[700x525]

more

До Каждый режиссёр в сезоне делает свой реверанс в сторону Чехова. У Каменьковича это диптих «После занавеса» - в отличие от пушкинского «Триптиха» Фоменко, не связанный даже именем автора, не то что сюжетом. Первое действие – одноактный чеховский шуточный водевиль «Медведь», чью шкуру всегда любили делить жаждущие найти в классике что-нибудь на потребу публике. Безутешная вдова Елена Ивановна (Курдюбова), как дикая помещица заросшая волосами и причудливыми тряпками, шаманит с деревянной головой в руках, которую прикрутит к непомерно крупному торсу статуи-колосса. Работая над монументом-идолом в знак любви к покойному супругу, она не выходит из дому и общается только с верным лакеем Лукой (Тюнин), потрёпанным добродушным мужиком. Творческую обстановку нарушает прибытие невоспитанного шовиниста Смирнова (Цыганов), такого же неопрятного, «облезлого барина», шумно требующего возвращения долгов мужа нашей героини. Получив отказ, он решает остаться в её мастерской, пока не добьётся своего – пытается убиться об стену, хлещет водку, буянит и, наконец, вызывает хозяйку на дуэль, будучи оскорблён «медведем», и всё это выглядит не праведным гневом, а жалкой истерикой. Бравая барышня идёт за револьверами, попутно сооружая себе вполне цивилизованную причёску и разоблачаясь до сексапильного корсета, и дальнейшее разыгрывается в виде несостоявшегося поединка: спасая свою шкуру, проходимец обещает сопернице на ней жениться. За юмористическую составляющую более всех ответственен Лука, пытающийся в свою очередь защитить госпожу, но когда он приводит на подмогу отряд вооружённой косами и вилами челяди, всё уже заканчивается благополучно, сиречь поцелуем. Отряд, пародируя сентиментальные пьесы, превращается в народный хор, счастливая троица позирует для пасторальных потретов, предсказуемо рушатся шаткие леса вокруг статуи – и финита. Зрителей повеселили, и, по традиции, во втором действии надлежит показать нечто серьёзное. Под этот серьёз безуспешно косит пьеса ирландского драматурга Брайана Фрила «После занавеса» - ещё одна история об оборванцах, только с плохим концом. Её герои – трагические обломки великих чеховских пьес, пьющие чай и водку в захудалом привокзальном буфете, где подают «многоуважаемые щи», в условиях 20х годов XX века, - простуженная Соня Серебрякова (Кутепова) и голодный Андрей Прозоров (Зверев). Под проецирующиеся на задник кадры документальной кинохроники с демонстрациями на пианино играет Бетховена дюжая бабища по прозвищу Медуза Горгона (Захаров) – в этой части за комикование отвечает она, точнее, он, но получается не очень: когда сей персонаж за сценой подстрелил чайку, а потом опустил старомодный живописный задник с приусадебными берёзками, становится скорее грустно, нежели смешно. На протяжении всего диалога Соня и Андрей практически ничего не делают, только перемещаются с места на место, и очень быстро от скучной статичной картинки закрываются глаза, остаётся только слушать. Узнаём, что дядя Ваня и профессор Серебряков умерли, Елена вышла замуж за Астрова и бросила его, а Соня теперь сажает деревья, чтобы имение не отняли за долги; что Наташа ушла к Протопопову, Маша застрелилась, остальные сёстры остались в Таганроге, а он играет на скрипке на улице, чтобы выручить из тюрьмы сына Бобика, но врёт, что – в оркестре Оперного театра. Романа между Соней и Андреем не получилось, поскольку она всё ещё любит Астрова, который о ней вспоминает, когда бывает пьян. Подобные логические цепочки событий, если без кроссовера, мог бы при желании составить любой читавший «Дядю Ваню» и «Трёх сестёр», вот только нужен ли шедеврам Чехова такой примитивный мелодраматический эпилог, лишённый всяческого исторического и национального контекста? Каким бы хорошим ни был театр, труппа, режиссёр, в конце концов, - из сомнительного материала, несмотря на все изобретения, получился сомнительного качества продукт с наигрышем, штампами, провисаниями, лобовыми гэгами и надавливаниями на жалость. Плоские шаблоны-персонажи неинтересны, в них нет тайны, а, следовательно, нет ни Чехова, ни сколько-нибудь достойной замены оному.
После
[235x173]

Настроение сейчас - декадентское


О цветах здесь фигурально.

