Настроение сейчас - сплющенное в консерву

Зажигаем ночью свечи - пусть свет горит всю ночь. Тягучей тошнотворной лапой ударили по мозгу кошмары - и лучше не спать. Лучше при свечах вот так у окна сидеть, пусть малость и бесприютно, но ведь и бескошмарно. Ждать. Вот сейчас кто-нибудь хрусть-хрусть по снегу...
Но электричество снова отключили - и слышно только зиму, не людей. Просто наши звонкие голоса тоже на электричестве, надтреснутом, беспокойном - и когда его отключают, вопить можно только беззвучным криком.
Милая, ты думаешь, кошмары только во снах? Выгляни в окно - зима-то ядерная. Просто это особая радиация - она разъедает души, а не тела. На души ведь не оденешь противогазы. Теперь непонятно, кто рядом: человек или мутант. И вот они, игрища зимние - клоуны колесом под окнами крутятся, пальчики в крови перепачканы. А не твое ли сердце вырвали? Нет, бьется еще, окаянное. Жаль, не умеет разрываться от страха.
Но кто-то все равно споет тебе колыбельную. Голос надежды, черт возьми, материален: он оставляет заснеженные ботинки в прихожей, на цыпочках проходит в комнату, кладет руку на твое плечо: мол, прорвемся,и не такое побеждали.
А на улице собаки сходят с ума: то ли лают, то ли истошно молчат. Однако тут голос допоет колыбельную, и успокаивающе скажет, завернув тебя в плед: "Смотри, кто-то на небе снова зажег звезды".

Настроение сейчас - разнеженое

Чудесное состояние - ждать мандаринового снега.
Под светом ламп читать толстые книги, и верить, черт возьми, верить, что судьба человека зависит от книг, прочитанных в детстве. В глазах взрываются искры какого-то залетного счастья, а наш последний паровозик вовсе не едет в забвение - он просто сверкает снежными искрами из-под колес, увозя в Мумми-долину, или в снежную Нарнию, а может, просто в недописанную кем-то историю, пахнущую трубочным вишневым табаком и горячим глинтвейном. Паровозик набирает ход - чух-чух. Скоро будем на месте. Уважаемые пассажиры, просьба заранее готовиться к выходу.
Под окнами плести узоры из солнечного ветра и кошачьих следов. В эти сети так удобно ловить заплутавшие звездочки снежинок, и сдувать их в полночь с ладоней на счастье. И конечно, нам позволят набрать полные карманы морозной рябины - из нее так удобно делать глаза снеговикам-драконам.
Любить, просто любить. Любить заснеженный мир, волшебников, пахнущих хвоей, кого-то там за заснеженной стеной. Сохраняем зимнее равновесие на кончиках пальцев, приурочиваем наши миры друг к другу - пусть встретятся, сплетутся хвостами, породнятся, побратаются. А там и мы расправляем новые крылья. Машинисты прячут в глазах солнечный свет. Они прекрасны этой зимой.
И мандариновый снег вдруг начинает падать.

Настроение сейчас - расслабленое

Джаз еще не начался, краны с веселящим газом не включили, и век пока не кончен. Но мы все равно чуть слышно бьем ногой в такт мимолетной эпохе. Смешные. Почти как герои старого немого кино. А еще рвем гитарные струны, дуем в саксофоны, наигрываем на губной гармошке, бьем в тамтамы. Главное, чтобы там услышали. Главное, чтобы запорошили снегом и безумными надеждами. А если нет - ничего страшного. Вечер пятницы. Болотная площадь. Мы просто играем музыку и себя.
Джаз еще не начался, но слушатели уже в зале. И только мы не спешим на сцену, затерявшись в московских подворотнях, вдыхая дым из заводских труб, отпуская на небо из-под ресниц звезды. Без счастья счастливые, без вины виноватые.Нам снова снятся силуэты на утренних балконах, и в зал ожидания превращаются наши квартиры. Но напрасно. Снова подарили кому-то свой город. Безрассудно. Бессмысленно. И просто прекрасно.
Писатели сходят с ума - ни дня без строчки. Буквы вместо нервных окончаний, но вместо готовых текстов - лишь букеты сумбурных чувств. Музыканты беснуются - в очередной раз не взятое тремоло. Но там, на крышах, и сейчас поют громче их. И что-то про тайгу, про окопы, про свет. И о крыльях. Я знаю, что ничего не знаю - просто потеряла проездной, и двинулась в направлении дома, а может, просто двинулась. Но когда бывает так хорошо, то в мелочах становится неважно. Джаз еще не начался, но в нас он никогда и не заканчивался.

