Звенели бубенцы. И кони в жарком мыле
Тачанку понесли навстречу целине.
Тебя, мой бедный друг, в тот вечер ослепили
Два черных фонаря под выбитым пенсне.

Там шла борьба за смерть. Они дрались за место
И право наблевать за свадебным столом.
Спеша стать сразу всем, насилуя невесту,
Стреляли наугад и лезли напролом.

Сегодня город твой стал праздничной открыткой.
Классический союз гвоздики и штыка. 1
Заштопаны тугой, суровой красной ниткой 2
Все бреши твоего гнилого сюртука.

Под радиоудар московского набата
На брачных простынях, что сохнут по углам,
Развернутая кровь, как символ страстной даты,
Смешается в вине с грехами пополам.

Мой друг, иные здесь. От них мы недалече.
Ретивые скопцы. Немая тетива.
Калечные дворцы простерли к небу плечи.
Из раны бьет Нева. Пустые рукава. 3

Подставь дождю щеку в следах былых пощечин.
Хранила б нас беда, как мы ее храним.
Но память рвется в бой. И крутится, как счетчик,
Снижаясь над тобой и превращаясь в нимб.

Вот так скрутило нас и крепко завязало 4
Красивый алый бант окровленным бинтом.
А свадьба в воронках летела на вокзалы.
И дрогнули пути. И разошлись крестом.

Усатое “ура” чужой, недоброй воли 5
Вертело бот Петра в штурвальном колесе.
Искали ветер Невского да в Елисейском поле
И привыкали звать Фонтанкой Енисей.

Ты сводишь мост зубов под рыхлой штукатуркой,
Но купол лба трещит от гробовой тоски.
Гроза, салют и мы! — и мы летим над Петербургом,
В решетку страшных снов врезая шпиль строки.

Летим сквозь времена, которые согнули 6
Страну в бараний рог и пили из него.
Все пили за него — и мы с тобой хлебнули 7
За совесть и за страх. За всех. За тех, кого

Слизнула языком шершавая блокада.
За тех, кто не успел проститься, уходя.
Мой друг, спусти штаны и голым Летним садом
Прими свою вину под розгами дождя.

Поправ сухой закон, дождь в мраморную чашу
Льет черный и густой осенний самогон.
Мой друг "Отечество" твердит, как "Отче наш",
Но что-то от себя послав ему вдогон.

За окнами — салют. Царь-Пушкин в новой раме.
Покойные не пьют, да нам бы не пролить.
Двуглавые орлы с побитыми крылами
Не могут меж собой корону поделить.

Подобие звезды по образу окурка,
Прикуривай, мой друг, спокойней, не спеши...
Мой бедный друг, из глубины твоей души
Стучит копытом сердце Петербурга.

Весенний подарок участникам сообщества.
Здесь можно взять стихотворения в исполнении Автора.
[462x459]

Обстрел

Снаряд упал на берегу Невы,
Швырнув осколки и волну взрывную
В чугунную резьбу,
На мостовую.
С подъезда ошарашенные львы
По улице метнулись врассыпную.

Другой снаряд ударил в особняк -
Атланты грохнулись у тротуара;
Над грудой пламя вздыбилось, как флаг,
Труба печная подняла кулак,
Грозя врагам неотвратимой карой.

Еще один - в сугробы, на бульвар,
И снег, как магний, вспыхнул за оградой.
Откуда-то свалился самовар.
Над темной башней занялся пожар.
Опять пожар!
И снова вой снаряда.

Куда влетит очередной, крутясь?..
Враги из дальнобойных бьют орудий.
Смятенья в нашем городе не будет:
Шарахаются бронзовые люди,
Живой проходит, не оборотясь.

1942

Александр Яшин.

Выступление Ольги Бергольц по Ленинградскому радио 30 декабря 1942 года.

Дорогие товарищи, послезавтра мы будем встречать Новый, 1943 год. Второй Новый год встречаем мы в блокаде.

Воспоминание о той, прошлогодней встрече, то есть о ленинградском декабре сорок первого года, это воспоминание еще так жгуче болит, что к нему тяжело и страшно прикасаться. Не надо же сегодня вспоминать сумрачные подробности тех дней. Вспомним, товарищи, только одну подробность: вспомним, что мы, несмотря ни на что, и тот Новый год встречали с поднятой головой, не хныча и не ноя и, главное, ни на минуту не теряя веру в нашу победу.

И вот прошел год. Не просто год времени. А год Отечественной войны, год тысяча девятьсот сорок второй, а для нас еще триста шестьдесят пять дней блокады.

Но совсем по-иному встречаем мы этот новый, 1943 год.

