[700x464]

В тишине вечера гудок поздней паровоза. Мне снится старый вокзал в Георгенсвальде, и я блуждаю по нему в поисках света или тебя. Здание преображается, превращаясь в галерею современного искусства. Только какое это время? Повсюду рождественские фонари и гирлянды и, стало быть, за окнами идёт снег. Но я никак не могу найти ни одного окна. Знаю что маг и могу любое, но нет сил или нет желаний. Вековая усталость. Под снежным покровом уже и не видать могилок. Я умею ждать — о-о-о, что-что, а вот уж ждать-то я и умею.

Давай обменяемся посылками по старой доброй памяти, ты ещё помнишь адрес? Твою я увезу в лес и закопаю под стеклом как секретик из детства. Больше ничего и нет. Стараюсь не замечать. Вечер стережёт зеленые тени. Мой друг, Сомерсет, плесни ещё немного пуэра в пузатую чашку. Я помню, что такое флакон. Монокуляр. Я им рассматривал корабли на горизонте. Маленький кит. Предощущенье дождя.

Полетели?

А может быть ты просто миф, созданный мной и все эти годы, все десятилетия укрепляющийся, возвышающийся всё выше, обрастающий новыми историями и легендами. Новой памятью, искажёнными чувствами. Будто смотришь на мир сквозь запотевшее стекло. Или лежишь на дне и через толщу воды разглядываешь солнечное небо. Я всё придумал, я наиграл эту мелодию на волшебной флейте. Знаешь, что самое интересное в Шутке? Самое интересное — как Люция рассказала бы свою историю. Но она не рассказывает. Или как брошенный камень разбивает окно, делая рокировку из разных предметов, стоящих на столе. Или лежащих на столе. В Жене керосинщика.

Если ты мой миф, то мне придётся совершить подвиг, тогда как я усталый и обессиленный лежу в сырых мхах и едва ли могу пошевелиться. Едва ли могу сжать свои пальцы в кулак и затем разжать их. Я думаю о чём-то, на это ещё хватает остатков сил. Думаю просто, ничего не анализируя, не переставляя вещи и не меняя их местами. Просто перебираю какие-то штуки в своей памяти, не более того. Прислушиваюсь к лесу. И медленно засыпаю.

[700x466]

Я встаю и стаскиваю с себя старые адики, убитые за это лето; отбрасываю в сторону. За ними идут носки. Пуговица за пуговицей расстёгиваю рубашку. Она летит на пол. Расстёгиваю ремень и снимаю джинсы — переступаю с ноги на ногу, вытаскивая ноги из штанин. Стягиваю трусы. Смотри на меня — это я. Кожа покрывается мурашками от прохлады наступивших дней осени. Это внешнее. Чтобы заглянуть внутрь, нам понадобится осуществить небольшой трюк. Открой вот тот ящик стола, второй снизу. Там картонная коробка, достань-ка. Надеюсь не заржавела ещё, старушка — давно не работал ею.
На дне коробки в мягких лучах солнечного света покоится электродрель.

Ладно, давай не сегодня. Посверлим как-нибудь в другой раз. Сегодня лучше поставим камеру на штатив. Ты не любишь сниматься. Ни без одежды, ни так. А я — вполне. Навернём старый двадцати восьми миллиметровый мануальник и к нему ещё какую-нибудь расширяющую насадку. Окей. Ставлю таймер на две секунды. За две секунды ничего не успевает произойти, я нажимаю на кнопку и бросаюсь на пол. Щёлк — срабатывает. Ещё раз. Щёлк. Ещё раз. Ещё. Ламинат стирает мою кожу. Внешнее становится внутренним. Как там у Франчески Вудман?! У неё был спусковой тросик. Накамерный и внутри неё самой. Она легко справлялась и с тем, и с другим. Хэм в общем-то тоже. А вы говорите блядская римская империя. Кому она на хер нужна? Хармс, кутаясь в летнее пальто в своём каменном бункере, смотрит как кружит заоконный снег. Что ещё? Ничего. Они разом взяли — и превратились в пейзаж.

Моменты которых нет между нами: ожидание рождества. Медленный снег кружит над городом. Теплая булочка, съеденная на перроне старого вокзала, где нет возможности укрыться от пронизывающего ветра в ожидании поезда. Платформа. Киоски. Я бродил по городу, искал тебе подарок. Книгу. Снеговика. Прошлогодний гидрант. Фотокарточку. Не было. Медленный утренний секс. Не сразу понятно, бьются ли солнечные лучи о стекло за шторами. Я не люблю шторы — их нет. Тогда открой глаза и впусти свет в нашу комнату. Будешь кофе — спрашивает мой голос. Я гадаю по едва заметной улыбке. Не было моря или море было. Плестись по пляжу и ждать когда ты промочишь ноги и сердиться за это. Плестись и лежать на снежном покрове запрокинув голову — где ты. Ты моя вечная весна. Соседний никогда не пересекающийся рельс. Достаю вырезку с расписанием — скоро ли поезд. Я тихо лежу. Ты спрашивала в письме — думал ли я об этом. Не помню что я ответил тебе. Я думал. Буква В. Я сижу — призраки вокруг меня. Я вижу как солнечный свет ползёт в угол комнаты. Ты удлиняешь судь-бу на ещё одну жизнь. Смотришь. Почти ангел. Я нашёл много вещей. эти вещи:
металлическая оранжевая машинка кран с оторванным башенным краном
металлический ключ старый от серванта — он запирал сервант
карта памяти, там должна храниться память
значок который умеет переливаться
твой письмо на одну нелинованную страницу
фотографические плёнки с твоими кадрами
старые монетки найденные во дворе в песочнице в детстве — им сотни лет
что-то ещё
Это мой секретик — я закопал в лесу.