Настроение сейчас - температура

...путевые записки писать легко и можно плохим почерком с картинками. а ещё можно петь «нетопыря» — и никто не кинет в тебя какой-нибудь морковкой, потому что нет её — до самого горизонта нет. можно прыгать на одной ножке от такой радости.
а дядярокыхастер стал совсем злым и сказал, что мы с Мари и собакой Мальвой портим ему кровь... ну... немножко было... мы разводили тритонов в погребе, в дядихастерокиалвиной любимой бочке «чёрной крови», и ещё выращивали там же морской огурец (который спьяну ругался, как тысяча разрубленных змеев)... дядярокыхастер послушал огурца и сказал: «всё!» — огурец ведь ругался лучше его. дядярокыхастер ещё сказал что-то о последней капле (вот уж нет! в бочке полно капель и тритонов!) и отдал меня учиться уму на целых полгода в какой-то монастырь под названием Лаик, и Мари отдал тоже, куда-то далеко-далеко. дядярокыхастер сказал, чтобы мы честное слово не убегали из оттуда, не ломали ничего, не прикладывали никакими заклинаниями и даже БДЫЩ зельями не делали - иначе будет очень плохо (вообще-то дядярокыхастер ещё занимался коварным шантажом, но я не буду про это писать, это так грустно, что хочется чихать). дядярокыхастер правда-правда хочет, чтобы мы долго скучали и умерли — или стали шёлком. мы не знаем, что это такое, но когда снова можно будет колдовать, превратим дядюрокыхастера в кусок гайифского шёлка, розовенького в цветочек, пусть сам будет...
(страница обрывается)

***
(на клочке кое-как разлинованной бумаги)
...не путевые записки тоже писать легко, только не так весело, потому что тут четыре стены и только одно окно, но зато из него можно вылазить на крышу и влазить обратно, это хорошо, ведь на крыше воздух, а дверь запирают.
здесь тоже попросили сказать честное слово, что не буду, а потом честное слово, что буду...
вот интересно, можно не быть быть? или быть не быть? в любом случае про кошку там ничего не было, такая хорошая серая большая кошка пришла на крышу, а я взял себе, теперь её зовут Душа Моя и она демон, точно-точно демон — как в книжке пишут, только стесняется и сидит кошкой. демон живёт под кроватью и ест всё-всё-всё, если я отдам кошке кашу, она, наверное, вырастет большой, сильной и красивой и съест дядюрокыхастера вместе с сапогами, вот.
мне приходится писать понятными медленными буквами — из-за «нетопыря» всю ночь голос куда-то сорвался и не выходит. ещё я умею говорить знаками... даже могу показать знаком слова «стихосложение» и «не буду это есть».
(бумага неожиданно закончилась)

"...звезда Круга - маяк, зажженный его хозяином. Она разгорается, светит, пока не прогорят дрова, и гаснет". (В. Камша, Зимний Излом, т. 1)
звезда Круга
ёлка в Закате

[310x514]

«бриг-китобой» уже приключился. осталось только свернуться в грецкий орех и не дать памяти себя разгрызать и погрызать. миллион раз сулю себе «хорошо», оно приходит и уходит, остаётся надежда, что вернётся. сидим с надеждой на подоконнике, смотрим на лиловое небо. оно и неплохо — когда небо занимает всю голову целиком. цвет, ощущения, фактура... фактура — снежинчатая, ощущения — кисельные.
где-нибудь небо черпают кружкой на завтрак, утром оно розовое, с белыми облачками... кто-то чайной ложкой перемешивает небо, пока облачка не растворятся. потом льёт варенье на хлеб...
вечернее небо пьют на крыльце или на зимнем подоконнике, молча... в небе плавают крупинки звёзд — они на вкус как мятные таблетки. выпьют небо, забудут кружки на перилах... а утром окажется, что кружки обросли фиолетовыми перьями, открыли жёлтые глаза — стали совами и улетели высоко за трубу, будут оттуда ночами ухать, смеяться над всеми разинями мира. у одной совы на пузе алая роза, у другой и вовсе смайл какой-то. кружки-зверюшки.
зимнее небо хрустящее, его не пьют, а отламывают по кусочку и грызут, уверяя, что это так мороз трещит, хрустит. небо? какое небо?

