Пресловутое «духовное совершенство» обычно связывают с «духовной реализацией». А вообще, что мы имеем ввиду, когда говорим о духовном совершенстве и реализации человека? Как это оценивать? Реализация на бытовом уровне – семья, дети, работа, бизнес, творчество и т.д. также имеют большое значение, поскольку являются своеобразным фоном, на котором действует и развивается личность, но в данном случае нас интересует прежде всего реализация личности именно в духовном плане. 

     Поскольку наше духовное развитие тесным образом связано с бытовым, то этот элемент необходимо также учитывать. Другими словами, мы, будучи элементом экосистемы и социума, не можем функционировать вне этих систем и именно в них проверяется наш уровень духовной реализации. Китайские даосы, например, говорят, что экзамен на совершенномудрого сдается не в уединении в лесу или горах, где присутствует главным образом энергия позитивная и негативных факторов мало, а именно среди людей. Только живя среди людей, где часто эманирует энергия негативная (агрессия, злость, ненависть, зависть и т.д.), можно понять насколько мы реализованы и над чем еще необходимо «поработать».

     Из самого определения понятно, что духовный аспект реализации подразумевает процесс развития души. Это значит, что в процессе развития душа претерпевает трансформацию и постепенно приобретает необходимое качество, которое можно назвать, как определенный уровень совершеннства. 
      В связи с этим появляется вопрос о том как оценивать духовное совершенство?

По каким критериям и в чем оно проявляется?

Это цитата сообщения lusiie Оригинальное сообщение

минаев

Это цитата сообщения lusiie Оригинальное сообщение

Харуки Мураками. Лучшие цитаты (ч 2)

 

  

Читать далее...

Никакое экономическое и политическое возрождение невозможно без возрождения духовного.
А духовность – это идеи, об отсутствии которых говорят все или почти все.
Но идеи не возникают неоткуда. Идеи не рождаются, и не умирают. Они актуализируются, будучи востребованы временем и людьми. Всякая идея является проявлением необходимости.
Следуя Платону, идею невозможно выдумать, ибо она есть у каждой вещи и предшествует ей.
Количество больших идей можно сосчитать на пальцах рук. Это такие идеи, которые меняют мировоззрение и мироустройство.
Всякая идея есть концентрированное выражение смысла. Не бывает бессмысленной идеи. И поиск смысла приводит человека к идее.
Идея не виновата в том, как её используют. Идея существует сама по себе, а идеология – это её научное обоснование и использование.

В том идейном вакууме, в котором мы живём сегодня, многие испытывают потребность создать новую идеологию с опорой на русскую православную церковь. Но идея РПЦ проста как заповедь Христова – возлюби ближнего как самого себя. Никакая другая идея не сравнится с заповедью любви!
читай далее - КАК ВОЗРОДИТЬ ВЕРУ - ЧЕЛОВЕКА - РОССИЮ

Это цитата сообщения lusiie Оригинальное сообщение

Харуки Мураками — избранные цитаты

 

 

Читать далее...

Несколько корневых осмыслений слов, посвящённых общению.

Внимание – в-нимание, внутрь принимание, т.е., восприятие, «брание внутрь». Суть внимания хорошо выражает гл. внимать – слушать, впитывая в себя.[1] То есть, своим вниманием  мы берём что-то при общении, а то, что мы при этом отдаём собеседнику (напр., любящим взглядом) нужно описывать уже иным словом, напр., словом влияние.

Влияние – это буквально вливание - своего сознания, энергии, мыслей – в другого.
Влиять значит вливать (в ст.славянском произношении). Влиятельный – тот, у кого есть что дать, кто имеет своими влияниями и окружающих направить.  Другой вопрос: нужны ли им такие вливания? Что именно вливается? Вопросов много, но ясное слово проясняет и весь процесс.

Так мы получаем уже пару понятий с ясными корневыми смыслами:
 внимание и влияние – внутрь и наружу, вдох и выдох живого общения.
Подобным образом можно укоренить смысл и других слов, описывающий общение. Например,

проницательный, проникновенный значит проникающий  внутрь, сквозь внешнюю личину. Корень -ник-, -ниц-, -низ- указывает  именно на глубину контакта. Можно вникнуть – в человека, в дело, т.е., погрузиться в них до глубины.

---

Читать далее...

