Та же почта мейлру, которая (огромное ей спасибо!) последние 8 лет давала приют нашим почтовым ящикам, потребовала до конца года полностью удалиться, пока не дав никаких возможностей забрать наши данные. Мы экстренно делаем возможность сохранить хотя бы пересылку с ящиков наших на какую-то другую почту.

Призыв тот же. Если у вас ящик @li.ru @liveinternet.ru, то больше через мейлру им пользоваться будет нельзя, создавайте другую почту где-нибудь и мы поможем настроить туда редирект.

Теперь они требуют, чтобы мы перестали высылать на адреса почты тексты постов и комментариев, называют это спамом, говорят что никаких переговоров невозможно и это надо как можно скорее сделать, иначе вовсе прекратят получать любую почту от нас на ящики мейлру.

Будем делать, вариантов нет. Всех пользователей мейлру кому важна эта функциональность - придется переезжать. Яндекс, кстати, ни разу ни чем подобным не отличился.

И, как смешно,
Это убьет и тебя и меня
Даже если подержимся за руку,
Поцелуемся.
Решетка, холодный бетон, земля
Выше не выпрыгнуть.
А так то казалось что деньги,
Белье от викториас сикрет
Должны решать.
Коридорный идет поп прогону.
Чаю бы, чаю,
И немножко свободы.
И можно будет никогда не вспоминать
Твои счастливые ладошки.
Лишь кошки
Глядят на замочную скважину
Не в силах дотянуться
Придет ли наш ласковый
Погладит ли, подержит в руке ли лапку
Позовет ли ласковым голосом?
Тихо.

И никому и никогда не объяснят
Ничего
Все эти ряды крестов.
Эти обрывки выцветших
Камуфлированных
Штанов.
Фотографии в касках,
Где не видно глаз,
Потому что их прячут -
Они ослепшие и огромные, как у сов.
И остается лишь камень,
Под которым остов
От стыда или скромности,
Будто бы прячется
Под остов.

Руководство почтового сервиса mail.ru считает, что однократное добавление любого нашего письма в папку Спам должно сразу же отписывать человека от всех наших сообщений навсегда. Или мы с этим соглашаемся - или они на своей стороне сразу перестают получать от нашего сервиса любую почту.

В итоге, если Вы добавляете письмо наше в Спам и в итоге оказывается, что письма перестали приходить, то надо зайти в настройки дневника и заново подтвердить подключение своего mail.ru - ящика к нашему сервису.

Насколько я знаю, с другими почтовыми сервисами такой проблемы нет или она не столь острая.

Привет, друзья!

Наше молчание рушит миры.

Убивает ребенка, отца,

Бабушку, дедушку, мать.

Стрелка часов не отправляется спать,

Время идет.

 

Мы убиваем солдата,

Ежика, кошку, собаку, лягушку.

Фашисты или же коммунисты,

Галлы или карфагеняне.

Убиваем ребенка, в этот раз вместе с няней

 

Морозно черны бинты,

Хочется спать, спать, пить.

Но мы, как не пришедший пока что в себя котенок,

Слепыми глазами и теплым носом тычемся:

Как повернуть, куда выстрелить, как убить?

 

Тьма залепила нам рты.

Мы молчим, оловянный солдатик плавится,

Время орет, вместо "мы" остается чувство дыры

В пространстве морали, но нам это не интересно.

Наше молчание рушит миры.

Ну а дети... Дети далее умирают.

Женя Беркович:

"То ли новостей перебрал,
То ли вина в обед,
Только ночью к Сергею пришёл его воевавший дед.
Сел на икеевскую табуретку, спиной заслоняя двор
За окном. У меня, говорит, к тебе,
Сереженька, разговор.

Не мог бы ты, дорогой мой, любимый внук,
Никогда, ничего не писать обо мне в фейсбук?
Ни в каком контексте, ни с буквой зэт, ни без буквы зэт,
Просто возьми и не делай этого, просит дед.
Никаких побед моим именем,
Вообще никаких побед.

Так же, он продолжает, я был бы рад,
Если бы ты не носил меня на парад,
Я прошу тебя очень, (и делает так рукой),
Мне не нужен полк,
Ни бессмертный, ни смертный, Сереженька, никакой.
Отпусти меня на покой, Серёжа,
Я заслужил покой.

Да, я знаю, что ты трудяга, умница, либерал,
Ты все это не выбирал,
Но ведь я-то тоже не выбирал!
Мы прожили жизнь,
Тяжелую и одну.
Можно мы больше не будем
Иллюстрировать вам войну?
Мы уже все, ребята,
Нас забрала земля.
Можно вы как-то сами.
Как-то уже с нуля.
Не нужна нам ни ваша гордость,
Ни ваш потаённый стыд.
Я прошу тебя, сделай так,
Чтоб я был наконец забыт.

