На заблеванном полу крошку милую ебу.
Повернись-ка ко мне задом - в сраку я тебе всажу.

Лучшие друзья педиков - это любриканты.

Заглянул в счетчик и узрел картину, что заходят сюда дрочеры в поисках секса. Поржал, ведь и впрямь, тэги про секс, про порно, про еблю, а на самом деле - облом. Нет нихуя ни того, ни другого. Полный пиздежь и провокация все мои постинги.
Ладно, решил продолжить тут писать, авось спустя некоторое время всколыхнет грусть ностальгия и буду на старости лет почитывать свои младые высеры.

Чужую веру проповедую: у трех вокзалов на ветру
Стою со шлюхами беседую, за жизнь гнилые терки тру.
Повсюду слякоть безнадёжная, в лучах заката витражи;
Тоска железная, дорожная; менты, носильщики, бомжи.

И воробьи вокзальной мафией, с отвагой праведной в груди
Ларьки штурмуют с порнографией, на VHS и DVD.
Негоциант в кафе с бандосами лэптоп засовывает в кейс;
Не подходите к ним с вопросами – поберегите честь и фэйс.

И нагадав судьбу чудесную, попав и в тему и в струю,
Цыганка крутится одесную. – Спляши цыганка жизнь мою!
И долго длится пляс пугающий на фоне меркнущих небес;
Три ярких глаза набегающих, платформа длинная, навес...

Где проводниц духи игривые заволокли туманом зал,
Таджики, люди молчаливые, метут вокзальный Тадж-Махал;
Им по ночам не снятся гурии, как мне сказал один "хаям":
- Пошли вы на хер все, в натуре, и - пошел бы на хер я бы сам.

Над Ленинградским туча движется и над Казанским в разнобой
По облакам на небе пишется моя история с тобой;
Она такая затрапезная, хотя сияет с высоты;
Тоска дорожная, железная; бомжи, носильщики, менты.

(c) Максим Жуков

Существовал ли Иисус? Был ли он крещен? А не миф ли это? И вообще, какого хрена я тут пишу про то, что совершенно меня не ебет?

Крестили попы крестом золотым,
Крестили водою из проруби.
А я в мерседесе проедусь по ним,
Взлетят их души как голуби.

Меня всегда подрачивал вопрос о истинности веры и праздновании всяких уебанских празднований. Крещение? Увольте нахуй! Вера человека лишь в себя и ЭГОИЗМ - высшая добродетель. Люби себя, а не других. Еби подставляющих жопы и пезды.
Здорово и вечно! Крещенские морозы. (Свечку поставьте за меня, задроты!)

К нам хуярит новый год
Раздает подарки
Я на жопу налеплю
Разноцветны марки

Буду гоголем ходить
Вокруг нашей елки
Буду водку с пивом пить
И блевать в кошолки

Здравствуй сука новый год!
Век тебя не видеть
Обожрался как урод
Ментов бы не обидеть.

Утро встретить в КПЗ
Нахуй это надо!
Лучше с бабой на дому
Вот моя награда!

Я люблю твои большие сиськи
Холодцом на груди распластавшиеся.
Твою жопу в жиру целлюлитном.
Даже то, как ты мило откашливаешься

Вызывает во мне умиление.
Я от счастья сияю и прыгаю.
Ты для меня - откровение!
Посмотри - я ножевочкой двигаю.

Заготовки я делаю на зиму.
Зиму долгую нам обещали.
То что в банки не помещается
За окно я повешу едва ли.

Съем тебя я с картошечкой свежею,
Растопив твой жирок на противне.
Что поделаешь - не безгрешен я,
Кушать хочется тоже очень мне.

Ты прости меня, милая Дашенька!
Что тебя я на части распиливаю.
Знаешь, голод не тетка - он страшненький!
Будешь гнить в животе, не в могиле...