[280x230]Читать Далее...

Это цитата сообщения lusiie Оригинальное сообщение

Паоло Коэльо. Избранные цитаты (ч. 3)

[240x149]

«Никто не приносит в жертву свое величайшее сокровище, имя которому – любовь.»

 

Читать далее...

В своей известной статье «Царство Божие и Царство кесаря» в эмигрантском журнале «Путь» за 1925 год (№1, сентябрь) Н. А. Бердяев пытается соотнести феномены Церкви Христа как Царства Божьего и государства как царства «мира сего» на основании небезызвестной Евангельской максимы. Здесь он опирается на «бергсоновскую» концептуальную оппозицию динамичного и статичного. Под «царством Божьим» Бердяев понимает Церковь Христову, имеющую свою собственную основу, независимую от «мира сего», и живущую по законам духовного бытия. «Царством Кесаря» есть обозначение царства этого мира, олицетворяющее его греховный порядок. Христианство – динамично и имеет свою историческую судьбу, но всегда существует великий соблазн в идентификации христианства с конкретным «царством Кесаря». Христианство – не революционно ни в социальном, ни в политическом смыслах. Не имеет оно и каких-либо внутренних связей с империализмом. Ведь эти явления связаны с миром «посюстороннего». Имперская власть не имеет самостоятельного христианского, новозаветного происхождения и получена по наследству миром христианским от мира древнего – языческого, так как христианство не анархично и «признает миссию власти в греховном человечестве». Ведь некогда во времена первых мучеников христианство было эсхатологично и не существовало идеала христианского государства. Царство «века сего» считалось преходящим, а лица первохристиан были устремлены на близкое пришествие («парусия») Христа, Который и установит «Царство Божье» в грядущем. Но когда надежда на близкий приход Спасителя стала угасать, христианству пришлось жить и действовать в истории. В первые три века собственного существования христианство было враждебным «стихиям мира сего». Оно действовало как сила внутренне преображающая их. Но со времен Константина Великого мы сталкиваемся с первой идеей «христианского государства», с зарождением модели христианской теократии. Это было неизбежным моментом в исторической судьбе христианства. Стал господствующим взгляд относительно вечности и сакральности христианской теократии; теперь Царство Божье и Царство Кесаря тесно переплелись в истории. Но никакое самодержавие не живет голым насилием; оно всегда держалось за свое существование через веру народа в священность данной власти. Без священной легитимации монархия превращается в жестокую тиранию и, в конечном счете, сама собой разрушается. Историческая плоть государства символизирует духовную жизнь народов. Но в силу своей условности и относительности эта символика часто меняется, выражая трансформации в духовной жизни народа. Секуляризация Нового Времени – правдивое внешнее выражение духовных изменений человечества.
Секуляризация – лишь показатель исторической неудачи всех теократий. Все теократии носили условный, следовательно, преходящий характер. Они были построены на принципе ограниченного насилия, не центрируясь на главном принципе свободы личности. Христианское государство оставалось природным, языческим, не преображенным, хотя и облеченным в символы «священного», артикулирующим типично религиозные идеи.Место христианства в современном Бердяеву мире определится духовным содержанием жизни, а не внешними политическими формами. Русское Православие на грани катастрофы и присутствует при ликвидации постконстантиновского периода христианской истории. Эпоха христианской легитимации государственной власти, связанная с некоторой неискренностью, закончилась. Теперь христианство проигрывает в количестве, но может выиграть в качестве. Постулируется окончание эпохи смешанного состояния и кажущегося нейтралитета. В последний час истории христиане должны отказаться от символического осуществления христианства в жизни и перейти к реальному его осуществлению. Условными знаками уже невозможно довольствоваться. «Онтологическая искренность и правдивость должны быть нашим пафосом». В христианстве всегда присутствует, пусть ныне и подспудно, эсхатологическое упование, «в нем не может прейти искание Царства Божьего». Бердяев сравнивает события 20 века с первыми веками христианства и находит здесь формальные сходства, хотя и видит внутреннюю усложненность нашей эпохи. Для него Царство Божье не реализуемо в нашей исторической плоти и не имеет внешне зримых признаков, не может быть создано посредством исторической эволюции или быть укрепленной неким охранением. К Царству Божьему неприменимы никакие категории, взятые из царства Кесаря. Для Бердяева третий период христианства будет стоять под знаком религиозной борьбы. Христианство должно окончательно отказаться от внешней государственной помощи, но накапливать и развивать собственную творческую энергию. Третий период христианской истории может принести окончательное освобождение христианства от соблазнов языческого империализма, от утопической мечты о вселенской власти папы или царя, от идеи количественного универсализма.
При всей социальной ориентированности философской мысли и симпатии к социал-демократическим взглядам Бердяев окончательно развенчал идею христианского государства. Читать далее...

