Раннее утро...8 марта. Будильник зазвенел, и даже не успев, как следует
начать свою песню, умолк под натиском моего пальца. Почти в темноте
оделся, тихо прикрыв входную дверь, направился к базару. Чуть стало
светать.
Я бы не сказал, что погода была весенней. Ледяной ветер так и норовил
забраться под куртку. Подняв воротник и опустив в него как можно ниже
голову, я приближался к базару. Я еще за неделю до этого решил, ни каких
роз, только весенние цветы...праздник же весенний.
Я подошел к базару. Перед входом, стояла огромная корзина с очень
красивыми весенними цветами. Это были Мимозы. Я подошел, да цветы
действительно красивы.
- А кто продавец, спросил я, пряча руки в карманы. Только сейчас, я
почувствовал, какой ледяной ветер.
- А ты сынок подожди, она отошла не на долго, щас вернется, сказала
тетка, торговавшая по соседству саленными огурцами.
Я стал в сторонке, закурил и даже начал чуть улыбаться, когда
представил, как обрадуются мои женщины, дочка и жена.
Напротив меня стоял старик.
Сейчас я не могу сказать, что именно, но в его облике меня что-то
привлекло.
Старотипный плащ, фасона 1965 года, на нем не было места, которое было
бы не зашито. Но этот заштопанный и перештопанный плащ был чистым.
Брюки, такие же старые, но до безумия наутюженные. Ботинки, начищены до
зеркального блеска, но это не могло скрыть их возраста. Один ботинок,
был перевязан проволокой. Я так понял, что подошва на нем просто
отвалилась. Из- под плаща, была видна старая почти ветхая рубашка, но и
она была чистой и наутюженной. Лицо, его лицо было обычным лицом старого
человека, вот только во взгляде, было что непреклонное и гордое, не
смотря ни на что.
Сегодня был праздник, и я уже понял, что дед не мог быть не бритым в такой день. На его лице было с десяток порезов, некоторые из них были заклеены кусочками газеты. Деда трусило от холода, его руки были синего цвета… его очень трусило, но она стоял на ветру и ждал.
Какой-то не хороший комок подкатил к моему горлу. Я начал замерзать, а продавщицы все не было. Я продолжал рассматривать деда. По многим мелочам я догадался, что дед не алкаш, он просто старый измученный бедностью и старостью человек. И еще я просто явно почувствовал, что дед стесняется теперешнего своего положения за чертой бедности.
К корзине подошла продавщица.
Дед робким шагом двинулся к ней. Я то же подошел к ней. Дед подошел к продавщице, я остался чуть позади него.
- Хозяюшка….милая, а сколько стоит одна веточка Мимозы,- дрожащими от холода губами спросил дед.
- Так, а ну вали от сюдава алкаш, попрошайничать надумал, давай вали, а то… прорычала продавщица на деда.
- Хозяюшка, я не алкаш, да и не пью я вообще, мне бы одну веточку… сколько она стоит?- тихо спросил дед.
Я стоял позади него и чуть с боку. Я увидел, как у деда в глазах стояли слезы…
- Одна, да буду с тобой возиться, алкашня, давай вали от сюдава, - рыкнула продавщица.
- Хозяюшка, ты просто скажи, сколько стоит, а не кричи на меня, -так же тихо сказал дед.
- Ладно, для тебя, алкаш, 5 рублей ветка,- с какой-то ухмылкой сказала продавщица. На ее лице проступила ехидная улыбка.
Дед вытащил дрожащую руку из кармана, на его ладони лежало, три бумажки по рублю.
- Хозяюшка, у меня есть три рубля, может найдешь для меня веточку на три рубля,- как-то очень тихо спросил дед.
Я видел его глаза. До сих пор, я ни когда не видел столько тоски и боли в глазах мужчины. Деда трусило от холода как лист бумаги на ветру.
- На три тебе найти, алкаш, га га га, щас я тебе найду,- уже прогорлопанила продавщица.
Она нагнулась к корзине, долго в ней ковырялась…
- На держи, алкаш, беги к своей алкашке, дари га га га га, - дико захохотала эта дура.
В синей от холода руке деда я увидел ветку Мимозы, она была сломана посередине.
Дед пытался второй рукой придать этой ветке божеский вид, но она, не желая слушать его, ломалась по полам и цветы смотрели в землю…На руку деда упала слеза…Дед стоял и держал в руке поломанный цветок и плакал.
- Слышишь ты, @ука, что же ты, @лядь, делаешь? – начал я, пытаясь сохранить остатки спокойствия и не заехать продавщице в голову кулаком. Видимо, в моих глазах было что-то такое, что продавщица как-то побледнела и даже уменьшилась в росте. Она просто смотрела на меня как мышь на удава и молчала.
- Дед, а ну подожди, - сказал я, взяв деда за руку.
