Собирался заняться изучением «Вестника Временного правительства», но пока не задалось — сил не хватает, да и сканы нелучшего качества, читать трудно. Просматриваю «по верхам», есть тексты просто интересные; есть — страшные, хотя бы своей безумной и бездумной высокопарностью.
«Вестник временного правительства», № 6 от 12 (24) марта 1917 г.
ДЕКЛАРАЦИЯ РУССКИХ ПИСАТЕЛЕЙ
Восторженно приветствует весь мир своеобразнейшее политическое творчество России. Ликует и трепетно волнуется Россия на всем своем великом протяжении. Присоединились к новому строю целые армии и отдельные воинские части, области и города, ведомства и учреждения. И могут ли в эти великие дни не быть переполненными радостью безмерною и энтузиазмом безграничным сердца писателей русских при виде величайшаго торжества свободы, при созерцании чудеснейшаго из всех известных всемирной истории переворотов.
Но не могут русские питатели просто присоединиться к общему ликованию. С чувством сладостнейшаго душевного удовлетворения взирает русское литературное сознание на происходящее, и радостно ему видеть, что пышно взошли теперь семена, впервые брошенные именно русскою литературною мыслью. Установлено и никем не оспаривается то положение, что русская литература всегда была кафедрой, с которой раздавалось учительное слово, и звало всегда это учительное слово к подвигу общественному и к самопожертвованию.
Писатель Радищев первый развернул в России знамя свободы. Первую оду вольности сложил Пушкин. Злая сатира Грибоедова и горький смех Гоголя нанесли смертельные удары дореформенному строю. Гоголь же назвал братом ничтожнейшаго представителя социального уклада нашего, и из этого вышел Достоевский, певец бедных людей, заступник униженных и оскорбленных, проникновенно разглядевший прекрасную человеческую душу на самой последней, казалось, ступени падения. Тургенев был апостолом освобождения крестьян. Некрасов истинный Тиртей русской революции, на призывах которого уже 60 лет воспитывается ряд поколений борцов за свободу. Гениальная сатира Салтыкова сделала русскую бюрократию всеобщим посмешищем. Революционную русскую мысль, при ослепительном успехе которой мы теперь присутствуем, созидал Белинский, Герцен, Чернышевский, Писарев, Михайловский. Разрушила твердыню лживого оффициального ханжества великая совесть Толстого. А зарубежная литература, созданная великими изгнанниками Герценом и Лавровым, несмотря на почти непреодолимые трудности, с которыми она проникала в Россию, явилась могущественнейшим фактором русского освободительного движения и основоположницею — в лице некоторых ныне здравствующих деятелей — целых эпох в истории русской политической мысли.
В этом сознании великих заслуг великих учителей наших перед русской свободой, мы, нынешние писатели, шлем братский привет всем творцам могучей февральской революции. Да здравствует Государственная Дума, стойко оставшаяся на своем посту! Да
Скачал (ссылка на источник) и листаю подшивку эмигрантского брюссельского ежемесячника «Часовой» за 1950-е — 1960-е годы.
На первой полосе в майском номере за 1961 год — конечно, Гагарин. Распознанный тест статьи привожу без сокращений. Сенсаций не содержит, но небезынтересно.
Материал небольшой и, в целом, банальный, но в нём можно обнаружить и аромат эпохи, и отголоски противостояния держав, и тень надвигающегося «карибского кризиса».
Небольшое введение в контекст. Подчёркнуто уважительный тон по отношению к майору Гагарину и достижениям конструкторов и инженеров — это не следствие исключительности событий. Моё поверхностное знакомство с подшивкой позволяет судить, что это стиль «Часового» — интерес к техническим достижениям на Родине, заинтересованное «вглядывание» в советское офицерство, с видимым удовольствием упоминаются воинские звания полярников, лётчиков, учёных (если таковые звания имелись). См. заметки про атомный ледокол «Ленин» и рекорды вертолёта «Ми-6». Очень чувствуется, что первая волна эмиграции есть эмиграция военная.
Победа в Космосе
Весь мир признает Торжество русского научного гения и подвиг майора Гагарина.
Мечта великого русского ученого Циолковского сбылась !