Наш быт, конечно, очень суров и беден, полон походных лишений и тягот. Но разве можно сравнить его с бытом декабря прошлого года? В декабре прошлого года на улицах наших замерло всякое движение, исчез в городе свет, иссякла вода, да… много чего исчезло и много чего появилось на наших улицах…


А сейчас все-таки ходят трамваи - целых пять маршрутов! Сейчас поет и говорит радио, в два наши театра и кино не пробьешься, целых три тысячи ленинградских квартир получили свет. И несмотря на то, что нашему городу за этот год нанесено много новых ран, весь облик его совсем иной, чем в прошлом году, - несравненно оживленнее, бодрее. Это живой, напряженно трудящийся и даже веселящийся в часы отдыха город, а ведь блокада-то все та же, что и в прошлом году, враг все так же близок, мы по-прежнему в кольце, в окружении.

Да, за год изнурительной блокады наш город и все мы вместе с ним не ослабли духом, не изверились, а стали сильнее и уверенней в себе.

С точки зрения наших врагов, произошла вещь абсолютно невероятная, невозможная, и причины этого они понять не в состоянии.

Еще 30 января 1942 года, то есть почти год назад, выступая перед своей шайкой, Гитлер заявил: "Ленинград мы не штурмуем сейчас сознательно. Ленинград выжрет самого себя". В новогоднем своем приказе, к 1 января 1942 года, в приказе по войскам, блокирующим Ленинград, он "благодарил своих солдат за создание невиданной в истории человечества блокады" и нагло заявлял, что не позднее, чем через три-четыре недели, "Ленинград, как спелое яблоко, упадет к нашим ногам…"

Подвергая город страшнейшим лишениям, враг рассчитывал, что пробудит в нас самые низменные, животные инстинкты. Враг рассчитывал, что голодающие, мерзнущие, жаждущие люди вцепятся друг другу в горло из-за куска хлеба, из-за глотка воды, возненавидят друг друга, начнут роптать. Перестанут работать - в конце концов сдадут город, - "Ленинград выжрет самого себя". Но мы не только выдержали все эти пытки - мы окрепли морально. Они не понимают, в чем же дело. Они не понимают, что мы - русские люди, мужавшие при советской власти, уважающие и любящие труд.

Нередко приходится слышать жалобы: "Ох, ну и народ у нас стал - черствый, жадный, злой". Неправда. Это неправда! Конечно, не все выдержали испытание; конечно, есть люди очерствевшие, впавшие в мелкий, себялюбивый эгоизм, но их ничтожное меньшинство. Если б их было много, мы просто не выдержали бы, расчеты врага оправдались бы.

Взгляни в свое сердце, товарищ, посмотри попристальнее на своих друзей и знакомых, и ты увидишь, что и ты, и твои друзья за трудный год лишений и блокады стали сердечней, человеколюбивее, проще. Вспомни хотя бы то, сколько раз ты сам делился последним куском с другим, и сколько раз делились с тобой, и как вовремя приходила эта дружеская поддержка.

Вот в январе этого года одна ленинградка, Зинаида Епифановна Карякина, слегла. Соседка по квартире зашла к ней в комнату, поглядела на нее и сказала:
— А ведь ты умираешь, Зинаида Епифановна.
— Умираю, - согласилась Карякина. - и знаешь, Аннушка, чего мне хочется, так хочется - предсмертное желание, наверное, последнее: сахарного песочку мне хочется. Даже смешно, так ужасно хочется.
Соседка постояла над Зинаидой Епифановной, подумала. Вышла и вернулась через пять минут с маленьким стаканчиком сахарного песку.
— На, Зинаида Епифановна, - сказала она. - Раз твое такое желание перед смертью - нельзя тебе отказать. Это когда нам по шестьсот граммов давали, так я сберегла. На, скушай.
Зинаида Епифановна только глазами поблагодарила соседку и медленно, с наслаждением стала есть. Съела, закрыла глаза, сказала: "Вот и полегче на душе", и уснула. Проснулась утром и… встала.
Верно, еле-еле, но ходила.
А на другой день вечером вдруг раздался в дверь стук.
— Кто там? - спросила Карякина.
— Свои, - сказал за дверью чужой голос. - Свои, откройте.
Она открыла. Перед ней стоял совсем незнакомый летчик с пакетом в руках.
— Возьмите, - сказал он и сунул пакет ей в руки.- Вот, возьмите, пожалуйста.
— Да что это? От кого? Вам кого надо, товарищ?
Лицо у летчика было страшное, и говорил он с трудом.
— Ну, что тут объяснять… Читать далее...

Рождество 1963 года.

СЧИТАЛОЧКА ДЛЯ БЕЛЛЫ

Я сидел в апрельском сквере.
Предо мной был божий храм.
Но не думал я о вере,
я глядел на разных дам.

И одна, едва пахнуло
с несомненностью весной,
вдруг на веточку вспорхнула
и уселась предо мной.