Но ведь я забуду, как в русском музее
Мы искали девятый вал,
Как я проснулся мокрый,
А ты меня одевал,
Как читали Пришвина,
Как искали в атласе полюса,
Как ты мне объяснял, почему на небе
Такая белая полоса
За любым самолетом,
Как подарил мне
Увеличительное стекло…

Ничего, отвечает дед,
Исчезая.
Тебе ведь и это не помогло".

Говорит Господь: «А я тебе не рад.
Ничего не знаю, топай прямо в ад.

Ревущий зов к наслаждению,

Тьма сладкая, вяжущая, сворачивающая кровь.

Вопящая

Поглоти меня, о, поглоти меня!

Орущая

Сатурн! Сатурн! И тайное имя...

Герметические жрецы со свернутой шеей,

Потому что не знали куда смотреть

(Выше - то же, что ниже).

Крик ночной птицы на перекрестке,

Капель в лесу,

Эти елки я обрезал чтобы набрать лапник для похорон, а теперь

Они вернулись

И рады

Пушатся, растут 

В безсветье колют руки.

Как алтари, как алтари

Как железные лезвия 

Как взгляд твой

Ты - время, ты - горе

Ты - болезнь моя

И напасти вкус

На разрезанном языке

О, посмотри на меня

Разве не пленник я 

Так же как ты, в цепях

В коже своей, дурной

 

Черный кунжут и шерсть

Кровь и кусочки шкур

Сгорающие в огне

Слышишь ли ты слова

Таящиеся во мне

Слышишь.

Ты-время, ты-цепи, железо, земля, старик

Прости меня, господи, я пока еще не привык

Болезнь, жатва, чудовище, власть

Посреди красных песков ты готовишь снасть

Черное зеркало вместо ступни, 

Кого ты будешь ловить?

Я знаю, я знаю, я знаю.

Песок на зубах, очень хочется пить,

Но я не осмелюсь пока не увижу знака.

 

Сигиллы вспыхивают в низком облаке,

Но я не верю, не верю,

Возьми меня за руку и проведи в мой сон

Отец отцов Сатурн, отец отцов Сатурн

Хранитель камня, земли и погребальных урн

Холодный сухой черный бог седьмого дня

 

Вот и узнал о тебе еще кто-то, да

Короток вечерок

А договор велик 

А разговор

Разговор, старик

Если позволишь, то нескончаем

Как любой конец в идеале

Не чаем.

Но знаем тобой, о великий.

Ну так а что еще надо?

Вот и окажется, что луна
Важнее всех этих страданий и песен.
И сны, и сны!
И все, что чувствуешь после сна
Укладывается в простейшее "не интересен".

Кошачья миска покрыта росой,
Какие-то маргаритки высвечены фонарем у крылечка -
Вот и все что мы знаем, что видим.
Все что дальше-луна, ком в горле.

Куда мне идти, если повсюду тьма?
Казалось, в чужих воспоминаньях, можно жить бесконечно,
И даже не жить.
Но вот и они закончились.

Но я еще жив, жив! Уродливым когтем
Срываю обертки, крышки, бумажные этикетки.
Стараюсь не убивать червей
Боготворю лягушек
Кормлю редкую кошку.

Но чаще все-таки себя.
Кошка меня боится.
Тьма отказывается брать мое сердце в ладошку.
Остались только сны,
Молитвы, если б было можно,
Вино по акции,
Тоска. Тоска?

Тоскует ли больной неизлечимо
Вдруг осознавший срок
Что это за сочувствие себе, смола?
Смола смерти, вот что такое жизнь.

Какие-то маргаритки,
Кошачья миска покрывается росою,
Луна, дурные сны.
Вот жизнь.

Когда-то давным-давно ещё в школьной библиотеке попалась мне в руки "Девушка над обрывом" Вадима Шефнера. Фантастика, разумеется, но достаточно своеобразная, как и всё у тов. Шефнера вообще. Сюжет прост: это нечто вроде биографии гениального изобретателя Андрея Светочева, рассказанная его другом Серенусом Цейтбломом Матвеем Ковригиным. В отличие от биографии другого гения -- Адриана Леверкюна -- здесь нет никакой мистики, благо XXII век не располагает ко всяческой дьявольщине, но налёт лёгкой грусти у читателя всё же остаётся. Гений, каким бы он ни был, всегда отмечен печатью "седьмого одиночества": может быть, именно поэтому и погибает Нина, та самая девушка над обрывом, а вот с рассказчиком ничего страшного не происходит -- наверное, потому, что достаточно простой (как валенок, хотя и не лишённый определённого чувства прекрасного) обыватель Ковригин не был до такой степени связан со Светочевым, как Нина -- несмотря на всю их давнюю дружбу ещё с детских лет. А совсем недавно я было почему-то вспомнил и решил перечитать "Девушку над обрывом" -- и не пожалел. Впрочем, Шефнера можно читать практически всего (в частности мемуарно-автобиографические "Имя для птицы, или Чаепитие на жёлтой веранде" и "Бархатный путь") -- и не пожалеешь.

