1.
Мальчик за завтраком баловался со стаканом и я решила воспользоваться моментом, чтобы провести занятие по неживой природе.

- Сынок, стакан стеклянный. Он может разбиться. Стекло ведь хрупкое.
- ?
- Если упадет, то осколки - маленькие частички стекла - полетят во все стороны, а я расстроюсь и буду ругаться. Если хочешь что-нибудь уронить, роняй деревянное. Оно не разобьется.
- А если взять молоток?
- Молотком деревянное можно разбить. Но вот металлическое молотком не сломать.
- Чем можно сломать металлическое?
- Хм-м-м. Ну, можно его, к примеру, взорвать или прострелить.
- Мама, мне нужно ружье.

2. Я не люблю оружие. Раньше меня привлекал его холодный блеск, совершенство инженерной мысли и уверенность, которую оно дает обладателю. Сейчас я прежде всего думаю о том, что оружие - это смерть какого-то человека, который когда-то был маленьким мальчиком и которого мама по утрам целовала в нос. Поэтому когда мы купили таки ружье, то я не показывала как держать, как стрелять и не участвовала в совместных играх.

- Мама, я сейчас тебе сделаю бум!
- Не надо сынок, я не люблю бум! Вон иди стреляй в животных, которых я тебе наклеила на бумагу.
- А ты?
- Я тут буду. Посуду помою.
- Мама, ты меня боишься?
- Да, сынок. Я тебя боюсь с ружьем.
- Бедная мама. Ладно, я сейчас уеду с ружьем на мотоцикле, а ты пока плачь. Потом вернусь и буду тебя целовать и обнимать.

Как ни верти, все игры с оружием - дурацкие.

Мои англоговорящие подруги между прочим спросили: "Вы чулок над камином вешать будете?". Есть тут такая традиция - повесить чулок со своим именем в ночь на рождество, чтобы Санта Клаус насыпал пряников, конфет, засахаренных фруктов. Я попыталась отшутиться: "Нам это не нужно. У Эйдана и так много всего". Да и в православной культуре носки вывешивать не принято...

Вчера одна из подружек вошла в положение бедного ребенка, обделенного родителями, и притащила нам чулочно-носочное изделие. Зеленого и красного цвета. С веселыми рождественскими надписями. Размером со средний мешок. Санта Клаус, будь готов!

Недавно мой малыш подошел ко мне и спросил:

- Мама, я - съедобный?

Я развеселилась и стала целовать в шею, в висок и за оттопыренными ушками:

- Конечно, ты мой сладенький. Моя карамелька, шоколадка, булочка...

Гляжу, а он смотрит испытующе и серьезно. То ли не верит, то ли еще что. Я подумала, может, это как-то связано с его недавними страхами по поводу монстров и великанов в саду. Мы с папой старательно убеждали его, что в нашем саду, как и в доме, никаких монстров нету - мы специально ходили и проверяли. Равно как и злых собак, крокодилов, динозавров в большими зубами, которым бы найти что-нибудь вкусненькое. Я посерьезнела.

- Вообще-то, нет, сынок. Ты несъедобный. Ты ведь мальчик, а мальчики несъедобны.

- Мама, ты не понимаешь. Am I edible?

Я напряглась и стала быстро соображать. Вспомнила, что на гимнастике одного мальчика назвали incredible - замечательный. Фонетически очень рядом.

- Ты имеешь ввиду incredible?

- Да, мама.

- Конечно, сынок! Ты самый замечательный мальчик в мире. Incredible, wonderful, amazing and fabulous!