Крестьянин шёл по дороге со своим сыном. Сын рассказывал что-то отцу и сказал ему неправду. Крестьянин догадался, что сын обманывает его. Тогда он сказал: «Сейчас, сынок, мы подходим к мосту. Этот мост не простой, а волшебный — он проваливается под теми, кто говорит неправду». Когда сын услышал это, он испугался и признался отцу, что обманул его.
Хотите узнать, что было дальше? А дальше крестьянин со своим сыном вступили на мост, и мост провалился под крестьянином — ведь никаких волшебных мостов на самом деле не бывает.
 

[600x282]

Дисконтные карты GID в рестораны, кафе, бани, сауны в Самаре можно бесплатно получить на сайте http://wap.gid-s.ru . Дисконтная карта GID всегда с тобой, так как находится в твоем мобильном телефоне! Удачи!

Это цитата сообщения lusiie Оригинальное сообщение

цитаты паоло коэльо (часть 1)

 

Читать далее...

[481x588]


*  *  *
Мысль-творчество — это единственное счастье людей.
Кто вносит творчество в свой простой день, — тот помогает жить всем людям.
Побеждай любя — и ты победишь все.
 

2_live

Николай Фоменко среди прочих метких замечаний выдал однажды такое: "Даже если вас съели, то у вас есть 2 выхода."

Есть впасть в музыкально-поэтическое настроение, то всякие фразы начинают переливаться разными смыслами. Давайте-ка применим эту фразу к вашей личной жизни:

1. А меня разве съели?
2. Да, меня все-таки съели...
3. Аж 2 выхода? Это уже хорошо!
4. Ну что это за выходы? :( По любому в дерьме!
5. Точно! Если барахтаться, то выкинет обратно. Как лягушка не потонула в сметане, а взбила из нее масло!
6. Угу, причем один из них требует громадных усилий - барахтаться, возмущаться, чтобы меня выплюнули обратно... Но я там уже был. А второй выход усилий не требует, и там что-то новенькое.

Одну фразу разные люди могут понять по-разному, в силу своего настроения, положения дел, мировоззрения, характера.

Какой вариант ваш? Вы хотели бы его подменить на другой? На какой? Так подмените, нет ничего проще. :) Стало легче?
Читать далее...

Был приглашён и участвовал в очередном семинаре Русской христианской гуманитарной академии. Обсуждался вопрос о том, возможна ли русская философия сегодня, и есть ли будущее у русской философии. С докладом выступил доктор философских наук, профессор Валерий Николаевич Сагатовский, а также Александр Владимирович Усачёв.
[700x524]
В своём докладе В.Н.Сагатовский, в частности, сказал, что вопрос о том, есть ли будущее у русской философии надо ставить вместе с вопросом, а есть ли будущее у человечества вообще. У современного человечества нет такого мировоззрение, которое бы уничтожило военные противоречия и конфликты. Доминирующие черты русской философии следующие:
Читай далее - ОСНОВНЫЕ ЧЕРТЫ РУССКОЙ ФИЛОСОФИИ СЕГОДНЯ