[480x648]

I

Где жёлтый дым туманит,
Вдали от всех примет -
Простор воздушный ранит
Опасный этот цвет.

II

Опасный цвет, как золы
Пустых грудей пустынь.
Там, кажется, Эолы:
Не кажется, аминь.

III

Как ветви золотые,
За час до тошноты -
Пустынные, пустые,
Запретные цветы.




Valkoinen, из недавнего

новогодние схемки

Итак, нам с подружкой лет по 15 - и мы целуемся на скамеечке в парке (ну негде нам было, негде). Мимо нас идут две старушки - ахматовского типа, старые петербурженки... И одна из них начинает возмущаться (естественно) "нравами современной молодежи". На что другая, так, мимоходом, отвечает: "Слышишь, подружка, перестань шипеть.. Можно подумать, что ты, когда в рот брала, белые перчатки одевала"...
Нашей реакцией были бурные аплодисменты...

are you hungry baby ?

[500x334]

 

more

19.12.2010 Всё воскресенье невыспавшаяся я спала на ходу, а к вечеру стала и вовсе тряпочкой. Даже испугалась, не заболела ли – вырубание сопровождалось ознобом. Посему спать я свалилась в рекордно ранее время – в двенадцать уже уклубочилась под одеялом, пригрелась и заснула. Это стоило мне того, что в районе шести, когда папа уходил на работу, я проснулась, а заснув снова, лучше бы и не засыпала – снился утомительный, изматывающий бред. Встала я, конечно, вовремя, но благодаря пришедшим в столицу снегопадам опоздать бы мне снова на историю русского театра, если бы водитель маршрутки не объехал длинную пробку по встречке. Начали мы с того, что закончили с «Вишнёвым садом» (на сей раз я не забыла распечатать замечания), потом начали сентиментализм. В большом перерыве сначала я под лестницей второго этажа, потом Саша в подвальной аудитории пытались растолковать Алине английскую грамматику, после чего мы собрались на свой первый зачёт. Начинающим дали предложения на перевод и тексты-тесты, «шибко грамотным»© - тексты на пересказ, всем по одному, мне два. Первый, большой и страшный, я перечитала многократно, пока не показалось, что выучила наизусть, и пошла рассказывать англичанке и пятикурсницам в курилку. Все умные слова незамедлительно вылетели из головы, и я с большими паузами с грехом пополам передала какое-никакое содержание весьма примитивно, благо из слушателей никто не знал исходника, и, задав мне пару вопросов, Людмила Ивановна была удовлетворена. Второй текст, попроще, уже убедившись, что от многократного повторения запоминание не улучшается, я прочла раза три и попросилась поскорее отмучиться. Меня отправили пересказывать к пятикурснице Марфе, после чего поставили зачёт и отпустили с миром. Дома предстояло писать реферат по истории; колебавшаяся между викингами и Александром я решила не искать лёгких путей и выбрала второе (не зря же молоток Тора на шее болтается, ага). Поелику библиотеки меня послали, а дома есть, мягко говоря, не всё, с литературой меня буквально спас сайт Ульвдалир. Ограничив себя темой «Средневековая Скандинавия до королевств. Викинги в Западной Европе» (образование и распри северных королевств, викинги в Испании и Италии, на Руси и в Византии, а также викинги как колонизаторы Исландии, Америки etc не вошли, ибо тогда я бы, во-первых, залезла