12-го апреля 1961 года — дата, которая войдет в историю человечества, как начало величайшей эры. Российские ученые создали условия, при которых русский человек совершил полет в Космос и вернулся оттуда целым и невредимым.
Первому космонавту Юрию Алексеевичу ГАГАРИНУ 27 лет. Он окончил Оренбургское военно-авиационное училище и в 1957 году сделался военным летчиком. В 1960 г. он начал специальную подготовку к космическому полету.
Просто надпись на стекле. Изначально, видимо, кафе пыталось донести до прохожих ту идею, что оно воплощает собой некий дух берлинских кофеен (у них есть какой-то свой прокачанный миф? Я просто не в курсе), прямо вот тут и воплощает, на Садовом кольце, «и ехать никуда не надо». Для нуждающихся в пояснениях там поодаль другая надпись, мол, «вино, завтраки и вайб Берлина». Я по-современному практически не говорю, но кое-что понимаю, через слово; «вайб» — это ж типа как «атмосфера», да?
Но какой многослойной иронией заиграла на солнце эта надпись в наше время. И «ждать», и «не ждать», и «скучать», оказалось, можно по-разному...
Христос воскресе!
(надеюсь, это не прозвучало неделикатно)
Нашёл несколько неожиданное:
Пасха в живописи советского периода, несколько подборок от VK-сообщества «Искусство СССР / Soviet art».
Подборка № 1.
Подборка № 2.
Подборка № 3.
Подборка № 4.
Подборка № 5.
Весьма познавательно, но вот какое дело: хотел какую-нибудь из этих картин поставить в качестве «обложки» поста, но понял — не могу. Какая-то, в разных пропорциях явленная, поверхностность и претенциозность в каждой картинке (хотя, всё это, конечно, субъективно).
Одна работа понравилась: неизвестный художник (по другим данным — Царев Юрий Иванович), «Пасха», 1986 год, но там такое «своеобразие исторического периода», что уберу её под кат.
Художник Павел Попов (р. 1966 г.), «Тайная вечеря» (2000 г.)
Необязательная реплика:
К идее о том, что реализм в живописи себя исчерпал, оставшись преимущественно способом явить благородную верность традициям и, отчасти, демонстрацией индивидуального мастерства – я отношусь с печальным пониманием (без приятия). Идёшь, бывало, по выставке современных реалистов и думаешь: какие же трудолюбивые и благонамеренные люди это всё нарисовали, должно быть, очень положительные люди. На стене картины, а ничего больше сказать не хочется.
А бывает – рррраз – случайная картинка в френдленте – и реализм жив.
..звучит как строчка из меню в ностальгическом ресторане.
Приютил у себя сборник пьес Сартра, советское издание 1967 года. У нас в подъезде периодически образуется такой «буккроссинг», но его так называть не надо, не только потому, что заимствований и так слишком много, а и потому, что это не книгообмен, а, скорее, «пристройство в добрые руки» (книжки, которых никто не пожалел, подозреваю, выбрасывают).
1967-й год, советская любовь к Сартру ещё на высоте, но впереди уже 1968-й год и всё прочее... В книге есть биографическая справка (напечатана на суперобложке) и предисловие за подписью народного артиста СССР Ю.А. Завадского. Тесты очень комплиментарные, «редкий ум и сильный талант», но не без ноток сов. марксистского высокомерия, ну, куда ж без этого. Повинуясь странному порыву, я эти тексты сфотографировал и пропустил через опознавалку; прочитайте, если интересно — примечательные документы, стиль эпохи чувствуется.
Кстати, Сартр и сейчас очень актуальный автор. Хотя так сразу и не скажешь, но раз судебные процессы по поводу его цитат идут, то, значит, актуальный. Один из процессов очень занятно шёл. Сторона обвинения доказывала, что Жан-Поль Сартр не писал «un anticommuniste cet un chien», а писал это Ален Бадью (и Бруно Шауа), а значит, перед нами разжигание, а не сокровище философской мысли. Бадью — это ж не Сартр. А защита доказывала, что старый маоист именно это и писал, а, значит — сокровище и научная цитата. Сартр — это ж не Бадью. Чувствуете уровень? Некоторые сетуют на какую-то деградацию, а у нас здесь Сады Академа и Сильванский клуб дебатов — прямо в суде и не только там...