Реклама всегда оставалась дуальной «хреновиной». Она по-фрейдистски вызывала к себе амбивалентные: искреннюю ненависть и странную младенческую привязанность, была завлекающим знанием «мира» о вещах и сама собой представляла товар, ассоциирующийся даже с культурной ценностью. И сейчас она все более стремится стать единственно «семейной реликвией», «отеческим наследством», то есть первоначальное назначение рекламы, скрытно вынуждающее нас разродиться покупкой с метой определенного бренда, здесь, как не удивительно, нейтрализуется. Да, некогда однозначные ощущения симпатии и неприязни скрадываются в «божественности рекламного универсума»: вся маркетинговая стратегия эмансипирована до критической сентенции «все позволено, что работает» (кстати, весьма адекватный современности парафраз слов ап. Павла о «дозволенности» и «пользе»). Поэтому реклама, расслабившись, изощряется по возможности: развоплощает, разубеждает, вызывает приступы отвращения, короче, созидает тошнотворную обстановку, да и противодействовать ей – нет сил. Искреннее сопротивление ведет только к еще более уязвляющему порабощению. Ее сказочная мощь, интенсификация мифотворчества, вовлекает людские души в новейшую, свежее сфабрикованную легенду, в которую мы по причине взросления натуры не верим, но любуемся, лелеем, дорожим ей. Да и как можно относиться к той предельно эстетской заботливости, эманирующей с поверхностей экранов, мониторов, баннеров. Здесь красиво, правильно, разумно, идеально, без изъяна; какие к черту вещи! Нет, от последних, конечно, отказываться не стали. Но посудите сами насколько градус «индивидуальности товаров» повысился при мутировании рекламы. Вещь – теперь не тот очеловеченный инструмент для сугубого применения; такое определение чересчур отдает грубой архаикой. Зачем нужен предмет, который не способен заинтересовать, завлечь, заинтриговать. Необходим товар как мифологический персонаж, нацеленный на вас, любящий вас, заботящийся о вас, в конечном счете, вступающий с вами в коммуникацию. Только в окружении этой «фэнтезийной» заботы в эпоху распоясавшегося «качества» вы почувствуете себя человеком, фигурой, личностью. Реклама и весь сегмент «Public relations» своей откровенной и показной заботливостью как бы вбирают в себя наши горести и тревоги, а мы, как благодарные пациенты, в ответ включаемся общество ценников и прилавков. К тому рекламный дискурс становится общественным благом, самым демократичным продуктом, получаемым «в дар» и доступным для всех. Еще недавно европейцы дохли с голоду, а теперь каждый мещанин способен «разделить» услады «красивой» жизни – эдакая издевательская интерпретация старого милосердия, наш теперешний ответ на ваши «хлеба и рыбу на 5000». Мифотворческое знание о товаре проникло в пористую структуру социума, поэтому нелепо обжаться на то, коммерческие отношения постепенно превращаются в замену личностных. Реклама – симптом возможной покупательской способности. Я могу обладать или нет данной вещью, но я «живу и дышу» этой «потенцией». Предыдущие горько-игривые значения «импотент» нужно отмести как не столь глобальный в сравнении с «неспособностью приобрести, купить». Реклама как верный отражатель общества, конформна в своей глубине. Каждый ее кадр, тщательно маскируя реальные процессы, наушничает нам: «Общество всецело приспосабливается к вам, включайтесь же и сами в него», – но эта взаимность, конечно, с подвохом, как речи президентов. «Продать душу за бесплодные обещания», - об этом не мечтал даже князь тьмы. К вам приспосабливается чистейший предмет воображения, вы же взамен приспосабливаетесь ко вполне реальному неприглядному общественному строю. Здесь открывается огромная политическая роль распространения рекламы: они, по сути, приходит на смену старинным моральным идеологиям. О безболезненном контроле, мягких технологиях прессования много говорили франкфуртцы: потребитель включается в социум и воспринимает его нормы уже посредством жеста потребления, с помощью покупки и продажи. Имеешь амбиции прослыть нонконформистом – вперед в леса (да, конечно, можно и главные финансовые здания подорвать, но выглядит это чрезмерно по-книжному). В чащобах анти-цивилизации занятно и полезно подискутировать о свободе воли и необходимости, потому как «в миру» community предъявляет возможность одной-единственной свободы, ни капельки ни завязанной с дорогими сердцу проблемами. «Свободой быть самим собой» становится произвольный выбор и обладание промышленными изделиями. «Свобода проецирования желаний на вещи», - здесь на хрен совершенно не важно, кто (или что) свободу мотивирует или энергетически подкрепляет, главное – вещи. Здесь и заключается мораль эпохи, нравственность цивилизации, ответственность порядочного индивида. Потребительская свобода в принципе безобидна, правда, она невольно истребляет в человеке творческие способности в отношении построения нового общества, делает закрепощенным в своей приспособленности. В то же время реклама подавляет, изображая мир, расположенный, дескать, у ног индивида; Читать далее...