бы за тысячный год и увеличила реф вдвое, а во-вторых, только в Западной Европе викинги оказали решающее влияние на дальнейшее формирование государств, феодализма etc; от вставления свидетельств хронистов-современников, живописующих зверства варваров, также пришлось отказаться), я накатала 11 страниц к трём часам ночи. Выкладывать не буду, и не просите.) Также «день тяжёлый» ознаменовался тем, что мама привезла из Джаганата не только две пиццы, но и наконец-то согласилась купить шампунь по аюрведе, сиречь веганский. Жду результата применения оного.) Не смешно Дела насущные задержали тоже, а надо было ещё позаботиться о реферате по БЖД. Я зашла на почту, нашла список из где-то 80ти тем, окончательно убедилась, что найти информацию можно только по чему-то касающемуся медицины, и выбрала всякие газы токсичные. Потом нашла стратегию национальной безопасности и ещё какой-то документ, но всё это пригодиться мне не могло. И, наконец, - требования к реферату страниц на 19 (размером с собственно требуемый реферат) и дополнения страниц на 26, включающие огромный список документации и театроведческой литературы, в т.ч. на итальянском, французском, немецком, польском, английском языках. Безусловно, составить эти требования – титанический труд, но это требования как минимум к кандидатской, выполнить их все (даже прочитать и понять) чисто физически нереально. Так что я ограничилась тем, что обложилась ММЭ и сайтами и составила 5 страниц по разным газам, пока в третьем часу не начало вырубать.
21.12.2010 А вставать пришлось рано – на зачёт по информатике. Ирина Вячеславовна распорядилась странно, поставив автоматы тем, кто практически не посещал пары, а тем, кто никогда не пропускал, как нам с Алиной, дала тесты, потому что предыдущие мы писали не очень хорошо. Тест был несложный, и, сделав его и получив также зачёты, мы занялись состязанием в пинбол; должники тем временем составляли презентации etc, так что прийти на БЖД большинство не могло, и мы позвонили и попросили перенести зачёт на следующую среду. Коротать время и готовиться к ИЗО мы с Алиной и Аней пришли в Кофеин, в закуток для курящих, где было очень тесно, людно и жарко. Еле-еле пашущая Йота не смогла открыть галерею вконтакте или скачать презентацию с почты, где были все картинки, поэтому мы обошлись зачитыванием вслух наших с Аней конспектов и картинками на Анином ебуке. Сидим эдак, никого не трогаем, и внезапно Ане звонит Алина и одновременно мне – Саша: зачёт-де начался, а нам никто заранее не позвонил. Пришлось срываться с места – а на мне были пакет с сапогами и портфель с разъехавшейся молнией. Успели, ворвались, когда Елена Георгиевна уже начала показывать слайды, которые надо было письменно опознавать; сели на камчатку, я благополучно могла поглядывать в тетрадь и совещаться с окружающими, точнее – они со мной. Проверяли также чисто символически – назывались правильные ответы, мы ставили сами себе плюсы и минусы, потом сдали зачётки, по очереди сказали, сколько у кого минусов, и все получили зачёт. И поехали по домам, ибо с инглишем мы уже на этот семестр отстрелялись. Завтра у меня театр, вот до завтра и адью)