Впрочем, самой лучшей моей находкой в тот день была другая книжка, настоящая советская производственная проза, но о ней как-нибудь потом.
А сейчас
Я уже как-то писал, что музеи – это национальный русский спорт (хоть массовое сознание это обстоятельство и не отрефлексировало). В статистику лезть лень, но что-то вроде: в РСФСР было порядка 500 музеев, а в РФ в начале 2000-х уже около 5000 (неформальные экспозиции и прочие «уголки краеведа» учёту не поддаются). Разумеется, это преимущественно не «эрмитажи», а небольшие музеи-квартиры, мемориальные комнаты, например, каких-нибудь местночтимых литераторов, организованные провинциальными энтузиастами (пишу это на случай, если кто всполошится «куда идут наши налоги»). Преуспевают в создании музеев энергичные вдовы известных в прошлом (и не очень известных) актеров, скульпторов и т.д. Конечно, эта активность порой имеет привкус эдакого создания синекуры своими руками и для себя, ну и что с того? Музеи создают отставные офицеры, сельские учителя, переселившиеся в провинцию старые московские художники, да кто только не создает. Есть ещё музеи-аттракционы для туристов, но это не моя тема.
Мне это не кажется странным. Музей в России есть образ рая, это у меня так ещё в детстве в голове сложилось. Долгое время я не видел (допускаю, что это дефект моего зрения) в окружающем меня мире ни одного пространства, созданного людьми, которое в такой же мере было бы наполнено любовью, преданностью делу (не стесняющейся самой себя, что важно), ощущением смысла, стиля.
Я, грешный, тоже не прочь основать какой-нибудь музей. Ну, не настолько хочу, что бы что-то для этого делать, но мне как-то уютно от мысли о «своём» музее, я когда о нём думаю – засыпаю лучше...
Один (не самый важный) ключик к вопросу о том, откуда берётся эта тяга к мемориализации, мне тут недавно встретился в сетевых дискуссиях. Просматривал мельком, к тому же это был пересказ, но вот, что вроде написал один левак: «никто вашего Есенина в СССР не запрещал, просто в России народ такой государственник, что за государственный запрет поэта готов принять отсутствие его государственного культа».
«Хм, а что-то в этом есть» – подумал я через несколько дней после прочтения. Применительно к музеям: музей (поэта, героя, события и т.д.) есть место публичного почитания (поэта, героя, события и т.д.). Только то, что может быть предметом гласного открытого почитания является подлинно, неотменимо существующим, присутствующим в культурном ландшафте и определяющим его (в той или иной степени). Есть в этом нечто от религиозных практик, не просто так вспомнилось слово «местночтимые». Как-то так...
Где-то рядом с темой музеев есть ещё и тема маленьких локальных (локальность не обязательно географическая) культов некоторых отраслевых советских начальников (эти маленькие культы тоже приводят иногда к возникновению маленьких музеев). Нет-нет, речь не о Сталине-Берии, и не о тех, кто был официально прославлен ещё до 1985-го, вроде директора ЗИЛа. Бывали такие управленцы, прежде всего директора фабрик, школ, НИИ и т.п., которые оставили по себе необычно долгую память (хотя и в узком кругу).
В конце 2021 года в неактуальном ныне «facebook» было опубликовано несколько десятков портретов учеников и преподавателей Московской средней художественной школы работы Владимира Анатольевича Иванова (р. 1956, г. Владивосток).
Реакция зрителей была странноватая. Часть публики отметилась отзывами в стиле «не смейте очернять наши замечательные 1990-е, там было клёво всем, кроме совков» и поплевалась ядовитой слюной. Часть пожаловалась на то, что портреты ну уж слишком мрачны и вгоняют в неиллюзорную депрессию, «нельзя ж так с людьми» (пример).
Мне всё изображённое на картинах показалось узнаваемым, половина моих тогдашних коллег по НИИ (особенно из тех, кто был постарше) к середине 90-х стало выглядеть примерно, как преподаватели кисти художника Иванова: та же смесь измученности, тихой депрессивности, гордости и обиды.
А очень занятной показалась мне реплика одной из учениц, из числа запечатлённых 30 лет назад: «мы были не грустные – мы были крутые».