Настроение сейчас - послезагрузочное

Бродит по дворам и переулкам незаметная девушка с блокнотиком в руках. О ней мало кто вспоминает, хоть и перебродила она на своем веку немало, прямо как хорошее вино, а те, кто вспоминают, называют ее "Некая Никто".
Все-то она с блокнотиком - какие-то пометки причудливые в нем делает. Все интересно: как живут, чем. И вглядываться в людей любит - видит в цветущих жизнью лицах сады. У нее же на лице уже отпечаток каких-то снежных пустошей. Самой, наверное, странно, что так вышло.
И все кого-то любят...к кому-то идут, а она одна идет - раз, раз, тихо, только снежок под ногами скрипит, ни к кому и никуда. И приходят все домой, и включают свет,, а она заглянет в окно, испугает умерший день, и снова напишет. Наверное, очередную теплую историю.
Но не только записями живет Некая Никто. Она котов считает - сколько в каком городе и каких, следит за траекторией голубей, рисует воронов на деревьях, и вообще делает много интересных бессмысленных вещей, как и всякий в ее положении. Чертовски обидная все-таки штука - жизнь после смерти.

Наш Яшка живёт унас уже пол года
Он любимиц моего старшего сына.Он у нас уже совсем ручной.
[640x480]

Тук, тук! Можно? Я к вам за консультацией. Мой кролик львиноголовой породы, часто чихает или кашляет, много-много раз

подряд, при этом он крутит головкой и вытирает лапкой мордочку.Это продолжается около месяца. С тех пор как его купили в магазине.

На больного он не похож. Хорошо кушает, резво бегает, пристаёт к подружке,регулярно. Может кто-то подскажет, что это за

чихи такие?

Настроение сейчас - усталое и с красными глазами

Мы искали зеленую дверь. Долго искали. Присматривались к стенам и тупикам - искали Дом. Где-то, наверное, и был наш Дом, старый заброшенный Дом, который на части разрезан трамвайными рельсами,и в нем вечно спится: то сладко - сладко так, то с искаженным судорогой лицом.И что бы там не происходило, тут встретят ладонью на плечо: "Молодец, добежала до финиша, теперь ты дома". Пока что мы все всего лишь бродяги, в нас безотчетно жив блюз закрытых дверей и как у бездомных псов, глухое недоверие к протянутым ладоням мира: небось мягко стелют, а спать-то жестковато? Пока что только ожидание подвоха и параноическая подозрительность. Прости, Дом, мы тебя пока не нашли.
Но что бы не случилось, одними губами упрямо повторяем фразу из детского рассказа: "Он живой и светится". Да, он живой и светится, и никогда, никогда нас не покинет, кем бы он ни был. Когда ты будешь лежать поверженная на снегу, а те, кто были рядом, лишь покачают головой - мол, прости, подруга, ты свое отбегала - он все равно с тобой останется. Потому что живой. Потому что светится. Только надо сначала поверить в него. Героев своего мира за зеленой дверью надо придумать заранее - тогда будет кому сказать тебе в нужный момент: "Дыши!"
И мы хорошие выдумщики. Улыбаемся в метро построенному в мыслях персональному миру. Пусть уже не тычемся во все подъездные двери найденным в траве домофонным ключом, а ведь раньше... помнишь? Тыкались, еще как тыкались - думали, что в одном из занюханных подъездов будет нам и счастье, и самый что ни есть вселенский кайф. Не нашли. Но стали сами для себя самыми великими иллюзионистами, достигнув личного престижа. Смешные. Счастливые.