season 2010
[700x525]

Липецкие новости: Липецкий авиацентр пополнится еще четырьмя бомбардировщиками СУ-34
Братья...
Не ебёт меня нытьё о развале всего и вся. НЕ ЕБЁТ.
Однажды я ступлю на территорию липецкого Храма Виндрайдеров. И поговорю с отцом Александром, настоятелем сего.
Вам не отнять мою веру, унылые пиздуны.

Аеее, я это сделала) Надеюсь эти маленькие прелести порадуют Вас))

[640x247]

окунуться в волшебство))

Лечь спать в четыре – прекрасный способ выспаться к половине одиннадцатого и проснуться даже раньше будильника. Но как раз тогда, когда начинался третий и последний день конференции, на которую я уже вряд ли бы смогла себя сподвигнуть, но надеюсь, мне простится. Проверив афишу, я выяснила, что загодя присмотренный мною сеанс не на час, а на половину второго, так что у меня ещё было немного свободного времени дома на насущные дела. Затем я поехала до Арбатской, но не в Художественный, а в Октябрь; как я и ожидала, мне снова надо было идти от кассы, купив билет, в 11й зал с заднего входа в здание. Билеты никто и не думал проверять, я устроилась поудобнее в четвёртом ряду, и после короткой рекламы – началось.
Называть работы Сильвена Шоме «мультиками» вряд ли у кого поднимется рука. Вот и новый его анимационный фильм прорисован настолько роскошно, что захватывает дух, особенно от пейзажей, и хочется остановить каждый кадр, чтобы насладиться деталями. Он совершенно серьёзен и при этом наполнен удачным юмором, от него получат удовольствие взрослые, но не заскучают и дети. Показывается без субтитров, но моих скромных познаний в английском и более чем скромных – во французском вполне хватает, чтобы понимать суть редких реплик, простых и коротких. Там действительно нет диалогов и тем паче гэгов – пространство заполняет прекрасная музыка самого Шоме и неторопливая, как в артхаусе, жизнь двух персонажей. Интеллигентный немолодой иллюзионист, на афише которого значится «Tatisheff» (настоящая фамилия Жака Тати, автора сценария), с перекормленным кусачим кроликом для шляпы перебирается из Парижа в Лондон, поскольку его искусство всё менее и менее востребовано. Но нигде он не выдерживает конкуренции – ни с декадентскими певичками, ни с молодыми блюз-бойз-бендами, ни с оперными дивами. Выступая на некоем загородном корпоративе, он встречает горячую поддержку пьяного шотландца, лучащегося оптимизмом и энтузиазмом, который приглашает его в богами забытую деревушку на побережье Шотландии. Местная неизбалованная публика встречает его доброжелательно, особенно Алиса, девочка на побегушках из паба, где он останавливается и показывает фокусы. Ничтоже сумняшеся наш герой «прикормил» юную поклонницу, купив ей новые туфли и сделав вид, что достал их из воздуха. Когда он отбывает, она тайно увязывается за ним и подбивает обосноваться в столице, в мотеле для таких же никому не нужных циркачей: братов-акробатов, спивающегося клоуна, чревовещателя, спасающегося от одиночества в компании куклы-двойника. Пока иллюзионист еле сводит концы с концами, Алиса свято верит в магию и все случайные явления приписывает его влиянию: если в кране нет воды – он виноват, в буквальном смысле. Она не понимает, что дорогие подарки даются ему не магией, а за деньги, которые приходится искать подработкой, - запросы же тем временем растут: Алиса готовит суп на всех обитателей мотеля и хочет выглядеть как леди с обложки. Чтобы исполнять все её желания, он доходит до рекламы – манипулирует сумочками, лифчиками, флаконами духов в витрине женского магазина, опрокидывает рюмку за рюмкой в магазине виски. Работа занимает у него всё больше времени, Алиса скучает одна и в конце концов предпочитает ему живущего по соседству мачо. Всё нормально, дети выросли, фокусник отпускает кролика на волю и снова садится в поезд – искать нового пристанища. Басенный сюжет, вместе с моралью могущий быть переданным в нескольких строках, неожиданно звучит то забавным, то лиричным, то трогательным, то немного сказочным. А уж не влюбиться в дневной и ночной Эдинбург, словно созданный для чудес, после просмотра «Иллюзиониста» просто невозможно. Конечно же, этот фильм не о неблагодарности и несправедливости, а о том, что каждому из нас больше всего нужно, чтобы в нас кто-то верил.
После кино – домой. Теперь – готовить билеты. Завтра – первый день сессии и, что самое малоприятное, зачёты будут перемежаться никуда не девшимися обычными парами. Пожелайте мне удачи)
[388x197]