Клан любителей красивой и насыщенной приключениями жизни был невелик - пять примерных в школе старшеклассников, комсомольцев-активистов и отличников. Нами гордилась школа, да и мы сами гордились собой, потому что правду о нашей истинной жизни не знал никто. Самому старшему из нас, Максу, было девятнадцать лет, и он был уже студентом престижного вуза, и счастливым обладателем двухкомнатной квартиры, оставленной родителями, работающими за границей. Там мы и устраивали наши невинные (а иногда винные и даже коньячные) сборища. Прекрасные дамы тоже имели место быть, но это были не прыщавые одноклассницы, которым нужно было помогать нести их затрепанные портфельчики, вызывая сопли умиления у учительниц, и не сами учительницы, во всяком случае, не из нашей школы. Рефлексирующих и заумных наших ровесниц из престижной школы мы игнорировали, не от того, что презирали их - просто мы считали, что их время доставлять нам удовольствия еще не пришло. Они еще должны пройти через первую идиотскую влюбленность, пережить разочарования душой и телом, остервенеть и повзрослеть, и полюбить простые радости жизни - тогда они станут нашими, во всяком случае, некоторые из них.
Простые же радости нам доставляли простые "труженицы полей" - молоденькие практикантки-продавщицы магазинов, нянечки из детских садов, пахнущие молочной кухней, даже дочки школьных уброщиц, которые учились, разумеется, не в нашей школе, а в соседней, с трехзначным номером. Да и их одноклассницы были весьма и весьма аппетитны.
Пригласить прелестниц скрасить наше сугубо мужское веселье было делом техники. Особенно преуспевал в этом Анатоль, высокий, спортивный и ухоженный пай-мальчик. Он ,очевидно олицетворял все то, чего не хватало им самим. Они висли на нем гроздьями - так что сказочному принцу было достаточно вежливо познакомиться, угостить мороженым и газированной водой, иногда робко попросить разрешения поцеловать ее:в щечку: после чего девочки велись, как собачки на веревочке.
Итак, простые радости. Влад Пронзитель, ваш покорный слуга, любил экзотику, контраст, сермяжные чувства, шерстяные рейтузы с дырочками, невинные глазки. В тот зимний вечер, о котором я и повествую вам сегодня, Анатоль превзошел себя. Он привел двух подружек. Лучшее угощение для гурманов, любителей разнообразия, трудно было представить. Их звали, конечно, Лена и Света. Света - стройная и ладная рыженькая оторва, дочка школьной уборщицы, разбитной разведенки Капитолины Алексеевны, и ее подружка - о-о, роскошная девяностокилограммовая блондинка Леночка по прозвищу Ромашка, на год старше товарки, ученица девятого класса школы с трехзначным номером. В дверях, увидев, что молодых и галантных и страстных юношей в их распоряжение оказалось многовато, подружки пискнули и хотели удалиться, но через пару минут были усажены за кофейный столик и потягивали коньяк с какой-то дрянью, подмешанной туда Китайцем. Китаец поставлял нам напитки и травку, иногда снабжал журналами откровенного содержания, так что мы, несмотря на засилье советского образа жизни, были весьма и весьма информированы о последних секс-новинках.
Наши дамы через пятнадцать минут были доведены до очаровательной кондиции: хихикали в ладошку, перешептывались, и иногда разражались громким хохотом, словом, лыка не вязали. Мы оглядывали нашу добычу как стая неистовых мартовских котов. Света захмелела первая, поэтому не возражала против приглашения к танцу. Хьюз сперва обнял ее за талию, потом его ладони спустились ниже, ниже, и темно-синяя скромненькая юбочка скоро покинула свою хозяйку. Света спохватилась, хлопнула руками по сморщенным дешевым колготочкам, через которые просвечивали дешевые хлопчатобумажные трусики в розовый цветочек, но ей было уже так хорошо, что она позабыла о юбке, когда Хьюз впился губами в нежную ямочку на шейке и потянулся длинными музыкальными пальцами к пластмассовой застежке лифчика. Виртуозно освободив красавицу от оков, он аккуратно отстранил малышку от себя и под аплодисменты публики развернул ее лицом к дивану и креслам, где расположились мы. Надо ли упоминать, что наблюдал за развлечениями Хьюза я лишь одним глазком, пока все мое внимание было поглощено прекрасной Еленой: я уже сделал несколько приятных открытий, пока шептал разную ерунду в маленькое ушко, сдвинув в сторону белокурую кудряшку, и щекотал мягкие, но тугие полушария, призывно торчащие из-под неприлично короткого платья толстушки.
Света, засмущавшись своей полунаготы и совершенно неприлично дешевого белья, некоторое время стояла в ошеломлении. Хьюз грубо сорвал с нее голубенькую рубашечку и она осталась в колготках и трусиках. Трогательной деталью оказался ключ от квартиры, висящий на ее шее, прицепленный на какую-то тесемку, завязанную узелком. Краем глаза я отметил, что, несмотря на кажущуюся худобу, Света была отлично сложена и совсем не худа, налитые грудки с побагровевшими от стыда и возбуждения сосочками очаровательно подпрыгнули, когда опьяневшая милашка покачнулась и снова захихикала. Ромашка тем временем уже целиком Читать далее...