Настроение сейчас - любуюсь снегом

В ритме зимнего вальса кружатся снежинки, синички садятся на ветки, стучатся в стекло. В ритме зимнего вальса я вольна задавать свой темп, видя свои северные города через окна. В ритме зимнего вальса всем нищим щедрые тучи насыпят полные карманы снегов.
Весь утренний свет почти наверняка запорошен снегом. Трубы почти наверняка в снегу. Ночное наше счастье в молниях и снегопадах, и в крыльях, что полнеба укроют снеговыми облаками. И все перевернется в мире. Вот невероятно: отсыпали горемыкам полные карманы счастья, хоть черпай его ложкой - во век не вычерпать. Променяли счастливые идиоты светлое будущее на возможность играть в снежки, уважение важных шишек - на нежные взгляды и совместное кофе на темных кухнях, карьерный рост - на запах яблок в чьих-то волосах. И снег, наш первый снег, пах яблоками. Мы давно так упоенно не танцевали.
В ритме зимнего вальса без разочарований принимаем обиды и упреки от непонимающих. Пусть кидаются помидорами бедные несчастные люди - они совсем-совсем ничего не знают об этом мире. Сложно найти в нем вещи, имеющие больше смысла, чем небо, снег, и любовь.

Настроение сейчас - замерзли, устали...

Рано подводить итоги этого года, но раз уж нас так проперло на откровения, то почему бы и нет? "Будь осторожнее со всей этой честностью" - говорят мне. Но я не могу. Уже положила руку на сердце, или на Библию, или на что там кладут руку, клянясь говорить правду и только правду?
Весна была нежная. Нежная, несмотря на страх, нежная, несмотря на беды, нежная, потому что не насмехалась. Сказки о ливнях, о затерянных городах, смех сквозь слезы - но без жестокости. Весна пыталась спасти, уберечь в теплых кофейнях, лучиками солнца рисовала что-то надежное, вечное, доброе. Не уберегла. Но была нежной.
Лето приходило страхами о пережитом, легкими грозами с тяжелым ветром. Лбом утыкаться в стекло, охлаждаясь, ждать, ждать, ждать. Каждый день волноваться, что что-то может случиться опять. Позже пришла жара: обрушилась удушьем, острым дымом, и психоделическими снами. Жаркое лето дышало алчной силой, научило не спать до утра. Жаркое лето было жестоким, как надзиратель над рабами, оно не могло подарить ровным счетом ничего, кроме головной боли и смутных угрызений совести за что-то абстрактное, недоговоренное. Но мы не спрашивали: "За что?" Мы просто пили фруктовое пиво у нашего дымного озера, и в сотый раз перечитывали эпизод с оврагом в "Вине из одуванчиков".
Осень как облегчение свежести после лета. Но странно дышать полной грудью. Все странно. Маленькие испытания духа, легкое самобичевание души. Немного бесприютности, капельку холода по вкусу - хороший осенний коктейль. Страшные откровения придут после. Нет, а может, перестать, наконец, бояться, жить всякими абсурдами и абсурдиками, не воспринимая их чересчур серьезно? Все, что ни делается - все к лучшему. Этой осенью просто был Арбат и желание развешивать цветные фонарики на деревьях.
Зима еще не раскрыла, какой она собирается быть. Я не знаю ничего о том, что будет дальше. Но никакой мрачности. С первого снега начинаем жить чисто. Даже если год начался северным сиянием, а закончится пеплом Хиросимы.

Настроение сейчас - эх......

Сквозь рутину, сквозь серую тряпку будней, мигают сумерками закрашенных клеток листочек. Несколько штрихов соседки по парте - и сумерки элегантно являют луну, дерево, озерцо. На бумаге неожиданно оказывается одно из очень хороших мест, где всегда пахнет весенним утром. Рядом с Пехоркой. Сквозь рутину. Достижение.
Сквозь рутину мысли очередями толкаются, да все глупое, не о том. Каждая в отдельности верная, но все вместе не те. Какая-то кома сознания и легкий паралич души. Мерцает что-то недодуманное, недоговоренное, и бесконечно равнодушное своей усталостью.
Сквозь рутину просто ждешь выходных, стремясь не потонуть в сером море. Уже плевать на кучу несделанных дел и всеобщее осуждение. Сквозь рутину пытаюсь не забыть, как живется в праздники и выходные.