[256x243]
До Мне предстоял беспрецедентный опыт – три спектакля подряд по два с половиной часа каждый, с двумя часовыми перерывами, так что я захватила нетбук, чтобы записывать мелочи, могущие забыться, и еду. В первом антракте я погрызла шоколадку, с которой меня выгнали из зала, а первый перерыв длился явно меньше часа из-за задержек – я даже об одном действии еле успела законспектировать. Во втором антракте я дописала и вышла съесть банан, а второй перерыв вышел поистине длинным – я и построчила, и оладьи свои поела, и сушки, и подремала на диване в холле. Ну да начнём лучше об увиденном.
«Путешествие» начинается в тридцатые годы XIX века: обсуждают гибель Пушкина, читают Гоголя, ставят Кукольника. В подмосковной усадьбе Прямухино бездельничает молодой Михаил Бакунин (Морозов), бросивший армейскую службу ради увлечения немецкой идеалистической философией. Легкомысленный и самоуверенный, он не сомневается, что за ним будущее отечественной мысли, а окружающие должны только не стеснять его свободу и поддерживать деньгами. Отец, владелец пятисот душ Александр Бакунин (Цымбал), из последних сил пытается образумить просвещённого отпрыска и наставить его на истинный путь сельского хозяйства, а сёстры, так или иначе, прислушиваются к брату и гостящим у него друзьям. Вареньку (Ковалёва) он убеждает порвать с мужем-кавалеристом Дьяковым (Пахомов) и остаться с маленьким ребёнком на руках, невинная и наивная Любовь (Таранник), начитавшись романов Жорж Санд, караулит на скамейке красавца Станкевича (Доронин), а в наиболее близкую к нему Татьяну (Семёнова) влюблён сам Михаил и ревниво оберегает её как от брака с графом Соллогубом, так и от нервного, издёрганного Белинского (Редько), который ей интересен. Барышни, похожие друг на друга, так и мельтешат по сцене, публика с удовольствием смеётся над сентенциями, понадёрганными из контекста у Канта, Шеллинга, Фихте, Гегеля. Массовка выходит переставлять меблировку в виде крестьянского хора, с народными песнями, - казалось бы, царит сущая идиллия, Аркадия, да простят мне случайное напоминание о другом произведении Стоппарда. В конце первого действия четвёртая сестра, Саша (Морозова), качается на качелях с романтичным Тургеневым (Устюгов), но говорят они в этой пасторальной обстановке о смерти: Варя уехала в Европу, и на её руках в Италии от туберкулёза умер Станкевич, от той же болезни сгорела Люба, с которой он был уже фактически помолвлен. Во втором действии события развиваются параллельно с событиями первого, только в Москве, где дамы и кавалеры катаются на катке, а массовка превращается в расторопных официантов. Бакунин, ещё артиллерист, знакомится в доме госпожи Беер (Галибина) со Станкевичем, который вовлекает его в свой философский кружок, формально собравшийся вокруг дочери хозяйки, Натали (Рыщенкова), как своеобразный аристократический салон. Пока юные философы занимаются демагогией, погружаясь в мир абстракций и фантазий и меняя кумиров, как перчатки, а Натали играет чувствами Станкевича и Бакунина попеременно, будущие революционеры от пишущей машинки сражаются с цензурой: вокруг Герцена (Исаев) собирается кружок, закрывают журнал Полевого (Хотченков) «Московский Телеграф» и «Телескоп» - за публикацию «Писем» Чаадаева (Маслов). Белинский, всё более принципиальный, вдохновенный и социально ангажированный, работает не покладая рук в своей каморке над кузницей. В финале Бакунин, одолжившись у Герцена, уезжает в Берлин, где «открывает для себя революцию». Татьяна, заняв у Тургенева, следует за ним, и со старым, слепнущим отцом остаётся одна Саша. Россия, которую вот-вот покинут многие заинтересованные в её судьбе, кружится в карнавале, где появляется некая зловещая маска – Рыжий (Красный?) кот (Степенский), «Молох, пожирающий своих детей», метафора грядущего бунта, бессмысленного и беспощадного в представлении авторов. Читать про остальные две части

Настроение сейчас - грустно

Очень хочется настоящей зимы: снежной, морозной, красивой, но у нас в Крыму это не реально...
В таком случае, пусть будет хоть в вирте.

Навеяно одноимённой композицией Энии.
Если нравится / берём, пишем аФФтАру что-нить позитивное, а то что-то настроение не праздничное совсем :(.

[699x500]

