Настроение сейчас - философскоеРассказ
One day the Northern wind met
the wind from the South.
And the wind from the South asked:
"What makes you so icy?"
And the Northern wind said:
"Icy? Wind, I'm just trying to be cool."
John Cheever, "Eskimo tales"
Однажды император Юань Мэн восседал на маленьком складном троне из
шань-дунского лака в павильоне Прозрения Истины. В зале перед ним вповалку
лежали высшие мужи империи -- перед этим двое суток продолжалось обсуждение
государственных дел, сочинение стихов и игра на лютнях и цитрах, так что
император ощущал усталость -- хоть, помня о своем достоинстве, он пил
значительно меньше других, голова все же болела. Прямо перед ним на
подстилке из озерного камыша, перевитого синими шелковыми шнурами, храпел,
раскинув ноги и руки, великий поэт И По. Рядом с ним ежилась от холода
известная куртизанка Чжэнь Чжао по прозвищу Летящая ласточка. И По спихнул
ее с подстилки, и ей было холодно. Император с интересом наблюдал за ними
уже четверть стражи, ожидая, чем все кончится. Наконец Чжэнь Чжао не
выдержала, почтительно тронула И По за плечо и сказала:
-- Божественный И! Прошу простить меня за то, что я нарушаю ваш сон,
но, разметавшись на ложе, вы совсем столкнули меня на холодные плиты
пиршественного зала. И По, не открывая глаз, пробормотал:
-- Посмотри, как прекрасна луна над ивой. Чжэнь Чжао подняла взгляд, на
ее юном лице отразился восторг и трепет, и она надолго замерла на месте,
позабыв про И По и источающие холод плиты. Император проследил за ее
взглядом -- действительно, в узком окне была видна верхушка ивы, чуть
колеблемая ветром, и яркий край лунного диска.
"Поистине, -- подумал император , -- И По -- небожитель, сосланный в
этот грешный мир с неба. Какое счастье, что он с нами!"
Услышав рядом вежливый кашель, он опустил глаза. Перед ним стоял на
коленях Жень Ци, муж, широко известный в столице своим благородством.
-- Чего тебе? -- спросил император.
-- Я хочу подать доклад, -- сказал Жень Ци, -- о том, как нам
умиротворить Поднебесную.
-- Говори.
-- Любой правитель, -- дважды поклонившись, начал Жень Ци, -- как бы
совершенен он ни был, уже самим фактом своего рождения отошел от
изначального Дао. А в книге "Иньфу Цзин" сказано, что когда правитель
отходит от Дао, государство рушится в пропасть.
-- Я это знаю, -- сказал император. -- Но что ты предлагаешь?
-- Смею ли я что-нибудь предлагать? -- почтительно сложив на животе
руки, сказал Жень Ци. -- Хочу только сказать несколько слов о судьбе
благородного мужа в эпоху упадка.
-- Эй, -- сказал император, -- ты все-таки не очень... Что ты называешь
эпохой упадка?
-- Любая эпоха в любой стране мира -- это эпоха упадка хотя бы потому,
что мир явлен во времени и пространстве, а в "Гуань-цзы" сказано, что...
-- Я помню, что сказано в "Гуань-цзы",-- перебил император, которому
стало обидно, что его принимают за монгола-неуча. -- Но причем здесь судьба
благородного мужа?
-- Дело в том, -- ответил Жень Ци, -- что благородный муж как никто
другой видит, в какую пропасть правитель ведет государство. И если он верен
своему Дао, а благородный муж всегда ему верен, это и делает его благородным
мужем -- он должен кричать об этом на каждом перекрестке. Только слияние с
первозданным хаосом может помочь ему смирить свое сердце и молча переносить
открытые его взору бездны.
-- Под первозданным хаосом ты, видимо, имеешь в виду изначальную
пневму? -- спросил император, чтобы окончательно убедить Жень Ци, что тоже
читал кое-что.
-- Именно, -- обрадованно ответил Жень Ци. -- Именно. А ведь как
сливаются с хаосом? Надо слушать стрекот цикад весенней ночью. Смотреть на
косые струи дождя в горах. В уединенной беседке писать стихи об осеннем
ветре. Лить вино из чаши в дар дракону из желтых вод Янцзы. Благородный муж
подобен потоку -- он не может ждать, когда впереди появится русло. Если
перед ним встает преграда, он способен затопить всю Поднебесную. А если
мудрый правитель проявляет гуманность и щедрость, сердце благородного мужа
уподобляется озерной глади.
Император, наконец, начал понимать. -- То есть все дело в ирригационных
работах. И тогда благородный муж будет сидеть тихо-тихо, да?
Жень Ци ничего не сказал, только повторил двойной поклон. Император
заметил, что за спиной Жень Ци появился начальник монгольской охраны.
Вопросительно округлив глаза, он положил ладонь на рукоять меча.
-- А почему, -- спросил император, -- нельзя взять и отрубить такому
благородному мужу голову? Ведь тогда он тоже будет молчать, а?
От негодования Жень Ци даже побледнел.
-- Но ведь если сделать это, то возмутятся
Читать далее...