Настроение сейчас - как у таракана без головы: вроде бы пока бегаю, но уже без задора

Мысли теплым клубочком свернулись в черепной коробке. Постоим у окна, разбудим их, вынут носы из пушистых хвостов, щурясь на ночной мороз - и поползут нестройными рядами размышления под звездным небом.
Мир смотрит на нас, замерев, в лапах - иголка для бабочки, а бабочки здесь мы. К нам по ночам приходит есенинский черный человек, приползают на брюшках, виляя хвостами, приветливые щенки сомнений. Вот замерли по каплям родные человеки, обратившись инеем на стеклах - и не веришь уже ничему, боясь наколоться на мировую иголку. Обвинишь кого-нибудь в трусости, цитируя Иешуа, но мимо, подруга, мимо. Сама-то боишься. Боишься ударной волны равнодушия, холодных взглядов, вот жалость!
А чужое молчание учило быть красноречивой. Кто-то все так же ждет дома, и кто бы ни ждал - это все-таки дом. На балконе пусть будет нечеткий силуэт в духе художников-импрессионистов - просто как символ чего-то там, что ли. Здесь, под звездным небом, приучаешься быть щека к щеке, несмотря ни на что. Только так лучше всего понимаешь собственное малодушие. Не вешай черных флагов, пока мы на ладонях у мира. Авось не проткнет, держа под звездными крышами.

Настроение сейчас - откровенное

Братаемся отчаянно, резко - оброненными невзначай фразами за пивом, после осеннего бега, как распластаемся на трубах - как только, так сразу. И узнаю я про парк, про человека, чудовищного человека, чьи желания всегда исполнялись, про сосенки в Троицком лесу, помнящие легенды о повешенных. Я, со спертым дыханием наперевес, расскажу про самое страшное - про беспощадную жару, про чужой голос в трубке, про заточение и звезды сквозь больничную решетку. Они не боятся, они слушают, пропуская сквозь себя перипетия каплями моего страха, по-прежнему звенящего тревожными колокольчиками. Ссадины души ноют, что поделать? И рано или поздно, но должен наступить такой вечер откровений.
А на утро лбом усекновенным об угол стены - тот угол не новые ли откровения? Может, все тот же пустынный овраг, и я жду вестей на другой стороне? Мой маньяк за мной по пятам, с уставом бойцовского клуба в руках, но я никогда не умела драться. Он просто приставит нож к горлу однажды, сказав всю правду как есть - ведь и у него сегодня в программе честность, избавит от противоречий, что сталкиваясь внутри человека, делают его посмертно симметричным.
Нет, не стоит сегодня об этом. Мы снова братались на трубах, глупые дети ночных московских подворотен. И пришли к выводу, что стали теми, кого боялись в детстве. Но это не значит, что мы несчастны даже в откровенно тяжелые времена.

Настроение сейчас - ну ехан-палыч....

Долгая дорога пахнет далями и утренней рекой. На ней солнце сквозь тучи, на ней снег сквозь туманы, на ней интересные времена сквозь трепет шагов. И сосны тоже сквозь, трещат морозами в новое солнце миров. Ни горы, ни холмы - железная дорога над мостом, под мостом - и лисы, и тролли, и коты, камыши, рыба, выдры, подводные камни, и блики в воде. Дельтапланы над лесом - лишь голову задрать и смотреть. Домишки тонут в закатах, не веря в то, что спасение утопающих - дело рук самих утопающих, а я стою в пушистом белом шарфике, слушаю леших, да волны реки. Пролегла под ногами долгая дорога. Только чудеса сверкают в распахнутых ладонях мира.

Настроение сейчас - лучше не спрашивайте....