~download~

16.12.2010 Опаздывать на историю русского театра стало у меня малоприятной кармой. Вот и вчера после звонка будильника я заснула обратно почти сразу же, а поскольку дома ещё всё спали, заметили это не сразу, и я опоздала минут на 15, хотя Наталья Сергеевна всё равно начала позже. Мы начали обсуждать ленкомовский «Вишнёвый сад» и Сашину работу по нему; я запамятовала распечатать свои замечания и только кратко высказалась о спектакле. После зарубежной литературы я наконец-то донесла до Ольги Альбертовны давно обещанные стихи – избранную полудюжину от разных лет, три самых свежих (Сокола, Гамлета, Чеширского) она успела прочитать. Сказала, что ассоциируюсь у неё с «нежным» Ходасевичем. Потом – что Чеширский её «добил», я признала, что стихи на «кошачью» тему мне самой кажутся самыми удачными. И услышала, что я «скорее птица, чем кошка». Сообщила, что я уже много лет как Феникс, на что Чуйкова на прощание ответила, что «для птицы кошка – всегда самое опасное и самое притягательное». Зацепило, потому что раньше мне эта, на первый взгляд очевидная, вещь никогда в голову не приходила. На последней паре мы продолжили говорить о «Саде», а потом я пошла домой разбираться с делами. Афиша, где я не была со времён конца NETа, неожиданно не захотела меня пускать – и до сих пор не хочет. Видимо, глюк, вот только мой или всеобщий? Что с этим делать, пока не знаю.
17.12.2010 Ура, я выспалась! И поехала в ГИТИС на десятую международную студенческую конференцию Volume, посвящённую современному фестивальному движению. Вообще, классная мысль – устраивать её накануне сессии, занимая читальный зал, для многих – единственное место подготовки к оной. Собравшись к без четверти 11 утра, мы понатаскали из актёрской аудитории дополнительных стульев в читалку; я устроилась с краю подковообразного ряда, поближе к столу для дорогих гостей. Сначала между Пивоваровой и Мелик-Пашаевой появился Серебренников, поговорил, ответил на вопросы. После него объявили первый получасовой перерыв, я спустилась с Сашей и Алиной в буфет, съела свой соевый йогурт, поняла, что мне этого мало, и встала в очередь, чтобы купить сухариков с помидорко. Когда вернулась, никого уже не было; пока поела – опоздала на показ фильма двух наших студенток про NET. Пока пообсуждали, появился припоздавший из-за пробок Должанский, тоже поговорил и без вопросов сбежал на какой-то спектакль. Во втором перерыве я осталась в читалке и залезла в сеть. Третьей частью конференции были доклады белорусских и наших студентов – сначала две презентации: о фестивале кукольных театров в Минске и о московском фестивале Особого театра (театра людей с ограниченными физическими и психическими возможностями), потом – просто чтения по тексту: ликбез по белорусской фестивальной ситуации, пламенная речь об отсутствии дискуссии в ихнем же театре. Макс прочитал доклад о дегероизации современного театра – изящный и остроумный, хотя весьма спорный, но меня к этому времени уже тошнило от голода и всё, что хотелось – домой к маме, посему я не стала ничего говорить и ограничилась мыслительной активностью. На последнем докладе Жени о слове, звучащем ныне в пустом пространстве, я уже к вящему своему стыду задрёмывала. В общем и целом, конференция получилась интересной, во многом благодаря всему, что срывало смех и аплодисменты – потому что ничего особо нового не прозвучало: в провинции всё плохо, в столице плохо, зритель плохой, но его надо привлекать, государство плохое, но с этим приходится мириться, лёгких решений быть не может, сложные ещё не придумали – всё как в первом номере нового «Театра». По окончании в районе половины седьмого (!) самые стойкие остались на чаепитие и продолжение дискуссии на факультете, я сбежала домой. Конференция длится три дня, но завтра меня на ней не будет из-за театра, а о послезавтра подумаю – если хватит сил, приду, но чую, что занятое конференцией воскресенье убьёт мне ощущение выходного перед и без того нелёгкой зачётной неделей. До завтра, дорогие)

  [500x332]