Пиздюхают кучей ёбаные тучи,
Гонит их по небу хуета.
Хуй их разбирает ссать дождём ебучим
На мои родимые места.

Рассыпает дождик ёблые пердоны,
Гром хуярит, молния дрочит,
Только я бегу, сверкая жопой голой,
Омудительно ноги промочив.

На толкучке в лужах пидоры и бляди
Копошатся, словно мандавши.
Я хуярю, им в ебалы глядя,
И купить желаю анаши.

Съёбывают люди, мокрые, как крысы,
С барахолки, словно с корабля,
Лишь одно скажу я: кройся хуем лысым
Вся эта пиздючья мудобля!

Средь скал у моря клитор мяла
Девчонка с рыженьким лобком,
Закрыв глаза, она кончала
Под теплым летним ветерком.

Вдруг пароход плитой надгробной
Прошел, сверкая на ходу,
И мальчик с палубы ей робко
Сказал: коза, побрей пизду...

Мы с тобой хорошо и ладно
Провели наши годы школьные
Ты сосала под партой жадно
А я писал за тебя контрольные

Я сижу на карачках
По центру вокзала - я сру.
На меня деструктивно
Мент напряженно глядит.
Заебал по мордасам -
Гадишь казел на на перроне?
Дал мне по почкм,
Дал сапогом мне - ползи.

Ползи - а иначе засадим братишка в кутузку,
Ползи - ну какой долбоеб будет срать на виду?
Ползи - расскажу я где право где лево,
Ползи - а иначе еще раз въебу.

С видом дрессировщика бывалого,
Голову кладущего в пасть льва,
Из штанин свой хуй достану я,
В рот подруге вставлю, но сперва...

Дрессировщики народ безбашенный,
Или бесшабашный – кто бы знал
Я подруге рот помадой крашенный,
Слегонца, но все ж подрихтовал.

Точно я не знал ее намеренья,
Но в улыбке распознав оскал,
Внял я чувству самосохранения,
И стамеску с молотком достал.

Головы в тисках сложна фиксация,
Недожать нельзя, не пережать!
Тихо блять! Хуярит операция!
И не трогайте стамеску, блять!

Под стамеской хорошо заточенной,
Весело хрустит зубов эмаль,
Качеством был стали озабоченный -
Заценил, прекраснейшая сталь!

Я еще напильником подправил,
Десны кое-где подрихтовал.
А потом уж хуй ей в рот направил.
Жестко? Просто рисковать не стал.

Хуем рисковать не всякий стал бы,
Против тридцати с лихвой зубов.
Я ж не дрессировщик, ну а бабы...
Иногда они свирепей львов!