Это занудство вливается литрами в уши, жжжжжжж да жжжжжжжж. Алгебраические расчеты змеями в мозг, ворчание чьих-то заскорузлых механизмов - привет, заржавевшие шестеренки! Хорошо бы отсюда за леса-горы, тропами нехожеными, полетами над Уралом.
Свобода проходит там через кончики пальцев по внутренним рельсам, сливается пусть с чувством любви, чтобы не было одиноко. И обращается в общее чувство - чувство, что не носит никаких имен и названий, лишь отдается запахом костров и первого снега, лишь танцами бликов на лицах и снежинками в нарнийских фонарях.
Бежать на запах, чуять запах, вдыхать запах твой, и разливать его по жилам в кровь. И каждый твой звук, каждое твое слово, как отражение моих вскрытых мыслей. Да здравствует поглощение! Да прибудет слияния вечное солнце! И в свободу любви уходит дорога, дымясь предчувствием новых миров.

Настроение сейчас - усталая гармония

Вот опять улыбаешься во все свои 29, или сколько их там у тебя. Весь день улыбаешься, краснеешь,и что-то себе под нос напеваешь. Родня уже к тебе с намеком подходит: мол, когда уже познакомишь? А ты что? Взгляд в пол как воплощение абсолютной невинности - узор на ковре, конечно, заслуживает более детального рассмотрения.С кем познакомить?! Да нет у меня никого, вы что... О чем думаю целыми днями? А о гладиолусах. Хорошо они нынче цветут.
Послушай, какие к кошкам гладиолусы? Во-первых на дворе поздняя осень, во-вторых ты же в цветах вообще не разбираешься. Из всех цветочков в лицо знаешь только банальные розы и герань, да и то только потому, что розы рифмуются с морозами, а с геранью говорят на языке любви. Ну что, раскусила тебя?
Что говоришь? Осенью некоторые тоже цветут? Осенью только ты цветешь, по крайней мере, этой точно. В эти ноябрьские деньки ты разве что не колосишься от счастья. Не только ты цветешь? Какие еще маки? Которые у подруги на дачном участке растут? Ну, эти и я знаю - им же башню сорвало заодно с тобой. Они в минус два распускаются, психи цветочные. Подруга с утра выходит растрепанная, в халатике, со сползшими на нос очками, и сердито на них покрикивает: "Не цвести! Осень! Холодно!" Ей не то чтобы цветение сильно мешало, но ведь в такую погоду цветочки загнутся, а? Маки же и слышать не хотят, звенят листочками да нервно хихикают: "Мы все умрем, мы все умрем..." Но продолжают цвести. Камикадзе от растительного мира, блин.
Так может все-таки того, познакомишь? И не отмахивайся, все-то я о тебе знаю, писатель. Только на днях с томной улыбкой прошептала: "Все книги мои прочитал..." Кто, кто?! Листочек мяты, которым ты рукописи закладываешь? Ну, твоя правда. Я все равно никогда не разбиралась в ботанике.

А мы сегодня первый раз были на выставке!
Вообще, я думала, что будет сложнее, но все оказалось не так и страшно. Утром собрались часа за 1,5 и даже ничего не забыли (особенно яблоко, которое я хотела гораздо сильнее самих кроликов :) ). Кролики совершенно не волновались - в машине совершенно отказывались кутаться и хотели быть в курсе всех событий, на выставке лезли к другим кролям, к детям и с удовольствием позировали на фото
В награду им дали пачку дропсов и фруктовых крекеров, а мне целый блок упакованной серы "Живичка" ( ...О_о... ).
Надеюсь, что в скором времени появятся фото с нашей выставки, может, удастся поделиться