...один город был живым — настолько, что у него имелось сердце: обшарпанная дверь, выходящая в узкий переулок. к этой двери шли и шли люди, стучались и стучались, кто кулаком, кто костяшками пальцев, кто ногой... над переулком не смолкал стук. сердце города билось... точнее, в него били. иногда город раскрывал своё сердце кому-нибудь, впускал внутрь. побывавшие там говорят разное: за дверью сад, тропинки, ручьи; или — холодно, всюду пыль; третьи видели огромную гору плачущих камней. «дубины! — вещали четвёртые. — там целая квартира и большущий чёрный кот в придачу!»...
дворник, проходя переулком, вздыхал: заколотят сердце, как пить дать, заколотят.

сижу на работе в «ментальной пробке». бывают такие — когда мало того, что тормозишь, так ещё и по чайной ложке. дело к вечеру, а мне ещё страниц 60 на первую корректуру увидеть бы... и потом их же на вторую. но пробка есть пробка, всё сдвигается на ночь, потом на глубокую ночь... я уже плохо соображаю. полчаса думал, что такое «папелётки». оказалось — папильотки. гайифский император и тот — отдыхает.

[404x388]

видел рекламу: «надувные лодки» — от фирмы «Фрегат». всякая надувная лодка мечтает: «вот однажды проснусь — и стану фрегатом, спадёт эта оболочка, этот слоновый кокон. окажется, что у меня мачты, паруса, карта острова сокровищ...»
утром лодку грузят и привозят на озеро — где она плещется все выходные, созерцая стены камышей, слушая песни о камышах и кренясь от случайно пролитого стакана на правый борт.
ещё она подговаривает удочку поймать не рыбу, а сокровище, поэтому иногда на крючке оказывается незнакомая золотистая рыбка... поэтому же в мире постоянно пропадают резиновые лодки и появляются новые фрегаты.

дэдлайн заводится в местах, где люди связаны сроками выполнения чего-нибудь, чаще всего это офисы. присмотрев офис, дэдлайн прячется в коробке с позапрошлогодней документацией и спит до того дня, когда нужно что-то СДАВАТЬ. тут-то он и начинает глумиться и куражиться: принтеры ломаются или только что заправленные картриджи вдруг оказываются пустыми; летит связь; дохнет кофеварка; виснут намертво компьютеры, падают дизайнерские программы; согласование статей превращается в хождение по мукам, даже простой отмашки «в печать» от заказчика приходится ждать часами... а дэдлайн гуляет посреди вызванного им хаоса и поглаживает стащенный со стола (очень-очень нужный) документец... ещё у него есть обкусанный красный карандаш, которым он чертит «лайн», перечёркивая проекты. начертил «лайн» — всё, пиши пропало... то есть, всё, что пишется, куда-то девается. даже не «куда-то», а в «никуда».
дэдлайн похож на маленького сурового старичка с собачьими ушами, ходит в дерюжном кафтанчике и скрипучих, как старые модемы, сапогах. при нём всегда есть карандаш для «лайн», молот и серп, намекающие на нерадивость тружеников. обычно он невидим и отражается только в полностью белых кружках офисного люда — вот так соберёшься выпить чаю, а с бока кружки на тебя дэдлайн зыркнет. потому и редки кружки без рисунка.
зная о пробуждении дэдлайна, в офисах начинают его задабривать, чтобы не очень лютовал — оставляют на блюдце несколько канцелярских скрепок, горстку растворимой лапши, счастливый автобусный билетик, напёрсток кофе, коробочку с паззлом — чтобы дэдлайн играл, развлекался. глядишь, и сдадутся.

уже который день живу на ментальных пинках: подъём, работать-работать-работать. дальше легче, самое трудное проснуться и начать что-то делать. а там и поверишь, что рано или поздно что-то получится. песня оказалась очень в current:

и нам не помог бы ни ангел, ни бес, когда бы не рев капитана:
«ты станешь к штурвалу, собака Вальдес!»,
и я вдруг поверил, что стану.