Хм... А ведь ведь это относительно тонкий момент. Подозреваю, что довольно специфический для определённой эпохи.
Я постарше этих школьников с портретов (напоминаю, перед нами не студенты, а школяры), но думаю, что понимаю о чём речь. Мы тоже в советской школе были «крутые» (в разной степени, конечно) в смысле мрачноватые, «ершистые», «демонстрирующие независимость», иногда прямо диковатые, почитавшие за «урон чести» проявить по отношению к «училкам» любезность или лояльность (и это у нас ещё был «интеллигентный класс»!). И, в целом, педагогами эта манера воспринималась с пониманием, по крайне мере до тех пор, пока «ершистость» не принимала характер личного вызова или хулиганства.
Было что-то такое разлито в воздухе, «культурный стандарт эпохи», вероятно: это подростки, у них трудный возраст, «они входят в жизнь», первая любовь, первые разочарования, «перестройка организма» и прочее. И мрачность (напускная или нет) была каким-то «свидетельством о праве» на эту подростковую неудобность, точнее — гарантией того, что «у ребёнка проблемы» по-честному, а не просто скверное воспитание и желание поглумиться.
Кассия Сенина:
«Начала читать недавно одного товарища, живущего в Испании и проводящего экскурсии по разным тамошним интересным местам. Читаю со смешанными чувствами. Вот, например, несколько постов:
"Наше средневековье. Богатые торговые, портовые города очень сильно изменились за последние 500 лет. И это понятно. Там деньги, там власть, там престиж и роскошь. В наших «депрессивных» регионах, забытых богом и людьми все осталось так, как и было раньше. Провинцию Леон до сих пор называют огородниками. Но есть в этом определенная прелесть. Во-первых, история осталась и в городах и, особенно, в горных деревушках. До сих пор здесь нет туч туристов и нашествий пляжников. Так что, и в деревушках, и на горных тропах безлюдно. Иногда мои попутчики спрашивают: а что, в деревне никто не живет? Нет никого на улицах. Бывает и так. А бывает и так, что в деревне живет несколько человек, и среди них дедок лет 95ти. С ним так интересно поговорить, что здесь было в начале прошлого века. Это ценный опыт."
"Деревенька Бульнес. Удивительное место. Дорог туда нет. Есть извилистая тропа между скал. Живет в этой деревне постоянно только один человек. Зосе хозяин бара-ресторана. Летом тут, конечно весело! А вот зимой… Мы зашли к нему, чтобы хоть какую то денюжку оставить и помочь человеку. Взяли кофе и оставили чевых в пять раз больше. Брыкался, ругался! Победила дружба."
"Деревушка Пиорнедо. Уникальное место!
Испанцы обозначают ее как объект культурного достояния человечества. Это кельтская деревня, сохранившаяся в наилучшем виде и состоянии. Так кельты и жили до конца 70х годов прошлого века. Хозяйка одного из домов-пайос рассказала, что родила свою дочь в таком доме, что не было в 1976 году ни света, ни радио, ни телевидения. Настоящее средневековье. При этом дом не топился. Огонь в очаге разводился только для приготовления пищи. Дом грели домашние животные, которые тут же и жили. В домах не было труб. Дым выходил через соломенные крыши.
В общем, когда я здесь побывал первый раз я был в шоке от увиденного!
А вы когда-нибудь видели такое?!"
(Коммент: "Это правда. Совершенно необычные впечатление. Стены домов стоят так пару тысяч лет, ремонтируются только, да крыша меняется. Представляете?!")
А вот напиши кто-нибудь что-то подобное про российскую деревню - сразу бы
Историк Фёдор Гайда задаёт вопрос:
«Будем отмечать в 2023 г. 500-летие филофеевской идеи "Третьего Рима" или забудем, как обычно?»
И помещает вопрос в небанальный контекст:
«Самое интересное, что Филофей Псковский и Максим Грек в 1523 г. оба сели писать против астрологов за человеческую свободу. У Максима это было в защиту свободы воли, а у Филофея еще и концепция Третьего Рима явилась (как человеческий выбор в условиях катастрофы). Вот так сядешь спорить с немецкими борзописцами и поборниками прогрессивной теории мирового духа и всемирно-исторического развития, указанного созвездиями, и сформулируешь кое-что важное.
К 500-летию.»
