Поедем в Питер. Купим конопли.
Нас вознесут на небо корабли,
Мы поцелуем крейсер в нос сопливый.
Отравленный парами ДДТ
Замешанный на спирте и воде,
Спит город. И всеобщая сонливость
Нас нимфоманит прыгнуть с головой
В аншлюс совка с романовской тоской,
И, о гранит царапая колени,
Мы приземлимся, налетавшись, там,
Где меж скинхедов пьяных Мандельштам
Проходит в неизвестном направлении.

http://www.netslova.ru/kabir/stihi.html

У серого неба и серой Невы
Я в сером на камне стояла,
И молча смотрела, смотрела, как Вы
Молчали. И тоже молчала.

Мне слабые руки хотелось сложить
На Ваши сильные плечи,
И жарко шептать,
И нежно любить,
Любить только Вас, и вечно.

Но я сказала, что люди порой
Не могут открыть все двери.
И Вы согласились сразу со мной,
Мне тайны своей не поверив.

На серые камни накрапывал дождь,
И серое солнце тускнело...
И я предложила вернуться домой,
Пока Вы не стали серым.

© Василиса

В книге "Иосиф Бродский: опыт литературной биографии " Лев Лосев цитирует его письмо:
"Есть на Земле люди, которые стремятся сделать будущее более сносным, нежели настоящее. Это настоящие писатели, настоящие врачи, настоящие педагоги. Настоящие - это значит - творцы. Я хотел бы стать чем-нибудь стоящим. Для этого нужно знать много вещей. Если ты собираешься творить, то необходимо усвоить себе, для кого, для чего ты это делаешь... Необходимо найти фундамент, на который намерен опереться; необходимо проверить его прочность".

Белую ночь неужели смогу я дождаться,
сквозь безнадежность чернющих,тоскливых ночей,
переживу одиночество , чтоб повидаться
с белою ночью у края весенних дождей.
Что бы брести переулками сонными снова
перебирая шагами
булыжную твердь...
Город возлюбленных ,нам ли с тобою прошаться?
Город влюбленных, в ограде пустых площадей,
снюсь ли тебе в твоих снах
под порошею,
снюсь ли на набережных
с ходом воды?
Странная власть у тебя,
мое прошлое,
все возвращать на круги,
а меня оставлять в стороне...

* * *

Сколько горя, сколько черной боли
приняла я в городе Петровом.
Греемся на пепелище старом,
плачемся на пепелище новом.
С нежностью и тайною оглядкой,
чужестранка в этом мире сиром,
узнаю потемкинские пятки
у атлантов, гениев, кумиров...
Но когда у Ксении Блаженной,
у ее часовни жду рассвета:
- Жено, о блаженнейшая жено,
сколько счастья было, сколько света!

1981

ЕЛЕНА ИГНАТОВА.

Между случайных страниц вдруг возник твой облик.
Было неведомо мне "твой", был лишь просто "один из них".
Будто бы даже разрез глаз почуял тот воздух...
Было неведомо ничего, но создался стих.

Перекресток рук на груди... Сидя на парапете,
Говорил, но молчал, приковывая к себе взор.
Говорил, но молчал, не вздрагивая и не сожалея,
Будто, зная все наперед, и распоряжаясь судьбой.

Горечью - ты наполнил свои чемоданы.
Горечью. И атлантической соленой водой.
[495x397]

Вчера была война

Был этот день торжественен и ярок,
И синева густа и глубока.
Литые кони триумфальных арок
Копытами взбивали облака.

Как будто солнце было заказное
На этот день. И музыка плыла.
Весь город цвел. Пылал в звенящем зное,
До облаков вздымая купола.

Он весь в цветах. Он весь в знаменах. В громе
Военных маршей. Гулок и глазаст,
Он ничего сейчас не знает, кроме
Той радости, которой не отдаст.

Гремели танки мостовой торцовой,
В движении стремительно легки.
Во всю длину на площади Дворцовой
Равняли строй гвардейские полки.

Так вот оно, прошедшее все беды,
Ни перед чем не падавшее ниц,
Суровое величие Победы.
Мельканье касок, загорелых лиц

И потных плеч. Тяжелых плеч солдата.
Колонна за колонной. Без конца.
И ни души знакомой. А когда-то
Я здесь служил. Знал каждого бойца.

Но не ищи. Но сколько б ни искал,
Здесь не найдешь. Напрасная работа.
Друзья остались у гангутских скал.
Под Марьином. В синявинских болотах.

Под Красным Бором спят друзья мои.
Под Нарвою. Под Выборгом. И в пущах
Курляндии. Окончены бои.
И мертвые спокойны за живущих.

И грустно мне. Но мысль моя чиста.
Как будто вновь я шел. от боя к бою.
В дыму сражений грозные места
Сегодня развернулись предо мною...

МИХАИЛ ДУДИН

Издание: Вторая ударная в битве за Ленинград. Лениздат, 1983.

Ленинградский салют

Как это было? - если спросят,
То я отвечу -
Было так:
Взвилась ракет цветная россыпь
И разорвала долгий мрак.

И вмиг на площади Дворцовой
Январский кончился мороз,
И жены, матери и вдовы
Впервые не скрывали слез.

И голубым огнем, и красным
Была Нева озарена,
И становилась неопасной
Опять любая сторона!

И мальчуган, в войну рожденный,
Впервые видевший салют,
Кричал по-детски восхищенно:
"Победа!
Гитлеру - капут!"

Я утверждать сегодня смею,
Что в этот день, в тот давний год,
Был весь медалями усеян
Мой ленинградский небосвод!

