А могу я плохо, только с перестраховкой.

Ты вдохновил меня на столько чудесных вещей, которые качественно меняют мою жизнь. Ты вряд ли осознаешь, как сильно влияешь на мою жизнь.

Если меня спросят, когда я была счастлива последний раз - я смогу точно назвать дату. Когда ты отнёс меня обратно на диван 4 января, чтобы дальше обниматься. Я не знаю, будет ли кого-то что-то лучше, чем это, но если и будет, к этому явно будешь причастен ты. Я на это надеюсь.

Я помню, как мы смотрели дюну, и весь фильм ты держал меня за руку. Мне пришлось ещё два раза сходить на дюну в кино, чтобы разделить впечатления от фильма и впечатления от того, что меня  два с половиной часа за руку держит лучший мальчик. Я помню, как ты целуешь меня, когда я приходила к тебе в гости, не успев толком сесть на диван (который определённо серый, а не бежевый). Я помню, как почти год назад кинулась к тебе на шею, просто потому что соскучилась и проявить это по-другому. Я всё ещё скучаю в той же мере, я всё ещё хочу кидаться тебе на шею при первой же возможности. 

Когда-то ты читал этот убогий дневничок, но теперь я могу писать тебе письма тут без опаски. Не стригись, пожалуйста, тебе идут длинные волосы, и есть шанс, что я в них ещё зароюсь. 

Спасибо, с днём рождения. 

С днём рождения
Ты главный человек в моей жизни, спасибо тебе за это

Ревущий зов к наслаждению,

Тьма сладкая, вяжущая, сворачивающая кровь.

Вопящая

Поглоти меня, о, поглоти меня!

Орущая

Сатурн! Сатурн! И тайное имя...

Герметические жрецы со свернутой шеей,

Потому что не знали куда смотреть

(Выше - то же, что ниже).

Крик ночной птицы на перекрестке,

Капель в лесу,

Эти елки я обрезал чтобы набрать лапник для похорон, а теперь

Они вернулись

И рады

Пушатся, растут 

В безсветье колют руки.

Как алтари, как алтари

Как железные лезвия 

Как взгляд твой

Ты - время, ты - горе

Ты - болезнь моя

И напасти вкус

На разрезанном языке

О, посмотри на меня

Разве не пленник я 

Так же как ты, в цепях

В коже своей, дурной

 

Черный кунжут и шерсть

Кровь и кусочки шкур

Сгорающие в огне

Слышишь ли ты слова

Таящиеся во мне

Слышишь.

Ты-время, ты-цепи, железо, земля, старик

Прости меня, господи, я пока еще не привык

Болезнь, жатва, чудовище, власть

Посреди красных песков ты готовишь снасть

Черное зеркало вместо ступни, 

Кого ты будешь ловить?

Я знаю, я знаю, я знаю.

Песок на зубах, очень хочется пить,

Но я не осмелюсь пока не увижу знака.

 

Сигиллы вспыхивают в низком облаке,

Но я не верю, не верю,

Возьми меня за руку и проведи в мой сон

Отец отцов Сатурн, отец отцов Сатурн

Хранитель камня, земли и погребальных урн

Холодный сухой черный бог седьмого дня

 

Вот и узнал о тебе еще кто-то, да

Короток вечерок

А договор велик 

А разговор

Разговор, старик

Если позволишь, то нескончаем

Как любой конец в идеале

Не чаем.

Но знаем тобой, о великий.

Ну так а что еще надо?

А боль никогда не закончится, даже если я буду стараться делать всё правильно, да?

Наверное, мне пора с тобой проститься. Ты никогда этого не увидишь, но ты этого хотел. Я не могла представить, что человек может ко мне так хорошо относиться, не смотря на все мои изъяны, ко мне никогда никто не был так добр. Я должна быть очень счастлива от того, что такой человек был в моей жизни, хотя я этого ни разу не заслужила. Я не знаю, во что бы я скатилась за последние два года, если бы не думала о тебе. Я не вижу ничего плохого в бурях эмоций, которые ты вызывал и вызывешь - это лучше, чем вообще без эмоций. Никогда не думай о себе плохо, просто потому что ты когда-то поддержал меня, когда я этого совсем не заслуживала, и хотя бы попытался вытащить меня из ада, в который я сама себя вгоняю, и у тебя не было никакого своего интереса, и  всё ещё не понимаю, за что я заслужила такое хорошее отношение, плохой человек бы так не поступил. 

Я бы хотела высказать всю свою благодарность, держа тебя за руку, потому что ничего нет лучше этого, но мне больше не представится такой возможности. 

Держать тебя за руку и говорить с тобой - лучшее, что со мной происходило.

Надеюсь, у тебя всё будет хорошо, ты это более чем заслужил.

Я всегда буду любить тебя, и спасибо за фото, на которых я счастлива. 

Вот и окажется, что луна
Важнее всех этих страданий и песен.
И сны, и сны!
И все, что чувствуешь после сна
Укладывается в простейшее "не интересен".

Кошачья миска покрыта росой,
Какие-то маргаритки высвечены фонарем у крылечка -
Вот и все что мы знаем, что видим.
Все что дальше-луна, ком в горле.

Куда мне идти, если повсюду тьма?
Казалось, в чужих воспоминаньях, можно жить бесконечно,
И даже не жить.
Но вот и они закончились.

Но я еще жив, жив! Уродливым когтем
Срываю обертки, крышки, бумажные этикетки.
Стараюсь не убивать червей
Боготворю лягушек
Кормлю редкую кошку.

Но чаще все-таки себя.
Кошка меня боится.
Тьма отказывается брать мое сердце в ладошку.
Остались только сны,
Молитвы, если б было можно,
Вино по акции,
Тоска. Тоска?

Тоскует ли больной неизлечимо
Вдруг осознавший срок
Что это за сочувствие себе, смола?
Смола смерти, вот что такое жизнь.

Какие-то маргаритки,
Кошачья миска покрывается росою,
Луна, дурные сны.
Вот жизнь.