Быть здоровым или стать богатым?
Не вопрос - все решено уже,
Трансплантолог ловко вырезал простату,
Судьбы взвешены на хирургическом ноже.

Видит донор под наркозом дивиденды,
Нервно улыбается во сне:
"Вот раздам долги, кредиты, алименты,
А уж с почки - всё на старость мне…"

Покупатель видит сны цветные тоже:
Боли нет теперь, закончился кошмар,
Вот он - сколько хочет, столько может,
Вот - шутя струёю разбивает писсуар…

Ветер за окном гербарий собирает,
Операционная залита ярким светом,
Для кого-то осень будет золотая,
А кому-то станет теплым бабьим летом…

На кинотеатре реклама - новый фильм "Монгол". Снят совместно немцами, русскими и казахами. Немцы наверняка занимались постановкой постельных сцен, казахи, судя по афише, составляли массовку, причем, судя по заявленной грандиозности фильма, в полном составе. Осталось сходить и посмотреть что там делали русские.

Я бля усралсо от такой флешки :)

Трусцы маловаты немного
Парнишке по имени Жора,
И поэтому настроен
С утра агрессивно очень:

Стоит поперёк дороги,
Останавливает машины
И доёбывается к шоферам
Из-за хуйни полнейшей.

С одного деньжат поимеет,
У другого права отнимет,
А захочет, и всю машину -
Хуяк! - на штрафную стоянку.

Но ехали злые "тефтели"
С кровавой бандитской разборки
Без ремней и быстрее, чем нужно,
Да к тому же на иномарке.

Парнишка по имени Жора,
Почувствовав вкус добычи,
Замахал суетливо палкой,
Засвистал в свисток оголтело.

Только - ёбс! - по бамперу тушка,
Прыг-скок! - в канаву фуражка.
Из-за сраных трусцов каких-то
Накрылся пиздой парнишка.

Кароче Сплайнег сказочку хуйарит, требуеццо для прадалженея ебануть по клаве и предумать чо ж дальше с кросавицей будед. Ее ебут она спит целуют и она видит перед сабой ебальнег:

1. Коня, с человеческим членом и яйцами (намёк поняли?).
2. Прекрасного Принца.
3. Кота в сапогах.
4. Необразованного, без роду, без племени, непромытого, и бездомного Бродягу, но с крепким членом

Давайте, тама аткамментите за прадолжение:
http://www.liveinternet.ru/users/638738/post46572808/

С Маши я всегда немного хуел. За давностью лет не помню, как так получилось, но сексоваться с Машей нам вечно не удавалось, несмотря на взаимную тягу к совокуплению. Обычно мы напивались гораздо быстрей, чем переходили к стадии петтинга. А там, в синем тумане, я вечно натыкался хуем на какие-то зыбкие формы без конкретных очертаний и никак в Машу не попадал. И Маша, находясь примерно в том же состоянии, вечно натыкалась на гениталии, не имеющие ко мне решительно никакого отношения. Так мы "стали друзьями".

Честно говоря, внутри меня к тому же жил некий червячок сомнения: хочу ли я все-таки совокупиться с Машей или то - злой морок? С одной стороны, у Маши были зачетнейшие буфера номера этак четвертого и тело, выпестованное долгими танцевальными тренировками. Смотреть на Машу было приятно. С другой стороны, машин папа все время сидел в тюрьме, мама употребляла разные опасные алкогольсодержащие смеси, а Маша вечно стремилась замуж. Надо сказать, стремилась она удачно, поскольку за не очень долгий период нашего знакомства ей удалось обрачеваться и развестись аж два раза. А вот уж брачеваться с Машей мне совершенно не хотелось. Я был принципиально несерьезен в вопросе блять "построения отношений", как это модно сейчас говорить в молодежных кругах. Поэтому мы просто бухали дружили. Хотя нас, почему-то считали не кем-то, а прямо-таки любовниками
Один из машиных мужей прямо до истерики доходил в приступах ревности. Я пытался ему доказать, что в таком состоянии я не способен не то, что выебать Машу, а даже просто отличить ее от дверного проема... Да хуй-то там. Его контраргумент был не лишен убедительности - он справедливо утверждал, что именно в этом состоянии я перетрахал всех машиных подружек и их ближайших родственниц. Что ж... Доля истины в этом была. Приходилось напиваться демонстративно.