В модном платьице коротком,
в старомодном пальтеце,
и ладонь - под подбородком,
и загадка на лице.

В той поре, пока безвестной,
обозначенной едва:
то ли поздняя невеста,
то ли юная вдова.

Век мой короток - не жалко,
он длинней и ни к чему...
Но она петербуржанка
и бессмертна посему.

Шли столетья по России,
бил надежды барабан.
Не мечи людей косили -
слава, злато и обман.

Что ни век - все те же нравы,
ухищренья и дела...
А Она вдали от славы
на Васильевском жила.

Знала счет шипам и розам
и безгрешной не слыла.
Всяким там метаморфозам
не подвержена была...

Но когда над Летним садом
возносилася луна,
Михаилу с Александром,
верно, грезилась она.

И в дороге, и в опале,
и крылаты, и без крыл,
знать, о Ней лишь помышляли
Александр и Михаил.


И загадочным и милым
лик Ее сиял живой
Александру с Михаилом
перед пулей роковой.

Эй вы, дней былых поэты,
старики и женихи,
признавайтесь, кем согреты
ваши перья и стихи?

Как на лавочках сиделось,
чтобы душу усладить,
как на барышень гляделось,
не стесняйтесь говорить.

Как туда вам все летелось
во всю мочь и во всю прыть...
Как оттуда не хотелось
в департамент уходить!

1972

БУЛАТ ОКУДЖАВА.

У АЛЕКСАНДРИНСКОГО ТЕАТРА.

Там, где Российской Клеопатры
Чугунный вэор так горделив,
Александринского театра
Чеканный высится массив.

И в ночь, когда притихший Невский
Глядит на бронзовый фронтон,
Белеет тень Комиссаржевской
Меж исторических колонн...

Ты, Петербург, с отцовской лаской
Гордишься ею!.. Знаю я:
Была твоей последней сказкой
Комиссаржевская твоя...

Нежнее этой сказки - нету!
Ах, Петербург, меня дивит,
Как мог придумать сказку эту
Твой размечтавшийся гранит?!

НИКОЛАЙ АГНИВЦЕВ.
(с)
из Сборника стихотворений. "Блистательный Санкт-Петербург."

Кто ходит на глянец???Почему уже 3 неделю нет глянца?Будит ли он на следующей недели?? кто знает?

Нужен мне список лит. требуемый быть прочтенным Назаровым для сдачи экзамена.А также не фигово если и по Литературе линканете, жду (с)

[показать]

Анна Ахматова, Николай Гумилев, достояния Серебряного Века, фотографии Петербурга, старые открытки и ретро-виды, стихи и очерки - все это вы найдете на сайте гостиницы Санкт-Петербурга Серебряный Век - название соответствует содержанию.

СТРАННЫЙ ГОРОД.

Санкт-Петербург - гранитный город,
Взнесенный Словом над Невой,
Где небосвод давно распорот
Адмиралтейскою иглой!

Как явь, вплелись в твои туманы
Виденья двухсотлетних снов,
О, самый призрачный и странный
Из всех российских городов!

Недаром Пушкин и Растрелли,
Сверкнувши молнией в веках,
Так титанически воспели
Тебя - в граните и в стихах!

И майской ночью в белом дыме,
И в завываньи зимних пург
Ты всех прекрасней - несравнимый
Блистательный Санкт-Петербург!

НИКОЛАЙ АГНИВЦЕВ.
(с)
из Сборника стихотворений. "Блистательный Санкт-Петербург."

По наводке из вот этого поста скачала и посмотрела фильм "Город". Немного информации о нем есть здесь , там же по ссылке его можно скачать.

На мой взгляд, фильм довольно скучноват. Очень характерное кино для 90х годов. Митьки, лимитчики, пьяки, перемешивающиеся с заводскими буднями, интердевочки и гребенщиков с шевчуком, иногда мелькающие в кадре. Но в принципе фильм о городе, о Ленинграде. И лично для меня показались интересными то, что герои фильма говорят о нем. Дмитрий Шагин, один из митьков, и какой-то петербургский интеллегент (который почему-то на московский манер говорит "дожжей", но это же детали, которые не очень-то и важны в целом).

"Понимаешь, эти дворы, они такие старые, столько людей здесь выросло, столько было всего, что, вроде, их и не строил никто, так они и были всегда как часть природы, такая городская природа. Они даже живей, чем мы. Ты на них смотришь, а они тебя рассматривают. Рассматривают, думают себе чего-то. А еще кажется, что раньше, когда это все было новым, здесь была совершенно другая, необычайно красивая жизнь, и люди были получше, чем сейчас".

"Если бы у меня был талант, как бы я хотел выразить потрясающую красоту плоти этого города. Не парадный петербургский пейзаж, а плоть. Это руинного типа кружево, почти всегда сырое от дождей или запорошенное снегом.