Настроение сейчас - пораженное

Кто-то когда сказал: "От многих знаний - многие печали". Кто-то абсолютно верно утверждал: "Меньше знаешь - крепче спишь". Лучше быть в счастливом неведении, чем узнать то,что от тебя тщательно скрывали. Узнать не подслушав случайно под дверью, а вот так, напрямик, с глазу на глаз. "Я наконец-то созрела, чтобы рассказать тебе это, в конце концов, мы лучшие подруги, а лучшие подруги должны рассказывать друг другу все, даже такие ужасные вещи...." Личная трагедия, пробудившая нечто темное и страшное, как в романах старины Кинга. Нет, его романы по сравнению с этим просто баечки из склепа, потому что это порождение фантазий, а не реальность. Реальность же порой звучит так, что мозг отказывается в это верить. Как защитная реакция. Лучше думать, что тогда, в 14 лет, это была просто игра, уже забытый на данный момент странный эпизод с кухонным ножом, но ничего серьезного. Страх, побеждающий во мне абстрактные страхи темноты и высоты - страх быть убитой близким человеком. Но то был слишком короткий миг, память слишком легко его вычеркнула - тоже защитная реакция. Однако откровения раскрывают все по-новому. Теперь у меня есть стимул все-таки всерьез взяться за "Яму", дописать ее, даже, может, и вовсе переписать - просто потому что собирательный образ человека, который просто хотел и получал, слишком реалистичен. Он есть, он существует на самом деле, и он получил свое осенью 2009-го. Но знала бы эта тварь, какой отпор можно получить от той самой темной скрываемой сути, которую он невзначай пробудил. Честно? Я не знаю, кто страшнее наверняка, но ставлю на темную суть. Все деньги на красное, ага. Только чудом выжил тот тип. Только чудом.
И тем более - я не боюсь. После рассказанного совсем не возникло, ни страха, ни омерзения - только дикое сочувствие. Хоть и трясло, конечно. Наверное, это и есть признаки настоящей дружбы. Однако оставшись в привычном полусонном одиночестве чувствовала себе, как мальчик на краю оврага в "Вине из одуванчиков": беззащитной и верящей в то, что порой ночь забирает навсегда. Просто паранойя. Пройдет. Некоторым идеям надо дать перегореть, раствориться в собственном соку - только так получится идти дальше. И конечно помнить о том, что прошлое - в прошлом. Но развивать в себе маленькие очаги света - так, на всякий случай. Ведь есть вещи, против которых бесполезны правила бойцовского клуба.

Настроение сейчас - утренне-странное

Театр, как всегда, начинался с виселиц. Она торопливо сунула свою черную шляпу в петлю. Сначала хотела сунуть туда голову, но потом передумала: до третьего звонка времени было совсем мало, а ей еще надо было получить роль. В гардеробе взамен шляпы ей выдали терновый венок. Он больно кололся, как зимний свитер, но терпеть можно было. Стерпеть вообще можно было все. Даже то, что времена теперь совсем другие. Даже то, что они, черт побери, меняют. И в конце концов на операционном столе вскроют в общем-то спасенную, но совсем другую душу. Не лучше, не хуже прежней - просто другую. А она бы все еще хотела обладать своей.
За кулисами ей налили сто грамм коньяку. Коньяк она решительно не любила, но выпила. Все как в прошлых вечностях. Они, правда, закончились. Не вечные же. А ей всучили в руки табличку: "Маленький, всеми проклятый гений" - и ей мигом стало очень тяжело. Гениальность - вообще штука тяжеловесная, особенно для тех, кто ростом не вышел. Закусила поданным куском черного хлеба с солью - и выбежала стремительно за осень. Где-то уже читали приговор о казни золотоглазого Коперника, и кто-то все так же искал, находил, улыбался, терял, снова искал и улыбался. Рыжие кошки вылизывали котят под чуть заметное бормотание Шевчука из распахнутых дверей маршрутного такси. В выдуманный Амстердам пачками писались письма, и ей тоже хотелось писать, или просто уснуть, свернувшись калачиком у кого-то на коленях. И чтобы ей сказали, что спектакль уже кончился, и можно больше не искать лихорадочно в программке неожиданный исход, и намек на удачу в бою. Боя больше не будет, бега больше не будет. Пусть кто-нибудь назовет "мастером",хоть и далеко еще до этого. Но если в начале есть ружье, то в конце оно непременно должно выстрелить. В этом вся соль. И дай бог, чтобы это понимали лучшие из нас.

Настроение сейчас - йехуууу, хвала добрым админам!!!!