Мир XXII века мы видим глазами Матвея, показывающего реалии жизни XXII века. Нам? Не факт. Может быть, своим читателям из века грядущего, т.е. XXIII и выше, которые точно так же могут не знать о некоторых вещах, обыденных во времена Ковригина -- точно так же, как не имеем о них понятия и мы, сегодняшние. А начинается всё с отмены денег: официальной отмены, потому что неофициально деньгами уже практически никто не пользовался, поскольку все источники общественных богатств таки хлынули полным потоком, и оказалось, что всем всего вполне хватает. В своём обычном стиле автор (не Ковригин, а сам Шефнер в данном случае. 8-) щедро разбрасывает по всему тексту иронические вставочки, придающие лёгкую несерьёзность повествованию, и поэтому в первый момент кажется, что автор что-то перепутал или не договаривает, не может же эта самая Нина просто так взять и погибнуть, причём совершенно случайно, в мире, где о безопасности людей уже давным-давно пекутся всевидящие роботы, так же не бывает, чтобы шуточки-прибауточки сменялись реальной необратимой смертью... Но по этому поводу когда-то уже писал Диккенс: мол, когда мы смотрим какую-нибудь кровавую мелодраму, нам иногда кажется, что комически-буффонадные эпизоды, сменяющие трагически-пафосные сцены, выглядят искусственно, что в жизни такого не бывает, но этот факт вполне объясним тем, что мы сами -- актёры в грандиозной пантомиме Жизни, швыряющей нас от смешного к страшному и наоборот, и сами мы, как и актёры на сцене театра, не замечаем никакой искусственности происходящего, а вот когда мы в роли зрителей смотрим на сцену, где играют другие -- тут-то и хочется нам иногда крикнуть знаменитое "Не верю!"

А изобретает Андрей Светочев не что иное, как аквалид -- универсальный стройматериал из обыкновенной воды. Прочнейший и легчайший материал, из которого можно делать всё, что угодно -- от водопроводных труб до корпусов космических кораблей (дома и дороги -- это само собой). Производственный роман с элементами фантастики? Да нет, скорее фантастика с лёгким вкраплением производственного романа. Неплохая в общем-то там у них жизнь в этом XXII веке, мне нравится. И персонажам нравится, хоть и не всем:
"— Величать — значит звать, — сказал я. — Меня зовут Матвей Людмилович.
— А меня — Степан Степанович. Я этих материнских отчеств не признаю, — добавил он с доброй стариковской усмешкой. — Завели новые моды — женские отчества, корабли с парусами, на конях по дорогам скачут… Нет, мне старику, к этим новинкам уже не привыкнуть."

Кстати о новинках, ставших обыденностью в XXII веке и успевших устареть в веке следующем. В предисловии русской редакции издательства "Галактика" сказано:
"Так как многие понятия, наименования, агрегаты, приборы и механизмы, о которых упоминает автор, давно устарели, забыты, заменены другими и молодое поколение уже не знает о них, мы взяли на себя смелость снабдить текст сносками, поясняющими историческое значение этих понятий и предметов."
Так что и нынешний читатель тоже будет понимать смысл иногда странноватых, но потом уже вполне понятных аббревиатур. 8-)

Из того же предисловия к юбилейному (уже 338-му по общему счёту) изданию "Девушки над обрывом", вышедшему, как известно, в 2306 году, через 75 лет после выхода в свет первого издания:
"К автору «Девушки у обрыва» Матвею Ковригину разные Исследователи относятся по-разному. Ковригин — фигура противоречивая. Наряду с искренностью, добротой, безусловной личной смелостью и готовностью всегда прийти на помощь, в нем уживаются мелкий педантизм, брюзжание, отсутствие самокритики, граничащее с самовлюбленностью. Но не будем забывать, что именно Ковригину мы обязаны наиболее полным описанием жизни Андрея Светочева."
Вот что Читать далее...

Когда-то Фрэнк Херберт (не путать с Гербертом Франке!) уже писал про "Муравейник Хеллстрёма", где некоей альтернативой привычному человеческому обществу стало некое подобие муравейника (см. "Первые люди на Луне" Уэллса). Джон Уиндем тоже не остался в стороне от этой темы, написав "Ступай к муравью" -- эдакую антиутопию с дивным новым миром будущего, сплошь состоящего из женщин (см. польский фильм "Секс-миссия", прокатившийся по СССР под названием "Новые амазонки". 8-) Мрачненько и антиутопичненько, но по нынешним временам, как мне кажется, и достаточно реалистичненько.