Была еще одна проблемка. Маша очень любила девушек. Раз пятнадцать она смотрела на меня сквозь стакан и говорила: "Моя бы воля - я бы только с девчонками. Но выходит редко, а мужики всегда под рукой. Вот и приходится". Стриглась она коротко и вела себя иногда довольно жестко. А я как-то не очень тяготел к розовому спектру человечества (как, впрочем, и сейчас). И это укрепляло нашу... э-э-э... дружбу, в ущерб половым игрищам между нами.

Но тогдашний машин муж никак не хотел меня понять. В один период времени он придумал себе забаву - искать нас с Машей по всей хате, чтобы застать за жывотным сексом. Его не очень убеждал тот факт, что в этот момент я мог лежать бухой под столом или довольно громко играть на гитаре и петь, а Маша в этот момент могла готовить некую пищу или подпевать нашему нестройному хору. Вероятно, у него - как у любого рыбака или охотника - выработалась тяга получать кайф от процесса вне зависимости от полученного результата.

...В тот раз компания подобралась довольно большая. Я вполз в хату, обозрел творившийся беспредел и промычал: "Кто все эти люди?". Я страшно любил хозяйку дома, ее сестер и подружек, но количество гостей, набившихся в пятнадцатиметровую полуторку меня смущало. Человек пятьдесят орали песни и радостно пили за какой-то пролетарский праздник. Через полчаса я был уже в дозе, и машин муж, как водится, незамедлительно начал меня "искать".

И тут надо сделать отступление. В кругу бухавших присутствовала одна Блондинка по имени, допустим, Феодора. Работала она честным бухгалтером. И как всякий честный бухгалтер работала она практически все время, с утра до ночи без выходных. Парня у нее прижучила прокуратура, все-таки отправив мальчонку в армию, а шанса встретить другого чувака у нее попросту не было: работа сжирала все свободное время. Выглядела же Феодора вполне достойно: ровные некороткие ноги, аккуратная грудь и вполне так себе жопка, в общем, нормальная Блондинка. Стоит ли говорить, что чем больше я пил, тем сильней она мне нравилась? Беспощадный закон синего тумана действовал с убийственной четкостью. В то время, как машин муж, пылая сливовыми очами, изображал из себя ебанутого Отелло, рыская по всем пятнадцати квадратным метрам квартирки, я усиленно подкатывал к бухгалтеру опухшие от вожделения яйца. Но Феодора только прихлебывала водчонку, как птичка, и грустно исповедывалась мне в невыносимой тяжести офи сного быта. Глаза ее были полны неистовой печали.

Я пошел немного сблевать, чтобы чутка придти в себя, а когда вернулся, на месте Феодоры уже пребывал тоскливый Отелло. Я сел напротив и спросил: "Ну теперь-то ты меня видишь? Вот он я. Перед тобой. Прямо. Ты куда девушку девал, паразит?!". В ответ я выслушал длиннющий монолог о любви, ревности и предательстве, достойный новых русских сериалов. "Блять", только и смог ответить я и поцеловал его в начинающую лысеть макушку. Отелло все не унимался. Ему хотелось излить душу. И он сделал это весьма удачно - я чуть носом спьяну не захлюпал. Я пообещал никогда не ебать Машу, ни пьяную, ни трезвую, никуда и ни за что. Ни за какие коврижки, ни за тридцать сребренников и даже ни за сорок. Я пообещал ему не ебать Машу, даже Читать далее...