Самое интересное, что мир скорее всего разрушался. Разрушался не сразу, постепенно, как зуб, пораженный кариесом. Оттого,конечно, болел. Но неважно. Они сидели с подругой в байкерском клубе и ждали кого-то там.... кажется, симпатичного официанта, в которого ее подруга была тайно и безответно влюблена. А она просто так сидела, в позе аля "а хрен его знает, что вам со мной делать":руки на стол, на руки подбородок, и такой долгий тоскливый взгляд сквозь бокал с аскорбинового вкуса шампанским. И подруга то и дело поминутно:
- Пойдем с манекеном сфотаемся?
-Смотри, какие шарики повесили...
- Ну что ты сидишь, как у меня на похоронах?!
А то сама сидит грустная и влюбленная такая. И они потом еще немного выпили - за свой клуб неудачниц, насчитывающих 2 персоны. Ничего, все еще будет, сказала подруга. А ей подумалось, что завтра, конечно, будет лучше, но будет ли оно вообще, это надуманное завтра?! И какая чертовская жаль, что "лучше" без "завтра" вот никак не может. А у нее к тому же не может быть "будет". Потому что все-то у нее уже было, аж года три, и каждый год по-своему. Этот год вообще отличился. Колбасило по-страшному, по-черному. Один знакомый физик сказал, что абсолютно все люди наркоманы. Только зависят от разного. Лучше бы ее осень увезли за город, со всеми ее страшными листьями, как в песне "Мегаполиса", потому что уж очень большая опустошенность, пролегающая где-то в области чувств, на пути у которых сам БГ не велел стоять, ибо высокие.
Нет, ну как так можно?! Сначала одного. Потом другого. Потом двух сразу. Оставьте пошлые мысли - просто любить. До одури. И всякий раз себя убеждать, что это как живопись:в одни картины влюбляешься, к другим просто испытываешь мощное эстетическое наслаждение, но спутать легко. Однако порой, оценивая с точки эстетики некоторые картины, уже не понимаешь, насколько глубокое впечатление они у тебя оставили, и уже никакая эстетика не дает мерки тому, что ты прирастаешь к полу, как идиотка, и все который час пялишься на этот морской пейзаж.
Как-то так. Когда они уже подходили к метро, и подруга покупала сигареты в ларьке, она вдруг осознала, что любит весь мир. Вот так, смогла невозможное: сначала до невозможности полюбила двоих, потом все мироздание, со всеми его идеальностями и огрехами. Но солнце той осенью было очень яркое, оно могло светить даже по ночам, хоть и незаметно, а может, просто очень быстро наступил рассвет, а потом день. В любом случае, прощальная синь неба ей очень понравилась. Ударило последними хрупкими минутами мира. Однако жизнь удалась. И это, черт побери, хорошо. Там, на новом витке реальности, зачтется. Любят там такое засчитывать.

[700x474]

Настроение сейчас - ну наконец-то в состоянии покоя...

Вот ты и настал, древний кельтский праздник, чьи огни воспевались The Dartz)) У католиков Хэллоуин, день всех святых. Ночь накануне Самайна ознаменовалась нашим возвращением из байкерского клуба "Бурбон" на Таганке. Поскольку период, приходящийся на осенние каникулы 2008-го я плохо помню, с алкоголем решила не мудрствовать - за весь вечер только бокал шампанского и одна "Голубая Маргарита". Этого хватило - нет, не то чтобы я сильно опьянела, но в голову лезли коронные мои психоделичные фразочки вроде "я чувствую мир волной звука, проходящей через фасетчатые крылья осы". А на сцене клуба, к слову, выступали какие-то малоизвестные англичане, как я поняла. Зажигали здорово, на весь вечер заложило ухи) Исчо мы наблюдали за официантом Корвином, который оказался тем исчо скотиной, но об этом не будем, да. Также мы выли в метро, я была в наряде Доброго доктора из преисподней, а скальпель мне так и не дали, хоть и обещали, но дикий депрессняк мой немного развеяли. Хоть что-то хорошо.
А так ночь на Самайн прошла спокойно, без жертв. Доктор благополучно возвернулся домой, нечисть не похитила, да и вообще нас, точнее нашего обожаемого лирического героя, убили немного раньше, в не в ночь на Самайн, как планировалось, да и то она благополучно воскресла, чего уж там? XDD Вообщем, все было тихо, разве что появился уже четвертый человек, чье настроение улучшилось от ирландско-русского кавера на "Whiskey in jar". Мы гениальные подсаживатели, да) ну все, больше не набрежу, бредатор заглючил.