1970

ПОЛИНА КАГАНОВА

* * *

Я тебе о важном рассказал –
ты мне не ответила, увы!
И, сбежав на Питерский вокзал,
я уехал в сторону Невы.
И бродил по невским берегам,
наглотавшись всякой чепухи,
и к твоим немыслимым ногам
мысленно бросал свои стихи.

А потом подумал: Боже мой!
Почему я здесь, а не в Москве?
И клубился сумрак голубой,
обнимая город на Неве,
были дали зыбки и чисты,
купола летели в высоту,
и стояли стройные мосты,
словно часовые на посту.

АНДРЕЙ БАРАНОВ.

* * *

Жизнь изменяется.

Такая штука.

Мое Автово было без виадука...

Без ограждений и без перехода

Без такого скопленья народа

Без магазинов сетей не русских

Но были ларьки и дорожкой узкой

По доскам над грязью шагали ноги

Каждая пара своей дорогой.

Так... Остановка - купить сигареты.

Может пивка, если было лето.

Напротив метро (Переходим Стачек)

Гудело с десяток мест злачных...

Недешево... Было ли до ресторанов?

Полташка в неделю не жгла карманов...

Просто ходил и своей парой

Мимо...
Просмотр был всегда даром...

Ведь окна были еще прозрачны

На столиках - телки и всякая всячина...

Гуляла братва... Время тёрок и стрелок...

И с перестрелками и без перестрелок...

Я не был в теме...
Прошелся краем...

На рынке убогом у самых трамваев

Несеверный люд продавал продукты

Крупу, консервы, овощи-фрукты...

Денег хватало наесться без риска

Пельменями или лапшой быстрой...

Братишка работал в хлебном киоске

Теплый батон приносил без спроса...

Удачей было поесть хот-дога,

Не разориться... Но стоил много...

Булка с сосиской...
Не спорить о вкусах!!!

Смешно.
Это было на первом курсе...

Вечер рождал у общаг движуху

Может, с друзьями...
Иль с кем - под рУку...

Ходили-бродили совсем без идеи

Направо - на площадь:

Сидеть на скамейках...

Нарвать сирени...

Скатиться с горок...

Бороться с другом...

Для разговоров...

Налево - к цирку или до танка...

Валяться в снегу...

Пасоваться банкой...

Залезть на памятник - сделать фотку...

Бегать по парку...
Почти без водки!!!

Утром учиться - трамвайной парой,

Чему научился?

Не помню - старый.

(С)
НИКОЛАЙ НИФАНТОВ.

СПАС-НА-КРОВИ

Теперь скажу: тяжеловесный Спас
поставлен на крови царя и террориста -
сюжет трагический. Но отчего ребристый,
лазоревый, глазурный, в завитках,
собор сверкает весело для глаз?
О, Александр больной, о, нищий Гриневицкий!

Две горсти праха спорят до сих пор:
- Тиран, душитель, если б знал ты тяжесть...
- Дурак, мальчишка, если б знал ты тяжесть...
Но общая их повенчала тяжесть -
оплывший цветом, лакомый собор.

Ай, молодцы художники России,
отпраздновали, счистили, замыли,
любая кровь - фундамент для искусств.
И молодцы сапожники России,
собор под склад сначала запустили,
потом взорвать хотели, да забыли...
И он стоит теперь, смертельно-пуст,
неясный символ, странное творенье -
храм Светлого Христова Воскресенья.

1976

(с)
ЕЛЕНА ИГНАТОВА

* * *

Я на улицу выйду. Смердит.
Пот рабочий стекает с трамваев,
важный гость на "Аврору" спешит,
черным бесом метнется, пролает.
Светлоглазый ребенок со мной
(тихий шаг в институтские парки),
пламя прелести кроткой земной
на лице его светит неярко.

Повторяй же: "В провалах, в крови -
словно ласточек гнезда слюною -
силой неутолимой любви
материнской - скреплен надо мною
свод небес". Этот город прими,
заповедник советской России:
жесть и известь, секретных НИИ
низколобых - подъезды пустые.

Начиналась застройка с тюрьмы
и с дворца, где не видно хозяев,
у реки, над которою мы,
как бескрылые птицы, играем.

1974
(с)
ЕЛЕНА ИГНАТОВА.

* * *

Город черен и точён белой ночью.
Город, я в тебе горю червленой точкой.
Как по вражеской земле, пугаясь шага,
мимо каменной гряды - по оврагу.

Пусто. Чисто. И газоны не дышат,
лучник бронзовый прищурился в нише,
ветер носит запах конского пота.
Зверь ощерен. Камень голоден. Охота.

Жаден жертвенник на Марсовом поле,
кони бронзовые бродят на воле,
в небе бьется пузырем птичья стая,
ходит алая вода под мостами.

Город, город, обезумел, ярится:
в новостройках чудеса реализма -
кто с отбойным молотком, кто с винтовкой,
баба с каменным снопом в изготовку.

Мокрым мрамором в траве - чьи-то пятки...
Город - выследил. Бегу без оглядки,
скрежет двери в темноте -
ох, не вскрикнуть!
Затаиться. Отдышаться. Привыкнуть.

Запах бедности,
недавней побелки...

1973
(с)
ЕЛЕНА ИГНАТОВА.

* * *

По вечеру в каверзных санках -
снежком в раскаленную пасть -
влететь в Петербург иностранкой,
письмом на ладони упасть.

Диковинный, варварски-чуждый
литой православный кулич -
все это свинцовое чудо
единым дыханьем постичь,
заплакать, смутиться... А впрочем
глаза мои - холод и мед -
такое ему напророчат,
что он от меня не уйдет.

Но пахнет бедой и утратой,
Сибирью, сводящей с ума,
и этот снежок синеватый,
и эта ночная зима.

1971
(с)
ЕЛЕНА ИГНАТОВА