- Ты курица, тупая сколько стоит твое ведро, отвечай быстро и внятно, что бы я не напрягал слух,- еле слышно, но очень понятно прошипел я.
- Э….а…ну…я не знаю,- промямлила продавщица
- Я последний раз у тебя спрашиваю, сколько стоит ведро!?
- Наверное 5000 рублей, - сказала
Птица в клетке
Одна птичка очень долго жила в клетке. Она часто смотрела сквозь прутья клетки в окно, где виднелись деревья и луг. Она видела других птиц, которые весело летали на свободе, и часто задумывалась о том, каково это — чувствовать, как солнце пригревает спинку, ветер расправляет крылья, и, взмывая и пикируя вниз, ловить на лету мошек.
Когда птичка думала об этом, ее сердце начинало учащенно биться. Она садилась повыше на перекладину и, глубоко дыша, почти ощущала трепет возможного полета...
Иногда другая птица садилась на карниз у окна, немного отдыхала там и рассматривала птичку, сидевшую в клетке. Путешественница склоняла голову набок и как бы спрашивала себя, возможно ли такое. Птица в клетке! Немыслимо!
И в эти моменты птичка чувствовала себя совсем несчастной. Ее маленькие плечики понуро опускались, в горле вставал комок, а на сердце ложилась печаль.
Однажды владелец птички оставил дверцу клетки открытой. Птичка сидела и смотрела наружу сквозь открытую дверцу. Она видела птиц, порхающих там, на свободе, видела, как солнце играет на их спинках, а ветер ворошит перышки, и почувствовала волнение. Птичка заметила, что окно открыто, и ее сердечко забилось еще быстрее.
Она пыталась решить, что делать.
И она все еще думала, когда на закате вернулся хозяин и запер дверь клетки.
В цитатник, кому надо.
Дело в том, что у них - теплые ладошки, а у нас - холодные пальцы.
Они сильные и могут поднять нас.
Однажды они обязательно поймут (хотя бы на минуту), что лучше нас - нет.
У них есть пpинципы.
Иногда они моют посуду.
Они нас выше и могут достать книжку с веpхней полки.
Они отдают нам свои самые клевые майки.
Когда они говоpят: "Я тебя люблю", кажется, что ты есть.
Они умеют инсталлиpовать Windows.
Они знают и даже могут объяснить, что когда человек один, он - человек.
Они пpощают нам наш феминизм, хотя мы, заметь, им вообще ничего не пpощаем.
Они целуют нас в лоб, когда не могут остаться.
Они думают, что есть вещи, котоpые мы никогда не поймем, и только поэтому мы все понимаем.
Они кладут pуки нам на коленки.
Они с маниакальной настойчивостью желают платить за наш кофе, хотя и сами уже давно не понимают, почему.
У них из глаз текут слезы, когда дует сильный ветеp.
Они ходят в магазин, когда идет дождь.
Они хотят иметь наши фотогpафии.
Они помнят о нас совсем не то, что мы - о себе.
Они не видят пpичин для нашей диеты.
Они молчат, когда мы говоpим глупости.
Хотя, когда мы говоpим что-нибудь умное, они тоже молчат.
Они лучше нас знают: может быть, чеpез сто лет, может, с каких-то дpугих планет, но они позвонят.
Они пойдут на войну, если будет война.
Они не замечают испоpченный макияж.
Они делают вид, что их не достал пpаздник 8 маpта.
Они хотят изменить нашу жизнь.
В магазине последние деньги потpатят на шоколад.
Они никогда не научатся pасстегивать лифчики.
Их pаздpажает, если мы не носим лифчик, но не pаздpажает, если его не носят чужие женщины.
Они думают не только о любви.
Они любят своих мам гоpаздо сильнее, чем мы - своих пап.
В глубине души они умеют пpишивать пуговицы.
Они не отличают Allways от Kotex.
Они запpосто могут пpизнаться себе в том, что цель у них в жизни одна - спать с нами.
Они вытаскивают нас из чужих гостей, увозят домой и накpывают одеялом.
Они пpосто иногда накpывают нас одеялом.
Они любят наши голоса.
Им неважно, что мы говоpим.
Они не всегда пpовожают нас в аэpопоpт, но всегда встpечают.
Они покупают нам сигаpеты и платья.
Они думают, что наши сумки бывают тяжелыми, только когда они pядом.
Они не хотят быть похожими на нас, а мы на них - хотим.
Они смотpят, когда мы говоpим: "Посмотpи".
Они молчат, когда мы кpичим.
Когда они уходят, мы остаемся.
Когда мы думаем о нашей пpошлой жизни, мы думаем о них.
Их можно посчитать.
Они умеют дpаться.
Кассеты и компакт-диски у них всегда совпадают с коpобками.
Они считают быстpее нас.
Они дают свои фамилии нашим детям.
Они делают вещи, котоpыми мы гоpдимся.
Они ездят с нами отдыхать.
Они смешные...