Лиловое небо над городом Петроградом
Выдался немилосердно холодный вечер
Ограды и вздрагивающая грусть. Пора.
Водой канала раздробленные речи.
Уйти из города.
Навсегда наскучен домами,
Делами, присутственными местами.
А в сердце бездна
И, как хлеб, насущный бездонное небо
Над зданиями и поездами

Чувствуете? Конечно, чувствуете. В этот город просто так не приедешь. Город сам выбирает людей. И они приезжают сюда даже со всего света, остаются здесь и умирают. А некоторые продолжают жить вечно".

Но несомненное достоинство фильма (несмотря на качество записи) - как показан город, именно этот непарадный петербургский пейзаж, дворы-колодцы, проходные арки, обшарпанные стены. Кажется, что само небо опустилось на город, и поэтому там так мрачно. Но именно таким этот город больше всего нравится мне. Своею плотью, что ли.

К новому разделу...
Замечательная песня питерского автора Алексея Летуновского (группа ЛИВЕНЬ)

"Сторона"

Ах, сторона ты моя, петербургская
Ах, это небо с осеннею оспою
А я иду улицей узкою
За громыхающей повозкою.
В карманах - ветер гонит пыль по сукну
Кто мне ответит - в каком я году?
Ты все напутал, брат. Я попал в старину
И эти песни здесь еще не в ходу.
Мы молоды, черт возьми!
Мы еще не прячем лица за старческий грим
Мы здесь полегли костьми
Чтобы вновь родиться из пепла блокадных зим.
Ах, сторона ты моя, петроградская
Разлив реки, словно зелья похмельного
Летит, гудит жизнь кабацкая
И стар, и млад у заведения питейного.
Мозги за разум! Вот он мир под ногой!
И что нам стоит эту Землю вспять!
Давай-ка, братец, еще по одной!
Какие наши... эх, червона мать!
Мы молоды, черт возьми!
Мы еще не прячем лица за старческий грим
Мы здесь полегли костьми
Что бы вновь родиться, сказав “сколько лет, сколько зим”
Ах, полоса ты моя, перекатная
От дома к дому невольным свидетелем
Где из окна слышная мать-перематная
Недобрым словом мою душу отметили
Ах, полоса ты моя, сиротливая
Недолог век, да и тот не всласть
Спи детским сном, засыпай моя милая
Душа скиталица, червовая масть!
Мы молоды, черт возьми...
10 ноября 1998 г.

здесь послушать можно (или скачать)

Телевизор - "Звездная"

На земле старики-города
Гниющими ртами вдыхают небо,
На земле так мало места…
Под землей спешат поезда,
Бегут в никуда беспомощно, слепо.
Ожидание, возвращение, неизвестность…

В пути мне легче дышать,
Легче не помнить времени плена –
Уйти, отбиться от стаи…
Лети, слепая душа,
По каменным венам к новой вселенной,
Лети из тайны к тайне.

В моем вагоне нет никого,
Электричка моя – поздняя.
Кому-то – “Парк победы”, кому-то – “Купчино”,
Моя станция – “Звездная”.
Звездная…

На земле старики-города
Жадными ртами вдыхают небо,
На земле так мало места…
Под землей спешат поезда,
Бегут в никуда беспомощно, слепо –
Ожидание, возвращение, неизвестность…

В моем вагоне нет никого,
Электричка моя – поздняя.
Кому-то – “Парк победы”, кому-то – “Купчино”,
Моя станция – “Звездная”.
Звездная…

Скачать (возможно, чтобы скачать - придется зарегистрироваться, но сайт хороший, я зарегестрировалась и не пожалела. Блин, чувствую себя рекламным ботом(( )
А здесь - бесплатно и без регистрации. Спасибо Zабею)

Недавно услышала эту чудесную песню группы "Телевизор", собственно она примечательна для данного сообщества только тем, что в ней упоминаются название станций питерского метрополитена. Но мне стало интересно, а почему "Звездная" назвается именно так? И узнала.

Слушать этот музыкальный файл

Не знаю, слышали ли вы когда-нибудь его голос, поэтому решила опубликовать одно из моих любимых стихотворений в исполнении самого автора! желаю приятного прослушивания!

В колонках играет - сурганова "Неужели не я"
Настроение сейчас - веселое

Обращаюсь к модератору этого сообщества с просьбой: помогите найти песни на стихи этого Гения!я собрала уже исполнения Арбениной и Сургановой, а также аккапельное чтение стихотворений самим Бродским (гениев, конечно не судят, но его чтение, также как и Беллы оставляет желать много лучшего!но поэтом он все равно остается одним из моих любимых))
Ну да вернусь к проблеме!
Помогите, буду ОЧЕНЬ благодарна!