Многие мужчины будут правы, если возмутятся:
Последнее время постоянно такое случается. Хочу что-то сказать, а слова выходят только какие-то не те. Или просто не то что-то говорю, или совсем что-то противоположное. А пытаюсь поправится, еще больше запутываюсь, в сторону ухожу, и тогда вообще не могу понять, что в начале сказать хотела. Как будто я на две половинки разделилась и бегаю, то сама за собой, то сама от себя. Стоит в центре такая толстенькая колонна, и вокруг нее я сама с собой в догонялки играю. И каждый раз самые нужные слова у меня другой, а я, которая тут, никак догнать ее не могу.
Харуки Мураками - Норвежский лес
Я не научился любить свою родину с закрытыми глазами, с преклоненной головой, с запертыми устами. Я нахожу, что человек может быть полезен своей стране только в том случае, если ясно видит ее; я думаю, что время слепых влюбленностей прошло, что теперь мы прежде всего обязаны родине истиной. Я люблю мое отечество, как Петр Великий научил меня любить его. Мне чужд, признаюсь, этот блаженный патриотизм лени, который приспособляется все видеть в розовом свете и носится со своими иллюзиями и которым, к сожалению, страдают теперь у нас многие дельные умы.
(с) Чаадаев. Апология сумасшедшего
Прекрасная вещь — любовь к отечеству, но есть еще нечто более прекрасное — это любовь к истине. Любовь к отечеству рождает героев, любовь к истине создает мудрецов, благодетелей человечества. Любовь к родине разделяет народы, питает национальную ненависть и подчас одевает землю в траур; любовь к истине распространяет свет знания, создает духовные наслаждения, приближает людей к Божеству. Не через родину, а через истину ведет путь на небо. Правда, мы, русские, всегда мало интересовались тем, что — истина и что — ложь, поэтому нельзя и сердиться на общество, если несколько язвительная филиппика против его немощей задела его за живое.
(с) Чаадаев. Апология сумасшедшего
Смерть существует, не как противоположность жизни, а как ее часть.
Харуки Мураками - Норвежский лес
"...Все гениальные идеи возникают из простейших основных потребностей"
(с) Януш Вишневский "Одиночество в сети"
Осознание собственной нужности было необходимо мне, как воздух. Я была ранима, как тринадцатилетняя прыщавая отроковица, которая пихает в лифчик вату, тайком душится маминой «Шанелью», драматически курит в форточку по вечерам, слушает Portishead и Amy Winehouse и мечтает о том, как в один прекрасный день ее полюбит Орландо Блум.
Я медленно брела по Старому Арбату, курила и плакала. И вслед мне удивленно смотрели готы с отечными выбеленными лицами, седоволосые уличные художники крутили пальцами у виска, а какой-то розовощекий иностранец без спросу щелкнул меня своей мыльницей, при этом подняв вверх большой палец и жизнерадостно
воскликнув, что я – воплощение грустной славянской красоты.
Никогда в жизни мне не было так тоскливо.
В середине Арбата я купила в палатке хот-дог, заветренный, резиновый на вкус, обильно полила его горчицей, потом присела прямо на тротуар и без аппетита медленно сжевала, а прохожие поглядывали на меня с равнодушной брезгливостью – такая гримаса весьма популярна в Москве. Мне хотелось опуститься на самое дно, и, сидя на пыльном тротуаре, в черной отглаженной юбке и белой рубашке, я чувствовала себя гармонично, эта серая пыль, эта прогорклая сосиска в клеклом тесте были так созвучны моему настроению.
Жаль, нельзя было остаться здесь навсегда – раствориться в ярмарочном ритме этой улицы, самой стать ее пылью, иногда кружиться на ветру, пачкая начищенные ботинки прохожих, а иногда оборачиваться склизкой грязью, прибитой к тротуару дождем.
(с) Маша Царева. Москва силиконовая.
В такой ненадежный сосуд, как текст на бумаге, можно вложить только ненадежные воспоминания или ненадежные мысли.
Харуки Мураками - Норвежский лес
«Непонятно, Чубайка, почему либеральную буржуазию называют либеральной. Это носитель запредельно тоталитарной идеологии. Если разобраться, весь её либерализм сводится к тому, что трудящимся разрешено в свободное время ебать друг друга в жопу».
«Извините, Зюзя, но это большой шаг вперёд по сравнению с режимом, который даже это считал своей прерогативой».
(с) Виктор Пелевин. Числа
- А что это - "сурок"?" - спрашивает она, профессионально заинтригованная неизвестным ей русским словом.
- Животное, - говорю, - грызун. Спит. Сам не видел.
Лезет в словарь.
- Странно, - говорит она, - альпийский зверек. Довольно большой. Живет в норе. Действительно все время спит. По-моему, в качестве спутника для путешествий не вполне удобный.
- Ну, не знаю. Мы как-то привыкли. Сурок и сурок.
И мы снова об искусстве перевода.
Но мой сурок уже со мною - прочно и неотвязно. И вдруг - яркое детское воспоминание.
- Слушай, - говорю я. - Я вспомнил. Когда я был маленьким, у нас на патефоне играла пластинка, где Козловский (это такой наш знаменитый тенор) пел "Сурка" с французским почему-то припевом:
По разным странам я брожу
Avec la marmotte.
Везде приют я нахожу
Avec la marmotte.
Avec la, avec si,
Avec la marmotte.
Стало быть, этот самый "marmotte" и является искомым спутником нашего непоседливого лирического героя.