(Драконь, Испанская романтическая баллада об отважном Диего Вальдесе)

ещё 6 декабря начинается зимний триместр, ещё я нарисовал ловлю драконища Ёрмунганда на удочку, ещё холодно, ещё спать пора, делаю по три опечатки в ысщё :)

проезжал мимо кафе с названием «Ахром». интересное название, сразу в голову лезут разные расшифровки.
«ах, ром!» (ах... ром...) — мечтательно произносится, а вдали (на фотообоине) шуршат волны.
«а...хрррром», искажённый выпитым ромом (допустим) призыв спеть хором (для чего в углу заведения (под фотообоиной) должен быть караоке-центр с поломанным пластмассовым микрофоном.
«а хром...» — для чего-то увековеченный обрывок торгового (или какого-нибудь ещё) разговора. что за хром был, уже не скажешь — то ли фильтр в «фотошопе», то ли действительно материал, из которого сапоги шьют.
не исключено, что это обрывок слова «ахроматический», которое само не местное и совершенно случайно оказалось в кафе в компании двух студентов Худграфа. и попало в имя. возможно, сперва оно звучало как «Ахромат» (объединяя ароматы и смутную романтику), но потом «ат» сбежало с солдатами, устроившись в «аты-баты». остался загадочный ахром — туда по ночам приходят пляшущие человечки из книги и шушукаются в салфеточницах, грызя рассыпанные сахарные крупинки

[331x349]

чтобы не потерялось.
[640x478]

перечитываю «Зимний Излом». Дикушины страдания:

«Юноша вытянул из лежащего на столе чёрного сафьянового бювара лист нухутской бумаги и крупным почерком написал: «Жеребец для парадных выездов — 5 тысяч».

а потом мне в лапы попадает газетка... там тоже пралашадок. начал читать — и усмеялся.
«как сделать детскую лошадку. головой лошади будет старый валенок, а спиной рукоятка от швабры...» дальше предлагалось при помощи набиваемых в валенок газет, промазанных клеем ПВА, соединить «голову» и «тело» (...не берите в голову советских газет...)
можно ещё лучше — взять дворницкую метёлку, тогда можно будет подметать пол, да и хвост будет достойный... Дикушиной лошадки.

в детстве у меня была лошадка — с головой из фанерки и нарисованным выраженьем на лице.

[показать]
кошко

Настроение сейчас - мёрзну

"Когда-то Жермон Ариго едва не упал в обморок, услышав в ответ на своё приветствие словечко длиной в Рассанну, теперь привык" (В. Камша, Зимний Излом, том 1).

[472x275]

городское радио рассказывает о погоде: «по данным центра Фобос...». после такого начала ждёшь морозов под 50, града с лягушачьими лапками... и 20 мороза уже не кажется чем-то ужасным.

столько снега... внутренний приморский южанин как обычно начинает паниковать и проситься к морю. раз деваться некуда, нужно полюбить снег. Иоганна Кеплера (трактат о снежинках) я уже нашёл, Декарта — найду, займусь кристаллами снега и льда. будет интересно, а главное наглядно.

утром на занесённых метелью перильцах балкона — отпечатки птичьих лапок, одинокие среди снега. ощущение вселенской хрупкости.

в киоске продают красный нос, на ценнике крупно: «нос новогодний» и мелко: «клоунск.» а я-то надеялся... «новогодний нос» гораздо многозначительнее.
Клоунск — похоже на название города. «на название» складывается в ужоз-ужоз, «нанозвание» (это к дядехастеру, у которого нанозвание — ыжастый ушан).

весело мне будет. началась журнальная корректура и ещё одна срочная — страниц 200... завтра надо успеть и туда, и туда. ы-ы-ы-ы-ы-ы.

мы с совой его похитили для изучения, а он не захотел уходить. так и болтается с Меланхолией по чердакам, грызёт совиный корм, путается под ногами и хвалит своё болото.
[343x456]
хмырь играет в снежки

погода скачет от нуля к морозу за двадцать... словно этот самый мороз катается на «американских горках» где-нибудь высоко в небе. и правда, катается. находит «горки», забирается в кабинку-белого лебедя и несётся вперёд, сквозь тучи, вопя и смеясь, то почти падая на землю, то улетая далеко и высоко. на земле старички и кошки прислушиваются: если в небе еле слышно смеются, вопят, фыркают, то быть скорой перемене погоды, если тихо — мороз сидит на соседней крыше, хмуро процарапывает на окнах узоры пальцем.

[362x504]