christmas♥

[262x266]
До Миндаугас Карбаускис поставил роман Ицхокаса Мераса, не понаслышке знающего жизнь еврейского гетто в оккупированной Литве, где – как в универсальной модели мира вообще – и происходит действие. Фашистскую власть там олицетворяет комендант Шогер (Гришин) – кожаная куртка, красная нашивка со свастикой, лоснящиеся напомаженные волосы, ложечка стучит по стенкам чашки с чаем. И никакого демонизма: непонятно, где некоторые рецензенты углядели привлекательность и обаяние в этом персонаже, который, чем больше старается вести себя «по-человечески», тем больше отталкивает. Он не отдаёт приказы резким голосом, не сверлит пронзительным взглядом, как злодеи из блокбастеров – двигается небрежно, смотрит ласково, говорит запанибрата, хлыстом изящно фехтует и дирижирует. Но от его улыбки не становится теплее, от шуток не смешно, а «мирные» повадки могут ввести в заблуждение только наивных: этот «честный трудяга», на первый взгляд не задумывающийся о том, что творит, оказывается хитрым, изобретательным и безжалостным убийцей, упивающимся своей безнаказанностью. В жизни злодеи всегда такие: не блещущие харизмой и запредельным IQ, артистизмом и остроумием, а незаметные, но упорные пиявки – и такие же ничтожные и омерзительные. Противостоять ему будет Авраам Липман (Исаев) – простой портной, многодетный отец, не произносящий громких речей, не поднимающий бунта, а просто не снимающий шляпу перед комендантом, потому что – не позволяет человеческая гордость унижаться перед паразитом. В жизни герои всегда такие: тоже незаметные, но сила их духа настолько велика, что силе насилия и тягаться с ней бесполезно. Авраам потеряет всех своих детей, одного за другим, но не сломается, не сдастся, потому что своим примером воспитал из них таких же сильных, гордых и самоотверженных борцов не против чего-либо, а за свою жизнь, не держащих в руках оружия. На фоне штакетников для магнитных досок, на которых разворачиваются шахматные партии, вокруг столиков и стульев для игроков совершаются подвиги – незаметные, но огромные, способные поколебать до основания глиняные ноги коричневого колосса. Вот Инна Липман (Семёнова) приносит в гетто партитуру оперы Галеви «Жидовка», чтобы сыграть труппой, где у каждого есть дублёр – на случай выбывания. Попадается Шогеру, тот «съедает» белую пешку: запрещённый текст карается расстрелом, но партитура попадёт в руки дублёрши Инны, подающей надежды молодой певице. А вот её сестра Рахиль (Искандер) радуется разрешённому рождению сына – несмотря на то, что её первенца увезли «на прививки», муж убит, а у младенца светлые волосы и брови. И только узнав от соседки Лизы (Семёнова), что им искусственно ввели чужое семя для экспериментов, она душит двух одинаковых, как близнецы, отродий науки рейха: на доске происходит обмен фигурами. Касриэл Липман (Доронин) боится выдать тайники рабочих, принёсших со склада детали оружия, потому что Шогер отрезает ему пальцы. И тогда отец сам настаивает на его самоубийстве, и молодой философ, считающий себя «сверхчеловеком», покоряется. Самого младшего ребёнка в семье – девятилетнюю Тайбеле – повесят на площади вместе с бездетной парой, укрывавшей её вне гетто как собственную дочь. А когда Авраам придёт к Шогеру просить, чтобы детей больше не увозили из гетто, тот захочет сыграть на них в шахматы со своим постоянным партнёром – последним сыном Липмана, Исааком (Кривощапов). Каждый из братьев и сестёр играл против Шогера, но их с Исааком партия проходит через весь спектакль. Правила таковы: в случае своего выигрыша Исаак спасает детей, но погибает сам, в случае проигрыша детей увозят, а он остаётся жить. А жизнь так сладко есть с самого лезвия, когда нечего терять! Читать рецензию дальше

2009 год
[699x465]

dan584:
Во Вселенной млрд.планет имеющих Белковую жизнь подобно нашей,мы далеко не одиноки.Но Инопланетяне по своему разуму не могут превосходмть наш.Все знают о так называемом "конце века",который ожидают верующие люди земли и это действительно так.Пример-Марс,на Марсе жизнь в белковой форме окончилась,все живое перешло в Духовный мир,скоро это будет и на земле.Есть определенный срок существования жизни в белковой форме на любой планете,подобно 9-ти месячному сроку беременной женщине,подойдет срок и Бог прекратит жизнь на земле.Будут падать Кометы,Астероиды,все на земле сгорит,атмосфера уйдет и земля уйдет на другую орбиту,уступая другой планете,на которой зародится жизнь в белковой форме и так будет везде и всегда-таков закон.Точно также это происходит на других обитаемых планетах Вселенной,если нас оставить дольше положенного срока,то мы такое наворотим?,что будет если напр.оставить плод в утробе матери 12мес.?По этой причине искать другую цивилизацию бесполезно,нужно просто это знать.об этом есть в притчах Библии.Мы должны жить вечно,а в белковой форме сделать это не возможно.
VladNSK:
Господи, всякая тварь твоя для чего-то нужна. Твоя воля! Но объясни мне, господи, зачем нужны идиоты типа dan584? Вроде бы и буквы знает, но глупее курицы. Прости меня, господи, за такие слова!

(с)баш

отзыв о фильме на трекере:
Фильм о многом заставил задуматься, актер играющий главного жука полностью раскрыл драматический образ насекомого, вынужденного в силу трагических обстоятельств, питаться несвежими космонафтами.
Особенно запомнилась сцена, когда он обессиленный от голода, полчаса преследовал главного героя по трудно проходимой пустыне и уже практически догнав его остановился и заплакал, поняв всю глубину своего падения. И финальная сцена, где он уже совсем измученный тяжким бременем вины перед человечеством, понимая что оно его никогда не простит, за те сотни тысяч героев космоса, которых он сьел вместе со своими собратьями , жук кончает жизнь самоубийством, закопав свою усатую голову в раскаленный лучами синего солнца, графитовый песок...Я плакал...