А нейросеть на запрос «Москва – Третий Рим» нарисовала мне такую картинку.
Интервью с советским дизайнером Дмитрием Азриканом (в сети этот текст бродит под бодрым названием «В СССР промдизайн был!», и бодрость эта несколько неоправдана)
Цитата:
«Никакого, ясное дело, «потребителя» у дизайна не было. Обыватель же, а для нас этим обывателем-производителем-потребителем выступал как правило главный инженер какого-нибудь завода или чиновник главка, министерства и пр., воспринимал дизайн как досадную помеху, навязанное сверху никому не нужное украшательство.»
Тема крайне занятная. Интервьюируемый, увы, остался в своих рассуждениях на уровне «кухонного западничества» образца 1970-х годов (что для человека, эмигрировавшего в начале 1990-х, есть дело обычное), но как информированный «свидетель эпохи» интересен. Что ж, профессионалы часто люди ограниченные, «специалист подобен флюсу».
Ну, и вот этот психологический изворот «обыватель = главный инженер или чиновник главка» – очень характерная черта. Частный случай той картины мира, в которой власть и народ едины и угнетают несчастных, сущностно иноприродных интелей, каковые задыхаются в этом мире косности и ханжества без джаза и модных журналов.
Магнитофон универсальный, носимый и бортовой, «Сайгак». Группа образцов походного направления, (дизайн-программа "БАМЗ"). 1986 г.
Часть 9-я (ранее – часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7, часть 8)
Напоминаю, что название «Последыши» дал своей серии заметок о судьбах участников VIII Всесоюзного совещания молодых писателей журналист и литератор Виктор Кустов.
Ещё немного о контексте, в котором проходило VIII Всесоюзное совещание молодых писателей.
1984 г. ознаменовался, в числе прочего, ещё и подготовкой к юбилейному пленуму Правления Союза писателей СССР (простите, начитался старых газет и усвоил их язык).
СП СССР отмечал своё пятидесятилетие.
На пленуме, который состоялся 25 сентября 1984 г. выступил Генеральный секретарь ЦК КПСС К.У. Черненко. Нерядовое событие.
Часть 8-я (ранее – часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7)
Напоминаю, что название «Последыши» дал своей серии заметок о судьбах участников VIII Всесоюзного совещания молодых писателей журналист и литератор Виктор Кустов. «Последыши», если верить словарям — это последние дети в семье, в данном случае, последняя «совсем советская» генерация пишущих и сочиняющих.
Я же, перепечатывая его заметки, дополняю их материалами из тогдашней прессы, так как мне представляется, что информационный контекст имеет некоторое значение.
Итак, ещё немного об установке на «пафос созидания» и «эпичность».
«В Москве завершило свою работу продолжавшееся семь дней VIII Всесоюзное совещание молодых писателей, организованное Союзом писателей СССР и ЦК ВЛКСМ.
Вступительное слово на его открытии произнес первый секретарь правления СП СССР Г.М. Марков, с докладом «Молодой писатель и героика коммунистического созидания»
«Крещение Христа» (1860 г.). Художник: кн. Гагарин Г.Г. (1810 — 1893 гг.)
Удивительная картина. Такие картины мог бы рисовать ровесник Врубеля, но не ученик Карла Брюлова.
Впрочем, история полна такими «преждевременностями»...
В паблике «Газетная пыль» выкладывают неизвестные широкой публике фельетоны Теффи. Как уверяют, находят их в архивах дореволюционных изданий. Приходится в это верить, ибо в сети эти тексты не встречаются.
Почитывая старые фельетоны заодно, почти против своей воли получил представление о том, что за танец такой «кэк-уок», благо свой маленький след в русской литературе эти буги-вуги 1903 года оставили, и тема для Святок подходящая, карнавальная.
«И, проигравшийся игрок,
Я встал: неуязвимо строгий,
Плясал безумный кэк-уок,
Под потолок кидая ноги.»
Андрей Белый. 1905 г.
К слову, стихотворение заслуживает внимательного прочтения.
Итак, танец: Cake-walk nègre, 1905 г.
Для интересующихся — правила танца:
1. Сильно выгибать верхнюю часть корпуса назад.
2. Руки вытягивать горизонтально вперед.