Розмари не из тех, кто оставляет поиск на полпути, - она как-никак из протестантской семьи. Благо под рукой оказался то ли "Robert", то ли "Larousse".
- Так. Marmotte, marmotte... Да, действительно сурок. Странно... Постой, постой, постой! Тут есть еще одно значение. Слушай: "Marmotte - сумка, чемодан для путешествующих по делам".
Ничего себе! Вот он - так называемый момент истины: "И мой мешок со мною". "И мой рюкзак со мною". "И чемодан со мною". Нет, "чемодан" хуже. Неважно. Что-то в таком роде.
Все понятно: скорее всего - обычный неправильный перевод.
А мы-то так сроднились с нашим малотранспортабельным зверем! Мы так беззаветно всю свою сознательную жизнь таскали за собою, а то и на себе это невнятное, но дорогое нам существо, не чувствуя тяжести и даже не задаваясь вопросом о высшем значении нашей добровольной обузы. И уж, разумеется, не придавая никакого значения мрачноватому подтексту "дальних стран". Так неужели же мы, обознавшись и сами того не замечая, волочили по жизни какой-то неодушевленный мешок неизвестно с чем? Нет, не может этого быть. Наш сурок - с нами, и мы его не предадим.
(с) Лев Рубинштейн. Случаи из языка
Недавно я читал в газетах что в тридцатые годы во многих школах проводился опрос среди учителей. На предмет того с какими проблемами им приходится сталкиваться в их работе. Разослали анкеты по стране и учителя прислали ответы. И самыми большими проблемами с какими им приходилось сталкиваться они назвали болтовню во время уроков и беготню на переменах. Жевание жвачки. Списывание домашних заданий. И тому подобные вещи. И вот взяли чистые анкеты напечатали кучу и снова разослали по тем же школам. Сорок лет спустя. Ну вернулись они с ответами. И что же называют теперь: изнасилования, поджоги, убийства. Наркотики. Самоубийства. Так что я задумался. Потому что давно уже когда я говорю людям что мир катится в тартарары люди просто улыбаются и отвечают что я старею. Что это один из симптомов. Но чувствую у всех кто не видит разницы между изнасилованиями с убийствами и жеванием жвачки будут куда более серьезные проблемы чем у меня. Сорок лет не такой уж долгий срок. Может следующие сорок заставят кого-то из них спохватиться. Если будет еще не слишком поздно.
(с) Кормак Маккарти. «Старикам тут не место»
— Попробуйте печенье, — говорит она. — «Спекулас», я его сама испекла. Я всю жизнь училась печь его так, чтобы оно отставало от формы, и при этом сохранялся рисунок.
Печенье плоское, темно-коричневое, с вдавленными снизу кусочками подгоревшего миндаля. Человек, проживший всю жизнь в одиночестве, может позволить себе оттачивать свое мастерство в самых неожиданных областях. Например, добиваться того, чтобы печенье отставало от формы.
(с) Питер Хег "Смилла и ее чувство снега"
Умные мысли - большие, толстые, неповоротливые, капризные - долго ворочаются в голове, пытаясь угнездиться, быстро устают и, кряхтя, засыпают. Глупые мысли - маленькие, шустрые, жизнерадостные, физически развитые - неутомимо бегают взад-вперед по извилине, словно мурашки по телу, и чешутся, чешутся, чешутся... (с)
"...Человечество наших дней оскудело духом и любовью и ожесточилось. Причины этого процесса глубоки и сложны и заложены в веках, если свести их к единой формуле, то надо было бы сказать: торжество рассудка над вдохновением, расчета над сердцем, механического над органическим, внешнего опыта над внутренним...".
В.С. Соловьев
Мальчик прилёг к телу отца, к старой его рубашке, от которой пахло родным живым потом, потому что рубашку надели для гроба – отец утонул в другой. Мальчик пощупал руки, от них несло рыбной сыростью, на одном пальце было надето оловянное обручальное кольцо, в честь забытой матери. Ребёнок повернул голову к людям, испугался чужих и жалобно заплакал, ухватив рубашку отца в складки, как свою защиту; его горе было безмолвным, лишённым сознания остальной жизни и поэтому неутешимым; он так грустил по мёртвому отцу, что мёртвый мог бы быть счастливым. И все люди у гроба тоже заплакали от жалости к мальчику и от того преждевременного сочувствия самим себе, что каждому придётся умереть и так же быть оплаканным.
(с) Андрей Платонов. Чевенгур
Что если где-то в моем теле есть некое место, назовем его, скажем, задворками моей памяти, и важные воспоминания там свалены в кучу и превратились в невесомую пыль?
Харуки Мураками - Норвежский лес
Шериф покачал головой. Сказал:
А все наркотики.
Они самые.
Они продают это дерьмо школьникам.
Хуже другое.
Что же?
Что школьники его покупают.
(с) Кормак Маккарти. «Старикам тут не место»
Она смеется при мысли о том, что когда-то могла радоваться шелковым чулкам.
— Я обратила внимание на то, что вы тоже неравнодушны к одежде. С годами это проходит. Последние 30 лет я носила только белое. Если ограничить земное, можно спокойно обратиться мыслями к духовному.
Я ничего не отвечаю, но это замечание заношу себе в память. Чтобы вспомнить его, когда я в следующий раз буду шить брюки у портного Твиллинга на Хайнесгаде. Он собирает такого рода перлы.
(с) Питер Хег "Смилла и ее чувство снега"