Суть такова: главная героиня, нормальная симпатичная современная женщина, бывшая счастливой женой до совсем недавней гибели мужа, внезапно приходит в себя в каких-то странно изменённых реалиях. Её почему-то называют совсем другим именем, прибавляя слово "мамаша", хотя никаких детей у неё до сих пор не было, санитарки в этой странной больнице необычно низкорослые, но самое страшное во всём этом -- какое-то бесформенно-громадное тело, в котором она очутилась. Точно такое же, как и у возлежащих на кроватях соседок по комнате, куда её в конце концов доставили из больницы. Безуспешные попытки выяснить, что же всё-таки произошло, где она и кто она, утомили главную героиню настолько, что она попросила было что-нибудь почитать, дабы отвлечься от гнетущих мыслей, но эта невинная просьба вызвала настоящий шок среди окружающих: мамаша, умеющая читать -- это нечто невероятное, и невероятнее этого, наверное, была бы мамаша, умеющая писать. Что тут же и продемонстрировала Джейн, написав прямо на глазах у докторши: "Я совершенно уверена в том, что все это галлюцинация и вы сами являетесь ее частью".
Читать далее...

Собирался было запостить 12-го апреля по случаю Дня космонавтики, но не сложилось, так что дык. У замечательного сибирского фантаста Виктора Колупаева есть цикл из 12 небольших рассказов "Жизнь как год" (рекомендую, кстати). Так вот в одном из этих рассказов говорится о Контакте, причём с той стороны находится совершенно негуманоидное существо -- настолько негуманоидное, что оно способно вполне комфортно чувствовать себя в недрах звёзд. Казалось бы, чем могут поделиться друг с другом столь разные существа? Знаниями? Но зачем наши знания им, отличным от нас во всём (например, зачем устройство ракетного двигателя тому, кому он так же нужен, как рыбке зонтик), и что мы будем делать с их математикой, если, конечно, таковая существует? И всё же с точки зрения тов. Колупаева есть и точка пересечения наших параллельных прямых, и эта точка -- Красота (жена, кстати, сразу вспомнила фестивали народного искусства, помогающие в какой-то мере понять друг друга различным народам -- так почему бы этому не сработать и применительно к совершенно различным существам?). Такой вот вполне гуманистический посыл, свойственный нашей, советской фантастике.
Читать далее...

Собственно, сабж. adBlocker Ultimate -- весьма неплохой плагин к фуррифоксу, достаточно эффективно (проверено на себе) блокирующий обезумевшую рекламу на лирушке, с которой у меня почему-то не особенно хорошо справлялся uBlock.

Помните Пирамидоголового (Pyramidhead) из "Сайлент Хилла"? Скорее всего. А знаете ли вы Ведроголового (Buckethead)? Если не знаете, то весьма рекомендую ознакомиться.

С атеистами всё понятно: для них не существует никакого потустороннего мира, и жизнь любого человека заканчивается раз и навсегда. Верующие же практически в любой религии мира убеждены в реальности посмертного существования, и для них жизнь в момент смерти не заканчивается. Но вот что интересно: практически все -- как атеисты, так и верующие -- хотели бы надолго остаться в человеческой памяти независимо от возможности загробной жизни. Одним хочется, чтобы их вспоминали с любовью и уважением, другие (а есть и такие) -- со страхом или отвращением, но почему-то практически всем хочется, чтобы их помнили.
А зачем?

Кажется приятным обзываться потерянной перчаткой, особенно дамской. Они не в пример изящнее.

Однако, что происходит с этими перчатками дальше, чуть позже того мгновения, когда вы заметили их лежащими на мраморах возле кассы метрополитена?

А дальше они они становятся просто никому не подходящей перчаткой.

Вполне вероятно, что именно поэтому их и не поднимают.

Неподходящие вещи без особого шика - становятся ненужными гораздо раньше сокурсников.

Чао, Кьяра!

Это сегодня по случаю штурмового ("штурм унд дранг", да) предупреждения у нас тут ветер и холод, а вот в прошлую пятницу погода была на редкость весенней. В чистейшем синем небе -- яркое солнце, ни облачка, радостный Муркот катался в солнечных пятнах на диване, а у меня в голове весь день крутилась песня:
"Золотоглазый Коперник, твори меня вновь.
Спасибо, колдунья-весна, за твою акварель.
Спасибо вам, вешние чары, за нашу любовь,
За маленький домик с видом на небо,
А в небе апрель."