3. Колени при каждом шаге сильно поднимать и выбрасывать ноги вперед.
Фигуры, исполняемые каждой парой танцующих суть следующие:
Фигура 1:
Выгнув верхнюю часть корпуса назад и вытянув вперед руки, кавалер и дама танцуют рядом, возможно высоко поднимая колени. Это главное правило не только для этой, но и для последующих фигур.
За что можно любить интернет, так за то, что нет-нет, а и наткнёшься здесь на такую «библиотеку Ивана Грозного», что трудно не удивится (хотя, вроде бы дело привычное): как? это всё отсканировано и выложено? и не надо ехать в питерский архив или самарский музей, что бы прочитать эти издания?
Незнаменитый паблик в VK «Yellow House Club (1889-1939)» выкладывает массу редкостей, относящихся к указанному периоду.
Навскидку:
«Сборник дипломатических документов. Переговоры, предшествовавшие войне с Турцией», 1914 год
Лагов Н.М. «Французские рассказы с фронта»
Авилов Б. «Настоящее и будущее народного хозяйства России», 1916 год
Кирш Ю. «Под сапогом Вильгельма. Из записок рядового военно-пленного» № 4925. 1914-1918.
Для себя скачал «Вестник Временного правительства» (184 выпуска в архиве). Первое знакомство, поверхностное. Много материала, чью ценность дано понять только историкам того периода — «отставки и назначения», сводки с фронтов, бесконечные уточнения правил проведения выборов в Учредительное собрание и т.п. Но есть и то, что сразу цепляет, скажем, «Совещание по вопросу о снабжении тканями» (14-го октября 1917 г.).
Товарищ министра продовольствия Н.Д. Кондратьев (на наши деньги — замминистра) ставит вопрос о монополизации распределения всей производимой в России ткани. При этом, на момент проведения совещания,
«...погоны были традиционным украшением доблестной русской армии. Мы, законные наследники русской воинской славы, берем из арсенала наших отцов и дедов все лучшее, что способствовало поднятию воинского духа и укреплению дисциплины. Введение погонов еще раз подтверждает славную преемственность воинских традиций, которая так ценна для армии, любящей свое отечество, дорожащей родной историей...» (с)
газета «Красная Звезда», январь 1943 года.
Советская эклектичность смыслов и символов иногда может поразить и человека искушенного.
Погоны вообще очень показательная штука.
С одной стороны – живое опровержение теории о едва ли не поголовно большевизированной, распропагандированной, революционизированной стране.
Интересно, сохранились ли свидетельства тяжких переживаний сознательного марксистского меньшинства по поводу такой «контреволюции»? Должны сохраниться, хотя бы на уровне записей в дневнике.
В большевизированной стране риторика «героического и благородного прошлого» и столь откровенное обращение к символам этого прошлого были бы невозможны и не нужны.
Оказавшись перед необходимостью обратиться к большинству народа, власть стала оперировать смыслами и ценностями «царской России», очень поучительно (это правило действует до сих пор: говоря с народом, говори о прошлом).
С другой стороны – сталинский (а равно ленинский, ельцинский, хрущёвский) опыт свидетельствует о том, что – за пределами тяжёлых кризисов и войн – такое обращение к «народной душе» не является для власти критически необходимым. Это тоже поучительно.
Часть 7-я (ранее – часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6)
Напоминаю, что название «Последыши» дал своей серии заметок о судьбах участников VIII Всесоюзного совещания молодых писателей журналист и литератор Виктор Кустов. «Последыши», в данном случае — это последние дети в семье, точнее, последняя «совсем советская» генерация пишущих и сочиняющих.
Я же, перепечатывая его заметки, дополняю их материалами из тогдашней печати, так как мне представляется, что информационный контекст в данном случае достаточно значим.
Среди изданий, отреагировавших проведение «Всесоюзного совещания», журнал «Крокодил» присутствует (что естественно, семинар молодых юмористов вёл на Совещании вполне «крокодильский» автор Леонид Ленч), но отклик был достаточно вялым: в сентябре того же года журнал опубликовал пару рассказов участников VIII Совещания. Это при том, что журнал довольно живо откликался на происходящее в «писательском цехе», много публиковал статей и карикатур, посвящённых нравам пишущего сообщества.
